– Погаси огонь! – крикнул я через плечо и бросился в погоню. Подозреваемый добежал до конца балкона, рукояткой револьвера расколотил такое же французское окно и нырнул в другую комнату. Я опоздал и заметил лишь, как он скрылся в дальнем коридоре. Я пальнул вдогонку, больше от досады, чем в надежде попасть, и помчался следом – в коридор, потом по лестнице вылетел на крышу, отстав от беглеца всего на дюжину шагов. Мужчина добежал до края, явно собираясь перепрыгнуть на другую крышу, но натолкнулся на трехфутовое заграждение из колючей проволоки, отделявшее гостиницу от соседнего здания. Тупик. Он обернулся, и я наконец рассмотрел его лицо. Это был человек, стрелявший в принца. Та же борода, те же безумные глаза, те же отметины на лбу. – Брось оружие и подними руки! – крикнул я, целясь ему в грудь. Взгляд мужчины метнулся влево, вправо в панических поисках выхода. Затем, не выпуская револьвер, он медленно поднял руки. – Я сказал – брось оружие! Он будто только сейчас заметил, что держит в руке. Внезапно глянул на меня, улыбнулся, поднес револьвер к виску и выстрелил. Рискованная затея. Покончить с собой, стреляя себе в голову, гораздо труднее, чем кажется. Череп очень крепок, иногда можно просто покалечиться, снеся себе половину черепной коробки, а мозгу хоть бы что. Но парню повезло. Он был мертв, еще не успев упасть наземь. Я подошел, наклонился к нему, прижал пальцы к шее. Потом подобрал валявшийся рядом револьвер. – Вы застрелили его? – выдохнул возникший за моей спиной Несокрушим. – Он сам застрелился, – ответил я, выпрямляясь. – Но почему? – Полагаю, решил, что лучше умереть от пули в голову, чем в петле палача. Убийство королевской особы – очень серьезное обвинение… – А нам что теперь остается? – Не знаю, – медленно проговорил я, осматривая револьвер самоубийцы. Старинная вещица с барабаном всего на пять патронов и встроенным спусковым механизмом. – Нам нужно было допросить его. Увы, мы по-прежнему ничего не знаем о том, кто он и какие у него были мотивы. Будем надеяться, что обнаружим что-нибудь в его комнате. Тебе удалось потушить огонь? – Да, сэр, – поморщился Несокрушим. – Но не уверен, что успел спасти хоть что-нибудь. * * * Здание вскоре заполонили одетые в форму сотрудники полиции Ховраха. Они накрыли тело убийцы и подготовили его к перевозке в морг медицинского колледжа, где он, вероятно, будет лежать рядом с телом человека, которого застрелил менее суток назад. Очередное доказательство того, что у вселенной есть таки чувство юмора. Мы с Несокрушимом вернулись в номер убийцы, поискать, что могло бы пролить свет на его личность. Отпечатки пальцев позже будет снимать специальная группа, а мы вдвоем начали перебирать немногочисленные пожитки покойного. Комната была обставлена спартански, алмирах закрыт, кровать застелена. Если бы не обгоревшая бумага в мусорном ведре и дверь, напоминавшая теперь швейцарский сыр, вы с трудом догадались бы, что здесь вообще кто-то жил. Несокрушим раскрыл алмирах. В углу валялся маленький шафранового цвета узелок, привязанный к длинной бамбуковой палке. Несокрушим перенес его на узкую кровать. Развязав узел, расправил ткань и разложил содержимое. Пара белья, рубаха, немножко бетеля, маленький шарик чего-то похожего на сырой опиум и тоненький буклет, напечатанный на каком-то восточном языке. Парень явно предпочитал путешествовать налегке. Я бегло пролистал брошюру, прежде чем передать ее Несокрушиму. – Что думаешь об этом? Несокрушим очень внимательно изучал текст, а я воспользовался моментом и незаметно прикарманил опиум. – Я, если честно, не специалист, – сказал он наконец, – но смахивает на санскрит. Может, это какой-то религиозный трактат. – Неужели? – фыркнул я. – Ты же брамин. И не можешь прочесть? – Я не очень хороший