Хадсон хватает мужчину за плечи и оттягивает его от меня. — Джордан, это наш младший брат Кингстон. Мы обмениваемся улыбками, и должна сказать, что мне больше всего нравятся эти два брата. — Ладно, я должен отвезти тебя домой. — Хадсон предлагает мне локоть и любезно улыбается. — Мадам? Я беру его под руку, и он ведет меня к двери. Отклоняюсь, чтобы заглянуть в длинный коридор. — Александр здесь? Я хотела бы попрощаться. — И спросить его, что, черт возьми, происходит и как случилось, что я проснулась в его объятиях сегодня утром только для того, чтобы быть отброшенной в сторону. — Боюсь, он уже уехал в офис. — Хадсон открывает передо мной двойные стеклянные двери. — Представь себе, сколько работы накопилось за последние пять недель. — Пять недель? Мы останавливаемся у лифта, и он нажимает кнопку. — Он вернулся на неделю раньше. Обычно он предпочитает получать шесть. Дверь лифта открывается, и мужчина жестом приглашает меня войти первой. Вместо того чтобы прислониться спиной к стене, я поворачиваюсь и задыхаюсь от вида за стеклянным окном. — Довольно удивительно, правда? — Хадсон стоит рядом со мной, наслаждаясь видом, пока мы спускаемся. — Невероятно. — Я качаю головой, пораженная тем, что сейчас это моя жизнь. — Теперь ты видишь, из-за чего весь этот шум. — Когда я смотрю на него, он заполняет пробел. — Александр. Он чертов гений, — хадсон вздыхает, как будто он часто хвастает своим братом и устал от этого. Лифт останавливается внизу — и в центре бассейна с кристально чистой водой, наполненной золотыми рыбками. — Сюда. Мужчина дружески кладет ладонь на мою спину и ведет по мосту через безупречный вестибюль. Все здесь белое, включая униформу швейцара и персонала. — Мистер Норт, — говорит швейцар с легким поклоном. — Ваша машина ждет. — Спасибо, Томас. Гладкий черный «Линкольн» стоит на холостом ходу, и мужчина, одетый так же, как Мерфи, открывает заднюю дверцу. — Мисс Уайлдер, добро пожаловать. — Просто Джордан, — говорю я, когда Хадсон помогает мне занять место на заднем сиденье. Сиденья обтянуты тонкой кожей, а окна тонированы так темно, что, как только мужчина закрывает дверь, я практически слепа. Температура в машине идеальная, ни слишком холодная, ни слишком теплая. — Итак, — говорит Хадсон. — Где ты живешь? Зандер что-то говорил о Бронксе. — В его голосе нет ни жалости, ни осуждения, но мне все равно стыдно. Как я могу не стыдиться, когда меня окружает такая роскошь? — Да. Сто шестьдесят пятая улица. Апартаменты Росс. — Ты слышал, Джеймс? — Да, сэр. — Быстро заедем в аптеку за лекарствами, и ты будешь дома… Извини. — Он достает вибрирующий телефон из внутреннего кармана пальто. — Мистер ДеЛеон, я рад, что ты меня поймал. — Он продолжает свой деловой разговор, и я поворачиваюсь к окну, чтобы посмотреть на Манхэттен. Мое сердце тяжелеет с каждой секундой, и чем ближе я подъезжаю к дому, тем больше вероятность, что я никогда больше не увижу своего Гризли. ШЕСТНАДЦАТЬ АЛЕКСАНДР Я в своем офисе на Мэдисон-авеню меньше часа, а уже по уши увяз в дерьме. Повернувшись спиной к столу, чтобы наблюдать за шумным городом с высоты сорока пяти этажей, я слушаю, как Дэн Фоксман по громкой связи продолжает рассказывать об изменениях, которые он хотел бы внести в планы своего нового здания в Ванкувере. Я выслушиваю его, несмотря на то, что знал ответ еще до того, как он позвонил. — Если бы мы могли внести эти изменения и снизить стоимость… — Это невозможно. — Я поворачиваюсь на стуле и смотрю на телефон. — Если вы ищете доступную цену, то предлагаю вам нанять другую фирму. — Должна быть какая-то гибкость. — Вы просили лучшего, и это то, что вы получили. — Моя помощница просовывает голову в дверь. — У вас есть двадцать четыре часа, чтобы подписать планы. До свидания. — Я откидываюсь на спинку стула. — Что? — Мистер Норт, ваш швейцар позвонил, чтобы сообщить, что ваш гость покинул дом. — Она вежливо кивает и пятится из моего кабинета. — Закрой дверь. Дверь захлопывается, и я достаю телефон. Получив доступ к каналу безопасности в моем здании, я нажимаю на камеру вестибюля и перематываю видео, пока не вижу движение. Нажимаю на паузу. На несколько секунд мои легкие сжимаются, когда я смотрю на изображение на своем телефоне. Джордан была великолепна в грязной одежде и со спутанными волосами. Отмытая, она прекраснее, чем я мог себе представить. Я медленно двигаю видео вперед, наблюдая за ее знакомой походкой, за тем, как она наклоняет голову, когда слушает, и за защитной хваткой на ребрах — все еще она, но более отшлифованная версия. Не могу сказать, что предпочитаю одно другому. Смотрю, как она входит в лифт. Беру свои слова обратно. Полагаю, я неравнодушен к версии, которая в настоящее время уходит. Жизнь — горькая штука. Мир, в котором мы жили во время нашего пребывания в горах, закончилась. У меня есть жизнь, к которой нужно вернуться — проекты, крайние сроки и удушающие социальные обязательства. Я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Мой мозг не работает двусторонне. Для меня все или ничего, и мое все — «Норт Индастриз». — Тук-тук. — Дверь моего кабинета открывается, и входит мой брат Кингстон, одетый как диван в борделе тысяча восьмисотых годов и ведущий себя так, будто он хозяин этого места. — Привет, братан. Он плюхается в кресло с откидной спинкой, ссутулившись, расставив ноги, как будто устраивается посмотреть футбол как какой-нибудь среднестатистический парень, а не член элиты до мозга костей. Реальная жизнь — это то, что этому двадцатипятилетнему мужчине еще предстоит испытать и, вероятно, он никогда не испытает. — Я встретил твою цыпочку. — Она не моя цыпочка. Медленная ухмылка растягивает его губы, та самая ухмылка, с которой я видел, как он приводил домой знаменитостей и супермоделей. — Я надеялся, что ты это скажешь. — Ни за что. — А почему нет? Она великолепна… — Я сказал «нет». Кингстон поднимает руки, которые никогда не видели тяжелого труда. — Ладно, черт. Убери когти. — Чего ты хочешь? Он продолжительно и тяжело вздыхает. — Поскольку ты лишаешь меня возможности наслаждаться великолепием прекрасной женщины… Низкий гул грохочет в моем горле. — Думаю, мне стоит отказаться от благотворительной акции в галерее. — Ты должен поговорить об этом со стариком. Он хихикает, но в этом звуке нет юмора. — Он даже не знает о моем существовании, а тебя он послушает. — Брат ковыряет свои ухоженные ногти. — Ты его Золотой Мальчик, — бормочет он. — Он захочет, чтобы мы все были там. Имидж… — Компании, — говорит он, используя свой палец как дирижерскую палочку. — Бла-бла-чушь-собачья-бла-бла. Но я надеялся поехать с друзьями в Санкт-Мориц на той неделе, покататься по склонам. — Ты хочешь пропустить ежегодный сбор средств «Норт Индастриз», чтобы провести отпуск в Швейцарии? Кингстон хлопает в ладоши.