Глава 34 Накануне вечером Брэм подробно объяснил мне, как добраться до фонтана поющих дельфинов: автобус под номером девяносто стартует с остановки, которая рядом с банкоматом, затем ровно десять остановок, последняя так и будет называться “Фонтан поющих дельфинов”. Назад – тот же автобус, только остановка должна быть с противоположной части улицы от той, на которой я выйду в первый раз. Брэм хотел пойти со мной, но я резко отказалась от его компании. И всё равно он дал мне свою проездную карту, необходимую для совершения поездок на общественном транспорте. Это меня немного выбило из колеи – я смутилась. До встречи с Брэмом я считала, что все оригиналы – злые существа, и даже предполагала, будто злыми их может делать именно наличие душ в их телах, однако Брэм был кардинально другим… Я всё ещё не знаю, как это понимать, а значит, как к этому относиться, а потому иногда теряюсь из-за его нестандартного поведения. Надев свою старую одежду, я вышла в девять часов утра, не дожидаясь пробуждения Брэма. В автобусе помимо меня было не много оригиналов – одни входили, другие выходили. Мысленно я учитывала каждую остановку, но ещё до того, как электронный голос из колонок, размещенных у меня над головой, объявил остановку “Фонтан поющих дельфинов”, я поняла, что подъезжаю к месту назначения – увидела в окно искомую мной архитектурную конструкцию, которая оказалась огромной, движущейся и красиво светящейся. Мне и вправду могло бы понравиться это красивое сооружение, что предсказывал мне Брэм, однако цель, приведшая меня к этому месту, наложила на эту красоту мрачный отпечаток, а потому изысканный фонтан меня практически не зацепил. Сегодня я впервые по-настоящему – то есть не с пустой обоймой, – воспользуюсь пистолетом своего единственного достойного наставника Джерома Баркера. После чего зачеркну первый пункт в своём чёрном списке. А затем отправлюсь за вторым пунктом. Зачеркну их один за другим. А потом… Не знаю, что потом. Но что-нибудь обязательно придумаю. Я думала, что будет сложнее, но мне повезло. Сразу через дорогу от фонтана стояла линия красивых двухэтажных домиков, необычно соединённых между собой. Со стороны эта конструкция казалась одним сплошным домом, разбитым на неширокие двухэтажные секции: два окошка и дверь на первом этаже, и три окошка на верхнем этаже, увенчанном крышей в виде острого треугольника. Как же определить, какой из этих яркоокрашенных домиков принадлежит Эбенезеру Роудригу? В какую из дверей мне необходимо войти, чтобы осуществить свою миссию? Перейдя дорогу, я надвинула на глаза кепку и для верности надела на голову капюшон, после чего начала осматривать машины, припаркованные возле домов. Насчитала три красные машины, две белые, пять серых, одну чёрную, одну бежевую и вдруг… В момент, когда я уже начинала сомневаться в своей тактике, мой поиск увенчался успехом: тёмно-зелёная машина с номерным знаком, который содержит те самые буквы и цифры, которые, казалось, вырезались в моём сознании болью тысяч клонов, боящихся даже смотреть в сторону этой машины, не то что проходить рядом с ней! Между клонами в Миррор бродила страшилка-поверье, будто тот, кто будет слишком долго смотреть на машину Роудрига, станет следующим, кто ляжет на стол под его скальпель. Чтобы опровергнуть общий страх, я подолгу смотрела на эту машину и даже гуляла рядом с ней – 11112 и 11110 не нравилось моё бесстрашие даже в таком мелочном проявлении, так сильно они переживали за меня, пока сами не стали жертвами Роудрига… Стоило мне обнаружить нужную машину, как моё сердце заколотилось, и я не заметила, как снова оказалась с другой стороны дороги, прямо у фонтана. Обернувшись, я стала рассматривать дом, напротив которого стояла машина зла. Фасад дома был выкрашен в ярко-красный цвет, который мог бы показаться мне очень красивым, если бы я не знала, кто именно за ним прячется, а потому этот цвет воспринимался мной именно как кровавый. Я уже думала о том, что же мне делать дальше, как вдруг двери сразу двух домов – того, за которым я наблюдала, и