– Что это ещё значит? – Они всё-таки станут многодетной семьёй. Оказывается, в прошлом месяце они начали процесс удочерения двухлетней малышки Пейжи Чэнь. – Это что ещё такое? Китайский ребёнок, что ли? – Шведский, но, очевидно, китайского происхождения. Вроде как ребёнка год назад нашли брошенным на вокзале. – У твоих дочерей будет сводная сестра китайского происхождения, – голос Роудрига звучал так, будто он морщился. – Не хватало ещё, чтобы тебя обвинили в ксенофобии и расизме, и это на фоне того, что сейчас происходит вокруг всей этой истории с Миррор. Так что постарайся проявить терпение к Пейжи Чэнь, потому как от этого могут зависеть твои встречи с Леной и Сарой. Впрочем, Туре всегда был из добряков, так что проблем не должно возникнуть… – Ты сама заметила, что он недолюбливает меня. – И не без повода. Впрочем, расслабься. Нам ведь повезло уже только с тем, что девочки останутся жить в Стокгольме. – Туре со своей квочкой живут в другом конце города, ещё дальше, чем сейчас от меня живёшь ты. – Всё равно это всего лишь другой конец города, а не другой континент, согласись. – Он ничего не ответил. Тишина начала затягиваться. Она всё же решила нарушить её первой. – Давай продолжать говорить друг с другом честно. Ты не позволил бы мне так поступить, если бы речь не шла о другом материке. Более того, из-за всей этой шумихи с Миррор, ты хотел бы, чтобы я была рядом с тобой в тяжелый для тебя период, но я тоже человек и у меня имеются свои потребности и желания, как и нежелания. Я не желаю мешаться во всей этой клоновской грязи, в которую меня уже по чуть-чуть начинает вымазывать желтая пресса, ведь им совершенно наплевать на то, что я никаким образом не связана с тем треклятым местом, хотя ты и являешься моим отцом. Так вот, я не желаю сжигать свои нервы в борьбе с этой грязью, которая и моей-то не является. Я хочу наслаждаться своей жизнью. – А дочки тебе мешают наслаждаться ею даже больше, чем твой отец. – Не драматизируй. Мы ведь давным-давно договорились говорить друг с другом исключительно честно. Так давай же уже наконец скажем честно, что из меня вышла “не очень-то” мать. Я вообще не планировала становиться матерью, уж лучше бы была как Матильда, бесплодной. И пожить-то толком не успела: мне уже скоро тридцать пять, а я как родила Лену и всего через два года после неё Сару, так моя молодость как будто не просто начала иссякать, а буквально просачиваться сквозь пальцы. А я хочу ещё успеть насладиться ею, понимаешь? Семейный очаг меня никогда не прельщал. – Как же мне не хватает твоей матери, – голос Роудрига зазвучал необычно-уставше. – Мне тоже её не хватает, – женский голос как будто смягчился. – Невосполнимая потеря… – Кстати о потерях. Ты не видела ID-card клона? Я вся мгновенно сжалась. – Ту, с которой ты ходил вчера по всему дому? – Никак не могу вспомнить, куда дел. – Это важный предмет? – Нет, просто предмет для коллекции ностальгии, и всё же досадно, что не могу найти. В конце концов, от Миррор у меня осталось немногое, а я посвятил этому месту и этому делу лучшие годы своей жизни. – Ты обожал свою работу так же сильно, как мою мать. – Это точно. Мне будет не хватать их обеих. А здесь ещё и ты собралась улетучиться, и девочки как будто ускользают… – Ну мы-то с тобой никогда не были близки, – женский голос как будто сквозь наигранный смех постарался подбодрить его, – а девочки всё же остаются в Стокгольме. Пошли, тебе не помешает принять душ, а то ты вон рубашку себе искрами прожег, – они встали и начали двигаться в моём направлении. Я интуитивно отпрянула назад. – Это надо же додуматься посреди ночи включить болгарку! На тебя так соседи начнут жаловаться. Шаги по очереди переместились на лестницу у меня над головой. – Кем же ты будешь работать в Америке? – Массажисткой, как и в Швеции. Хорошие массажисты, знаешь ли, в любой точке мира нужны. Ладно, я пойду посмотрю, как там девочки, позже с тобой обсудим, какую сумму ты сможешь дать мне на первые месяцы проживания в Нью-Йорке. Голоса затихли. Где-то на втором этаже две двери открылись и как будто тихо захлопнулись. Я прислушивалась ещё одну минуту и, убедившись в том, что всё и вправду стихло, решила начать выходить из своего укрытия. Дернула щеколду, но она не открылась – болгарка погнула конструкцию! Теперь дверь заклинило по-настоящему… Глава 37 Брэм Норд Я подозревал у свалившейся на мою