Я никогда раньше не летала на частном самолете, и это все, что я себе представляла, и даже больше. Всего нас шестеро — Билли, шеф-повара Робби и Анна, его деловой партнер Трент, а также Джулиана, которая является руководителем проекта строительства. — Так эпично, — говорит Робби, потягивая шампанское и разглядывая плюшевый салон самолета. — Я чувствую себя Пи Дидди. Я наслаждаюсь моментом, отдыхом от последних нескольких дней мучительной печали, и выпиваю полбокала шампанского. Пузырьки дорогого напитка ударяют мне в голову, и мне легче убедить себя, что уход — это правильно. Моя мама не смогла полюбить меня. Линкольн тоже не смог. Александр не может любить меня и отказывается даже пытаться. Возможность с Билли в Аризоне — лучший вариант для меня. Если никто больше не будет любить меня, то самое меньшее, что я могу сделать — это любить себя. Это была моя внутренняя мантра, когда я упаковывала свою одежду и уходила из пентхауса Александра. Смотрю в окно, как наш багаж грузят в грузовой отсек. — За новые начинания. — Билли садится рядом со мной и стукает бокалом о мой бокал. — Новые начинания. — Я делаю глоток, чтобы скрыть хмурость. — Эй. — Он наклоняется, и я чувствую его дыхание у своего уха. — Я хочу тебе кое-что показать. — Мужчина роется в кармане пальто и достает черную бархатную коробочку размером с колоду карт. Открывает крышку, и внутри оказывается бриллиантовый браслет, который он купил на благотворительном аукционе. — Мы победили. Мой желудок сжимается, когда Билли берет меня за руку и застегивает браслет на моем запястье. Его взгляд поднимается и останавливается на моем лице. — Красиво, — тихо говорит он. — Билли, это кажется неправильным. — Как будто он только что надел наручники на мое запястье. — Я не боюсь рисковать. Его слова задевают истину, которая звучит в моей душе, но я не могу точно сказать, почему. — Эй, — говорит Билли, вырывая меня из моих мыслей. — Это всего лишь браслет. Не переусердствуй. — Подмигивает он. — Я примерял его на себя, но на мне он выглядит глупо. Считай это бонусом. — Он прижимается ко мне плечом. — Эй, Анна! Какова была ставка на то, сколько времени потребуется, чтобы добраться до Аризоны? Я слушаю, как он игриво общается с другими женщинами, и пинаю себя за то, что слишком много читаю в его подарке. Он мог бы отдать его какой-нибудь другой женщине, но зачем? Я была с ним, когда он делал ставку на него, так что самым логичным человеком, которому он мог бы его подарить, была я. Я часто ловлю себя на том, что делаю это, когда дело касается Билли. Я постоянно оправдываю его поведение, которое заставляет меня чувствовать себя неловко. Однажды я слышала, как кто-то сказал, что оправдание — это просто ложь. Ложь самому себе. Пилот обращается к нам с передней части самолета: — Мы взлетаем через десять минут. Новая жизнь. Я сглатываю комок в горле. Я уже иду. АЛЕКСАНДР Когда я был ребенком, терапевт использовал экспозиционную терапию, чтобы помочь мне справиться с моей социальной тревогой. У меня не столько была социальная тревога, сколько я был неспособен адекватно взаимодействовать с другими. Ее решение состояло в том, чтобы записать меня в государственную школу, думая, что со временем я адаптируюсь и научусь мирно сосуществовать вместе со своими сверстниками. Через день меня исключили за то, что я на обеде отправил двух детей в больницу. Я больше никогда не ходил по школьным коридорам. Вернувшись в хижину на пять дней, я чувствую то же самое зудящее сопротивление экспозиции. Только оно включает в себя утопление в воспоминаниях о ней. Ни внутри, ни снаружи маленькой хижины нет ни одного места, которое не напоминало бы мне о Джордан. Ее улыбка, звук ее голоса, ее ворчание и стоны, когда она пыталась преодолеть свою боль. Озеро, книги, чертова дровяная печь. Джордан словно цепляется за каждую поверхность, как призрак. Первые пару дней я не мог справиться с воспоминаниями и проводил время от рассвета до заката, охотясь только для того, чтобы держаться подальше. Потом я наткнулся на овраг, где нашел ее, и понял, что избавиться от воспоминаний о ней безнадежно, потому что место, где она живет, находится в моей голове. Единственный способ спастись от нее — это смерть, и боюсь, что даже тогда она останется со мной. Экспозиционная терапия — мой единственный вариант. Я заставлял себя оставаться в хижине, сидеть на шкурах, на которых она спала неделями, читать книги, которые она читала, и бездумно пялиться на нелепые приманки, которые она делала. Сидя в одиночестве, я жду возвращения в нормальное психическое состояние. Кручу на кончике пальца кольцо обещания, которое ей дал ее бывший. Я даже не знал, что Джордан оставила его здесь, но это было первое, что я увидел, когда вошел в хижину. Я намереваюсь превратить каждую минуту, проведенную без нее, в сущий ад. Я говорю себе, что отпустить ее было правильным поступком. Единственным бескорыстным поступком в моей жизни. Я думал, что добрые дела должны были помочь дающему чувствовать себя хорошо, но все, что я чувствую, опустошение. Как будто я вырезал какой-то жизненно важный орган, который заставит меня медленно истекать кровью, пока я не умру. Она спросила меня, смогу ли я полюбить ее, и я сказал ей правду. Она заслуживает того, чтобы у нее был мужчина, способный на такую любовь, в которой она нуждается. Ему лучше надеяться, что я никогда не встречу его, потому что переломаю ему обе ноги, чтобы он не смог преследовать нас, когда я украду ее обратно. Нет! Я должен преодолеть эти нелепые заблуждения. Без меня ей будет безопаснее. Я могу причинить ей боль. Но даже когда эти слова проникают в мой разум, моя душа полностью отвергает их. Вся моя психика — полное дерьмо. Я продолжаю вращать кольцо, и маленький камешек ловит свет от окна. С каждым поворотом он словно подмигивает мне. Снова и снова. Звук вертолета вдалеке привлекает мое внимание. Вертолеты не редкость в ясные, хотя и холодные дни, как сегодня, поэтому я внимательно прислушиваюсь, не пролетит ли он мимо. Я сказал Хейсу, что мне нужна, по крайней мере, неделя. Он не явится раньше, если это не будет чрезвычайной ситуацией. Звук вертолета становится громче, и я слышу, как он садится рядом. Потираю отросшую бороду на лице. Я еще не готов уезжать отсюда. И когда я вернусь, мне придется столкнуться с моим пустым пентхаусом, где свежи воспоминания о Джордан. Где на моих простынях все еще остался ее запах. Звук вертолета становится громче, прежде чем я слышу, как он отдаляется, как будто приземлился всего на минуту, чтобы снова взлететь. Какого черта? Выхожу из хижины и вижу ярко-желтый вертолет, исчезающий вдалеке. Боковым зрением замечаю движение. Из-за линии деревьев появляется человек. Я щурюсь и делаю глубокий вдох. Она здесь. Или у меня гораздо хуже с головой, чем я думал. — Привет, Гризли, — говорит Джордан, сокращая расстояние между нами. Она одета для холодной погоды, на ней вязаная шапочка с большим пушистым бубоном на макушке. Ее брови сошлись на переносице. — Уже забыл меня? Я моргаю и чувствую, что подаюсь вперед. — Джордан? Ее губы изгибаются на концах. — У тебя не галлюцинации. — Что ты здесь делаешь? — Ты дважды спас мне жизнь. Я пришла, чтобы отплатить за услугу. — Моя жизнь… — Я качаю головой в надежде, что это движение поможет мне разобраться в своих мыслях. — У меня нет никаких проблем. — Останемся каждый при своем мнении. — Ее взгляд задерживается на моих губах, и я хочу поцеловать ее, но знаю, что не могу. Я отпустил ее. Заставил уйти. «Она не принадлежит мне». Я внутренне рычу и скрежещу зубами от собственных мыслей. — Кто привез тебя сюда? — Потому что мне нужно знать, кого убить… или поблагодарить, в зависимости от того, что произойдет дальше. Она тычет пальцем через плечо. — Ах, это? Туристическая компания. Я даже не была уверена, что ты будешь здесь, но увидела дым из трубы в воздухе. Ты должен знать, что Мерфи безумно тебе предан и не выдаст твоего местоположения или не согласится привести меня к тебе. Я убью его за это. Подожди, что? Нет. — Так что я подумала, что туристическая компания должна быть знакома с этим районом. Я объяснила, как могла, где находится твоя хижина, и они поняли, где тебя найти. Потребовалась небольшая взятка в виде очень дорогого бриллиантового браслета. — Она раскидывает руки. — Та-дам. И вот я здесь. — Тебе не следует быть здесь… — Мы можем на этом остановиться? Мы оба знаем, что я именно там, где мое место. Я теряю дар речи, потому что ей каким-то образом удалось вырвать слова прямо из моей души и оставить меня ни с чем. Джордан обхватывает себя руками.