соседнего, – одновременно отворились. Из синего дома вышла красивая молодая женщина с короткими и пышно завитыми белыми волосами, а вслед за ней на улицу выпрыгнула очень похожая на неё, в частности цветом волос, маленькая девочка лет пяти. Из того же дома, за которым я вела наблюдение, на улицу вышел сам Эбенезер Роудриг. Я резко развернулась полубоком, но не перестала наблюдать. Кровавый хирург очень мило поздоровался со своей соседкой и её ребёнком, после чего они разошлись по разным машинам: женщина с девочкой погрузились в красную машину, а Роудриг сел в свою. Его машина сдвинулась с места первой. Поправив кепку, я резко развернулась лицом к фонтану, опасаясь того, что он вдруг заметит меня, пусть даже помимо меня на улице и хватало прохожих оригиналов… Он уехал в противоположную сторону от набережной. Ещё пять минут я ожидала, пока женщина с девочкой тоже уедут. Стоило их красной машинке скрыться за поворотом, как я сразу же перешла дорогу и пошла вдоль длинного строения из спаянных домов – заходить через парадную дверь было определённо точно опасно, поэтому я искренне надеялась на то, что у нужного мне дома окажется запасной задний ход. Запасной вход у этого дома был. Но он, что было ожидаемо, оказался запертым. Бить витражное дверное стекло казалось неразумным действием – меня в любой момент могли заметить соседские глаза, а шум битого стекла тем более привлек бы ко мне ненужное внимание. Вспомнив, как Джером Баркер однажды спрятал для меня ключ от своей пристройки под резиновым ковриком, лежащим перед входом, я резко нагнулась и приподняла коврик – ничего. Тогда я решила попробовать приподнять пустой фарфоровый вазон и крупную фигурку гнома – ничего. Однако когда я ставила гнома на место, я услышала странный звон. Этот звон привлёк моё внимание. Присмотревшись, я увидела маленький ключик, привязанный к длинной шапке гнома короткой бечёвкой грязно-белого цвета. Сняв с гнома находку, я поспешно разогнулась, вставила ключ в замочную скважину и… У меня получилось провернуть замок. Теперь дело оставалось за малым: узнать, живёт ли он один, и, если дома кто-то обнаружится, успеть скрыться до того, как меня попытаются схватить. Эбенезер Роудриг жил один. По крайней мере, по тому, что из себя представляли внутренности его дома, складывалось именно такое впечатление. В доме было чисто. Никаких пыточных, скальпелей, морозильных камер, заполненных человеческими, то есть клоновскими органами. Всё убрано и опрятно, хотя каждая комната оказалась сильно заставленной разнообразной мебелью и декоративными украшениями, которые в сочетании друг с другом совсем не составляли гармоничную картину. Моё внимание привлекли фотографии, развешанные на стене у лестницы, ведущей на второй этаж. Их было не много, всего пять, но они несли собой некоторую информацию, способную дать смутное представление о жизни главного маньяка Миррор. Все фотографии были семейными. На трёх из них рядом с Роудригом стояла пожилая дама (приблизительно его возраста) с сильно морщинистым лицом, но как будто доброй улыбкой. На двух следующих, датированных предыдущим и текущим годами, этой женщины уже не было. Получается ли, что Роудриг вдовец? Или они просто расстались?.. На всех пяти фотографиях помимо Роудрига и его жены были ещё трое неизменных персонажей: молодая женщина, не очень красивая, но с такой же доброй улыбкой, как у пожилой дамы, и две девочки, на каждом новом снимке становящиеся всё более взрослыми – у старшей были чёрные волосы, у младшей светло-каштановые, почти рыжие. На фотографии текущего года неожиданно появился ещё один персонаж – мужчина лет сорока стоял рядом с матерью девочек, которой на вид могло быть около тридцати пяти. Аккуратно сняв эту фотографию со стены, я перевернула её и на обратной стороне действительно нашлась подпись, правда, сильно кривая, явно сделанная детской рукой: “Дедушка Эбенезер (папа мамы), отчим Ларс, мама Карин, старшая сестрёнка Лена и я Сара. Бабушка Мари всегда с нами, пусть даже мы её больше не видим”. Значит, Эбенезера Роудрига кто-то