голову девушки серьёзную амнезию. Возможно, она помнила половину своего имени – имя, но не фамилию? – возможно, она помнила, что именно с ней произошло, что в итоге вызвало у неё такой серьёзный провал в памяти, но она не знала – забыла? – слишком многое об окружающем её мире. Она прекрасно владела шведским языком, что не вызывало у меня сомнений относительно её национальной принадлежности, но при этом она как будто не помнила многие слова и особенно словосочетания, в частности крылатые выражения. Не знала она и как пользоваться деньгами, и явно не разбиралась в их номинальной стоимости – протянула пять тысяч долларов в мои руки так, будто отдавала мне всего лишь пять шведских крон. По тому, как она держалась – наигранно уверенно, но при этом с искрами опаски в глазах, – я сделал вывод, что, скорее всего, она помнит, что именно с ней случилось и что явилось причиной её повреждённой памяти. Её рассеченный угол нижней губы, состояние костяшек её пальцев, ужасные ссадины на запястьях, разбинтованное правое предплечье – я видел, как она тайком выбросила бинты в урну, и после осмотрел их, они были с кровавыми разводами, – а также красноречивое состояние её спины и её ночные крики, явно связанные с реалистичными кошмарами, говорили о многом. Она определённо точно пережила нечто страшное. Не столкновение с автомобилем, не падение с высоты, нет, это не то. Здесь была заметна причастность человеческой руки. Кто-то ей навредил. И характер её травм говорил о том, что навредил не просто осознанно, но с особой жестокостью. Её же характер, демонстрирующий нечеловеческое терпение – она не могла спать на спине, но днём даже не морщилась от боли, – вызывал у меня некоторое замешательство: откуда в таком возрасте такая стойкость? Мысль, которая приходила мне в голову при поиске ответа на этот вопрос, мне не нравилась. Не только современные девушки, но и парни сейчас слишком мягкотелы, чтобы без малейшего нытья переносить незначительную царапину или скромный ушиб. Она же совершенно безропотно и стойко выносит столь высокий уровень физической боли – не потому ли, что у нее есть закалка? Но если есть закалка… Значит, её боль не кажется ей чем-то значительным, что, в свою очередь, означает, что она к ней относится, как к чему-то обыденному. Мне не нравится этот вывод, но другого я пока что не нахожу: над ней долго издевались. Так долго, что боль перестала быть для неё чем-то существенным. Её же упоминание понятий ноцицепции и “боли нет” лишь подпитывают моё страшное подозрение, от которого у меня непроизвольно сводит зубы. Что с ней произошло? Но важнее: кто с ней это сделал? Она мне точно не расскажет. Но кто сказал, что мне нужен этот рассказ? Я могу и сам всё узнать – мне всегда хватало одного лишь моего желания для того, чтобы достигнуть своей цели. Итак, желание у меня возникло. Пожалуй, начну с того, что узнаю наконец, кто же такая Ариадна Неон на самом деле. Я видел, как этим утром она тихо собиралась в гостиной, явно желая уйти незамеченной. Её заинтересовал фонтан поющих дельфинов, находящийся в другом конце города, но она наотрез отказалась, чтобы на осмотр этой достопримечательности я пошел с ней. Значит, её интересует вовсе не экскурсионный тур – тогда что? Я не планировал за ней подглядывать. Само собой вышло. Просто я вышел в коридор достаточно тихим шагом, чтобы остаться незамеченным. Я увидел, как она надевает свою старую одежду и как она поднимает сидушку дивана, достаёт свой рюкзак… Сначала я подумал, что она хочет уйти раз и навсегда, так же неожиданно, как появилась на корме моей яхты, и уже хотел выйти ей навстречу – неужели всерьёз хотел остановить? – но вдруг увидел то, чего никак не ожидал. Пистолет. Она достала его из рюкзака, который вновь вернула внутрь дивана – значит, собирается вернуться. Задрав кофту, засунула оружие за ремень сзади. …Я успел зайти в свою комнату до того, как она успела увидеть меня. Протянув руку в третью полку шкафа и просунув её между запасными подушками, я начал прислушиваться. Входная дверь едва слышно хлопнула. Она ушла. Моя рука отпустила металлический холод… Я пустил жить под свою крышу вооруженную девчонку с ушибленной памятью. Здорово. В этом весь я. Заперев входную дверь изнутри и закрыв все шторы, я достал из дивана её рюкзак. Давно пора было это сделать. Хотел ведь, когда она была в душе, зачем остановился? Первая находка: