— Ты не можешь этого сделать. — Могу. Как мой адвокат, если ты откажешься выполнить мою просьбу, я уволю тебя и найму другого, который это сделает. — Но Август будет… — Он сделает все, что я захочу. Мы оба это знаем. В его глазах мелькает боль отвергнутого сына. Хейс, кажется, осознает свою слабость, потому что через секунду превращается в сталь и свирепо смотрит. — Если она заговорит, то может уничтожить нас всех. — Я знаю. Его рот кривится от отвращения. — И тебя это устраивает? — Да. Он проводит руками по волосам. — Ты действительно чертов псих, — говорит он сквозь грустный, разочарованный смех. — Тебе нужна психологическая помощь. Я киваю. Он прав. Но это не меняет того, что я чувствую. — Ты ей скажешь. Он поднимает руку. — Дай мне минутку. Мне нужно подумать. Тебе следует переспать с этим несколько дней. Если ты все еще захочешь сказать ей… — Ты скажешь ей сегодня. Сейчас. — Или что? Я уволен, и все? — Да. Вступает в силу немедленно. — Ты ставишь меня в невыносимое положение! — Я знаю. Его глаза сужаются, и если бы я не знал его лучше, то подумал бы, что он пустит слезу. — Ты хочешь, чтобы я тебя ненавидел? — Нет. Но мне надоело ненавидеть себя. Джордан заставляет меня чувствовать, что во мне все еще есть что-то хорошее. Я показал ей все свои недостатки. Все, кроме этого. И я знаю, что как только она узнает, то навсегда уйдет из моей жизни, и это лучше для нее. — Ты хочешь, чтобы я сказал ей, чтобы гарантированно потерять ее? — Она должна уйти, потому что я не отпущу ее добровольно. И если она останется, я никогда не перестану причинять ей боль. Предложение работы в Аризоне — это ее шанс освободиться от меня. Она никогда не оставит меня, пока полностью не поймет, что я за человек. Что я сломлен. Что мой характер может стоить ей больше, чем оскорбленные чувства. Это может стоить ей жизни. — Вот почему тебе нужно придерживаться профессионалок. Ты должен был вычеркнуть ее из своей жизни в ту же секунду, как сел в вертолет. Ты же знаешь, что у тебя не может быть нормальных отношений с женщинами, Алекс. О чем ты только думал? Она заставила меня почувствовать себя нормальным мужчиной. Больше, чем кто-то с гениальным IQ, стоящий больше, чем то, что находится на моем банковском счете, больше, чем эмоциональный калека, которому нужны его братья, чтобы заботиться о нем. Но чувствам нельзя доверять. Я усвоил этот урок на собственном горьком опыте. Я никогда больше не должен забывать об этом. И Джордан тоже не должна. — Я… э-э… — У меня внутри все сжимается от того, что сейчас произойдет. — Я схожу за ней. — Черт. Страстно желая увидеть ее лицо, отчаянно пытаясь понять, что она чувствует, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и тихо стучу в ее дверь. Я слышу шарканье с другой стороны, и мое сердце ускоряет свой ритм. Глухой удар, как будто она прислонилась лбом к двери, сопровождаемый вздохом. — Чего ты хочешь, Александр? Кладу ладонь на дверь, где, как я предполагаю, покоится ее голова. — Хочу поговорить с тобой. И сказать, что я сожалею о вчерашнем вечере. Мои слова встречены тишиной, и я уже собираюсь постучать снова, когда слышу щелчок замка. Я отступаю, чтобы дать ей пространство, и когда Джордан открывает дверь, у меня перехватывает дыхание. На ее лице нет макияжа, волосы мягко ниспадают на плечи, и она придерживает воротник халата на шее. Ее глаза налиты кровью, а кожа вокруг них опухла, как будто женщина плакала всю ночь. Я чувствую боль в своей груди. Ее усталые серые глаза встречаются с моими. — Итак, говори. Я делаю еще один шаг назад и направляюсь к лестнице. — Не могла бы ты спуститься? Пожалуйста. Она кивает, и я позволяю ей идти первой. Смотрю, как ее красивые ноги ступают по полу и думаю, что она оставляет свои следы в моем пространстве и в моей душе. Следующая мысль, которая приходит мне в голову, это то, что я вижу ее в последний раз, прежде чем Джордан навсегда уйдет из моей жизни. Ее ноги останавливаются на середине лестницы. — Что он здесь делает? — Мне нужно, чтобы ты поговорила с ним. Она оборачивается, посылая волну своего запаха, омывающего меня, и я жадно вдыхаю его. — Что все это значит? Ты собираешься снова попытаться расплатиться со мной? Да? — Она начинает злиться, и последнее, чего я хочу, это чтобы она начала этот разговор с подозрения. — Есть кое-что, что я хочу, чтобы ты знала, но юридически я связан и не могу говорить об этом. — Я киваю в сторону Хейса, который выглядит так, словно предпочел бы сделать колоноскопию, чем быть там, где сейчас находится. — Он может. Она секунду смотрит на Хейса, затем делает последние шаги в гостиную. — Возможно, ты захочешь присесть, — тихо говорит брат. Ее встревоженные глаза находят мои, и женщина опускается на диван. Ее халат распахивается, обнажая длинные ноги от верхней части бедра вниз. Хейс прочищает горло. — Тебе, эм… было бы удобнее, если бы ты… — Он указывает на ее ноги. — Была одета. Джордан смотрит вниз, как будто только что осознала, что на ней нет ничего, кроме халата. — Я сейчас вернусь. Она выбегает из комнаты, и Хейс снова умоляет меня. — Тебе не обязательно это делать. Должен быть другой способ. — Его не существует. — Ты слишком импульсивен! — Может быть. Но я уже принял решение. Он говорит то же самое, что и раньше, и я снова угрожаю его работе. Мы ходим круг за кругом, пока не появляется Джордан, одетая в леггинсы, толстовку и дерьмовые спортивные туфли. Она оделась, чтобы уйти от меня. Хейз смотрит на нее, когда она возвращается на свое место на диване. — Хочешь кофе? — Просто переходи к делу, — рявкаю я, теряя терпение. Ее спина прямая, как будто женщина готовится к удару в живот. Мой младший брат потирает лицо и бормочет проклятия. Бросает на меня последний умоляющий взгляд, и я киваю, чтобы он продолжил. Хейс опускается на диван, упершись локтями в колени. — То, что я собираюсь тебе рассказать, может погубить мою семью. В частности, Александра. Ее встревоженные глаза скользят ко мне и обратно к Хейсу.