любит. И он тоже кого-то любит. Надо же. Невероятно. Повесив фотографию назад на стену, я поднялась на второй этаж и ничего интересного там не нашла: выглядящая пустой спальня с двуспальной кроватью, розовая комната с двумя детскими кроватями, ещё одна комната с детскими игрушками, туалетная комната. Я спустилась обратно на первый этаж. Заставленная мебелью гостиная и выглядящая старой кухня меня не заинтересовали, как не заинтересовала и ванная комната, но я всё же наткнулась на интересный угол в этом доме – кабинет Роудрига. Маленькая комната, с большим столом и массивным стулом, длинным стеллажом с книгами и тяжеловесной люстрой на потолке. Я даже ещё не заронила в своё сознание зерно желания найти здесь что-то полезное для себя – может быть потому что не знала, что именно может оказаться для меня здесь полезным, – как вдруг наткнулась на то, что приковало к себе моё внимание. Подойдя впритык к столу, я увидела лежащую на нём, до боли в глазах знакомую мне “ID-card клона №11111”. Не задумываясь взяв в руки то единственное, что в Миррор как будто по-настоящему принадлежало мне, я увидела внутри карты вшивку со словами: “Статус: полный разбор на органы утверждён оригиналом. Конечный результат: благотворительное пожертвование всех органов государственной клинике, в фонд защиты малоимущего населения, нуждающегося в срочных трансплантациях ”. Меня словно током поразило! Значит, мой оригинал пожертвовал меня – мои органы – малоимущим оригиналам!.. Очень щедрый жест. Должно быть, мой оригинал очень добрый человек… Я машинально спрятала ID-card во внутреннем кармане своей кофты и начала рассматривать стол дальше: блестящие ручки в блестящем стакане, фигурка непонятного существа, фотография, на которой, скорее всего, изображена жена Роудрига в молодости, блокнотик… Я взяла блокнотик. И уже по первой его странице поняла, что это что-то вроде адресной книги, только написанной вручную. Я начала читать имя за именем, обращать внимание на цифры и названия улиц, и пометки в скобках: сносный дантист, новый автомеханик, криворукий слесарь, всегда пьяный сантехник, старый садовник, соседи-соседи-соседи, мясная лавка, ремонт часов, семейный фотограф, первая почта, учительница Лены, репетитор Сары, умник-логопед, туристическое агентство, гольф-клуб, первый муж Карин – Туре, второй муж Карин – Феликс, новый мужчина Карин – Ларс, бессменный директор Миррор – Мариса Мортон… Я едва не вздрогнула и сразу же бросилась жадно впитывать в себя дополнительную информацию, внесенную под это имя: номер телефона – +4643201**; Стокгольм, улица ***гатан, дом 54. Адрес! Это ведь точный адрес! И он Стокгольмский! С такой подробной информацией у меня получится найти главного распорядителя пытками в Миррор Марису Мортон намного быстрее, чем я искала Роудрига! Уже завтра! Нет! Не завтра – сегодня же! Сразу после того, как покончу с мясником Роудригом, возьмусь за неё, и через кого-то из них точно выйду на оригинала 11112! Да, эти оба постараются держать свои языки за зубами, однако, думаю, одна-две пули в их ногах сподвигнут их трусливые души на предоставление мне интересующей меня информации. Глава 35 Я вышла из кабинета в коридор и сразу же увидела движение за витражным стеклом входной двери – хозяин дома возвращался в свои владения. Поспешно вытащив из-за ремня сзади пистолет, я молниеносно сняла его с предохранителя и выставила руку вперед. Я услышала, как ключ был вставлен в дверной замок и как он начал проворачиваться. Решено: попробует бежать – стреляю, не попробует – заставлю зайти внутрь и закрыть дверь. При первом варианте развития событий придется бежать и мне от случайных оригиналов, которые могут стать свидетелями. Второй вариант, конечно, лучше – не привлечет внимания… Совершенно неожиданно я расслышала за дверью “лишний” шум. Детские голоса: – Дедушка, а хотя бы завтра мы пойдём в парк, есть сладкую вату? – Да, дедушка, пойдём? Пойдём?.. У меня было пять секунд, чтобы скрыться. И, кажется, я успела. До гостиной или до кабинета было слишком далеко – я метнулась в