индуист, – парировал он. – Потому и пошел служить в полицию. Я поднял обгоревшее ведро, водрузил его на стол. Одним пальцем пошевелил то, что прежде, вероятно, было стопкой бумажных листов. Сейчас осталась лишь кучка пепла. – Что бы он ни жег, он сделал это тщательно, – размышлял я вслух. – И уничтожил практически все. – Может, и не все… – возразил Несокрушим. Встав на четвереньки, он забрался под стол. Вытащил что-то и положил передо мной. Обрывок бумаги, похоже на оторванный край газеты. Он мог валяться там давным-давно, а мог, что более вероятно, упасть на пол, когда убийца швырял улики в ведро. Я внимательно осмотрел находку. Сторона с напечатанным на ней восточным текстом измазана чем-то жирным. Шрифт не такой, как в брошюре, и хотя я не слишком силен в индийских языках, это был точно не бенгали – нет характерных острых углов и прямых линий. И не хинди. Знаки более округлые, с завитушками и загогулинами. Я перевернул листок: такие же странные символы, как будто надпись над картинкой. Трудно сказать определенно, это ведь только обрывок, оторванный уголок целого газетного листа. Однако среди непонятных значков чужого языка я нашел то, что сумел разобрать, – английские буквы «НГЕР 99К». Никакого смысла. Остальное было оборвано и, вероятно, поглощено пламенем. – Может, с этим сумеете разобраться, достопочтенный? – передал я обрывок Несокрушиму. Он покачал головой: – Похоже на какой-то южноиндийский язык, сэр. – А на обороте? – Что-то напоминает. Но не могу вспомнить, что именно. – Очень полезные сведения, сержант, – вздохнул я. – А что насчет жирного пятна? Брови сосредоточенно нахмурились. – Мазут? – Понюхай. Он поднес бумажку к носу. – Какая-то смазка. Пахнет как та, которой мы смазываем револьверы. Оружие у вас, сэр? Я протянул ему револьвер. Он открыл патронник, потянул носом, кивнул. – Возможно, револьвер протирали этой бумагой. – Не протирали, – возразил я. – Заворачивали. – Что? – Думаю, оружие было завернуто в газету, от которой оторван этот клочок. – Зачем монаху заворачивать оружие в газету? – удивился Несокрушим. – Чтобы не запачкать одежду? – Голова и тело этого парня были измазаны пеплом. Он не производил впечатление человека, помешанного на чистоте подштанников. Но возражение Несокрушима было справедливо. Зачем заворачивать револьвер в газету? И почему убийца задержался в городе после выполнения своей миссии? Хорошие вопросы. И у меня нет на них ответа. Из коридора донеслись стоны и завывания, а мгновением позже в дверях возникла облаченная в сари фигура миссис Миттер. – Великий Рама! – возопила она. – Вы только посмотрите на этот ужас! Кто заплатит мне за ремонт? – Вы же получили вознаграждение, – дерзнул намекнуть Несокрушим. – Вы с ума сошли? Да тут ущерба больше чем на двести рупий. Гляньте на дверь… А мебель! И с чего это вы жгли костер в моем ведре? – Это дело рук вашего постояльца, – сказал я. – А где же он сам? – Можно сказать, съехал пораньше. – Кто-то должен заплатить за все это, – решительно заявила хозяйка, обводя рукой место побоища. – Вот что я вам скажу, миссис Миттер, – примирительно проговорил я. – Давайте так: вы помогаете нам опознать этого человека, а я попробую устроить, чтобы ваши требования компенсации были удовлетворены. – Вы хотите знать его имя? – Для начала. – Оно записано в книге регистраций. Он записался, когда заселялся. Сейчас принесу. – Еще раз напоследок окинув отчаянным взглядом комнату, она спустилась в лобби. Я вышел на балкон, закурил. Внизу двое полицейских санитаров переносили в карету «скорой помощи» тело убийцы, накрытое белой простыней. Несокрушим встал рядом со мной. – Я хочу, чтобы установили личность этого человека, – сказал я. – Имя, которое записано в книге регистраций, наверняка фальшивое. Но все же проверь. – Есть, сэр.