открытую кладовку, расположенную слева под лестницей, и закрыла её дверцу ровно в ту секунду, в которую входная дверь распахнулась – за две секунды до того, как в дом вбежали две маленькие девочки. Дверь, скрывающая меня, имела невнушительную, но всё же щеколду. Едва различив её в неплотной темноте – из-под двери в кладовую проникал дневной свет, – я аккуратно закрыла её, таким образом запершись изнутри. И стоило мне только отстраниться от неё, как дверь сразу же дёрнули – от резкости произошедшего моё сердце мгновенно подскочило к горлу. – Дедушка, а кладовка почему-то закрыта! Я там, кажется, куклу Элисабет забыла! Я повернула голову влево и различила кукольный силуэт, валяющийся на полу. Дверь повторно дернулась, только с большей силой. – И правда заперлась, – зазвучал тот самый голос, звучание которого являлось предвестником смерти клонов! – Заела дверь, Сара. Скорее всего, ты сильно хлопнула ею в прошлый раз, и щеколда сама сместилась. Иди посмотри наверху, вдруг кукла в твоей с Леной спальне? На лестнице над моей головой раздался детский топот и голос второго ребёнка: – Я сама посмотрю! – Нет, я сама хочу найти! Топот ещё одних детских ног у меня над головой… Ещё одна попытка дернуть дверь – ещё один провал – тень отходит от двери… Я могла бы выйти прямо сейчас, пока дети наверху, прямо на него! Я могла бы… Но нет. В доме дети. Они могут не увидеть меня, но увидят труп любимого ими оригинала. Да, они внучки мясника Миррор, но они не виноваты в этом прискорбном факте. Нужно подождать, пока их мать заберёт их, выждать момент, когда Роудриг останется один. …Прошло больше десяти часов. На протяжении всего дня дети перемещались с первого этажа на второй и обратно, Роудриг же в основном передвигался по первому этажу. Несколько раз он оставался в гостиной без компании своих шумящих на втором этаже внучек – в эти моменты я могла выйти, быстро выпустить пулю в его череп и поспешно скрыться через чёрный ход. Но я решила твёрдо: без детей. А потому продолжила дожидаться наступления ночного времени суток. В начале ночи произошло что-то странное – я услышала, как поёт Роудриг, используя тот самый скрипучий голос, который все клоны Миррор воспринимали за метку проклятия. Он пел колыбельную. Недолго, но такую добрую, что я не поняла, как это воспринимать: крадущийся в темноте ядовитый паук внезапно начинает дергать за губительные нити своей паутины, однако делает он это не с целью высосать всю жидкость из угодивших в его лапы мух, а чтобы освободить их, но ведь его жало так близко – как к этому относиться? После колыбельной он попросил детей засыпать и, громко захлопнув дверь их комнаты, спустился на первый этаж по ступеням, звучно трещащим над моей головой. Мой план начал медленно созревать: подожду ещё немного, чтобы убедиться наверняка, что дети действительно уснули, выйду, приставлю пистолет к его лбу и заставлю его выйти на задний двор, где и выпущу в него пулю… Нет, задний двор не подойдёт – там нас всё ещё могут увидеть соседи… Я не успела доработать этот план. Дверь кладовой в пятый раз за всё время моего пребывания здесь дёрнулась. Я замерла. Роудриг был по ту сторону двери, я слышала его тяжелое дыхание через тонкую стенку… Он ворчливо выругался. И в этом стал похож именно на того Роудрига, которого я знала. Но того, что стало происходить дальше, я никак не могла ожидать – в щель между дверью и стеной просунулся плоский металлический круг с острыми зубцами. Точь-в-точь такой, какой я однажды видела в его кабинете – старшие клоны утверждали, будто именно такой штукой он отделял от туловищ клонов их конечности. Мои глаза округлились до предела, а сама я замерла и перестала дышать… Зловещий круг со своими острыми зубами начал медленно ползти вверх и остановился, стоило ему только встретить на своём пути препятствие в виде щеколды… В следующую секунду я вздрогнула от резко возникшего, ужасного по своей силе, металлического скрежета, вслед за которым моё убежище молниеносно осветилось из-за вспыхнувшего столпа искр!.. Он собирался спилить щеколду!