блокнот с неким ЧСБ, расшифрованным как Чёрный Список Бездушных. Список состоял из четырёх пунктов: 1) Эбенезер Роудриг; 2)Мариса Мортон; 3) Неразборчивое слово похожее на ПерлПо; 4) Оригинал 11112. Первые два имени я как будто где-то уже слышал, третий пункт так и не разобрал, четвёртый же и вовсе остался загадкой – что такое “оригинал” и что могут означать эти цифры? Вторая находка: паспорт на имя Джерома Винцента Баркера. Ещё более знакомое имя, которое я наверняка где-то слышал, но где? Третья находка: портрет неизвестного парня, который Ариадна уже показывала мне. Четвёртая находка: сборник стихов. Пятая находка: флешка. Вернув все вещи, кроме флешки, назад в рюкзак, я направился в свою комнату. У меня уже десять лет как два ноутбука: “основной-тайный”, в котором хранится важная информация, и “отвлекающий”, не хранящий в себе ничего существенного. Отвлекающим я давал пользоваться Ариадне. Видимо, пришла пора узнать, как именно она использовала его. Я искренне рассчитывал на то, что мне придется потратить полчаса на восстановление истории браузера, поэтому искренне удивился, увидев историю целой и невредимой. Она не зачистила за собой электронный след. Так неосторожно… Ведь ей явно есть что скрывать. Неужели ей и в сфере пользования подобной техникой отбило память? Итак, чем она интересовалась? Запросы: “Как пользоваться общественным транспортом”, “Сколько улиц в Стокгольме?”, “Сколько домов в Стокгольме?”, “Сколько людей с Стокгольме?”, “Как работают банкоматы?”, “Как пользоваться деньгами?”, “Что такое приёмная мать?”, “Как работает бас-гитара?”, “Почему птица разговаривает?”, “Зачем женщины красят лица и волосы?”, “Как выглядеть естественно с людьми?”, “Что нужно знать о больших городах?”, “Всё о банковских карточках?”, “Как сделать себе паспорт?”, “Какие документы нужно иметь человеку?”, “Как сделать все документы?”, “Что такое нотариус?”, “Как люди готовят блюда?”, “Как называются мигающие огни на дорогах?”, “По какой схеме функционируют светофоры?”, “История города Стокгольма”. Может быть, я ошибся? Может быть, на самом деле у неё не частичная амнезия, а именно полная? Однако ведь она знает основную суть вещей. И при этом не знает, “как называются мигающие огни на дорогах”. Я подсоединил флешку к компьютеру и за следующие восемь часов узнал больше, чем хотел бы когда-либо узнать. Пазл мгновенно сложился, недостающих деталей не осталось. Подобного я не мог предположить, более того, я бы даже на секунду не допустил вероятность такого варианта ответа. Самая человечная из всех девушек, которых мне когда-либо доводилось встречать на своём пути, сильная, с доброй сердцевиной, умеющая с благодарностью относиться к кажущимся незначительными мелочам, оказалась… Не человеком. Ариадна Неон – клон №11111. Конкретно имени “Ариадна Неон” на флешке я не нашел, зато нашел большее: фотографии стандартных для официальных документов форматов, начиная с момента её появления на свет восемнадцать лет назад и заканчивая текущим годом; фотографии частей её тела – в глаза врезалась знакомая татуировка в виде пяти единиц на её запястье; электронная ID-card клона. Всё в одной папке – “Избранное №1”. В соседних папках информация по Ариадне как будто преднамеренно отсутствовала. Но главное, что пролило свет на происходящее, пряталось в папке “Скрытое видеонаблюдение”. Здесь было много кадров с Ариадной на фоне знакомого мне по фотографиям из прессы здания академии-клиники Миррор, были видео её жестких тренировок в каком-то спортзале, подписанные как “Джером”. Увидев именно эти видео, я сразу же вспомнил, кто такой Джером Баркер – ветеран не нашей войны с хреновой тучей медалей на груди, известная личность, считающаяся одним из лучших боевых тренеров Швеции. Помимо него на некоторых видеозаписях я увидел знакомые лица и наконец вспомнил, где именно слышал имена Эбенезер Роудриг и Мариса Мортон – про них обоих сейчас активно пишет пресса. То же, что я обнаружил в отдельной папке, подписанной зловещим словом “Пыточная”, окончательно ввело меня в ступор. Пять двухчасовых роликов, на которых над клонами зверски издевались люди: их притапливали в высоких бочках с водой, их жестоко избивали ногами, палками и даже цепями, их оставляли спать подвешенными на ремнях… Кадры с запиранием клонов на целую ночь в шкафах, двери которых специально в пыточных целях утыкали остриями гвоздей внутрь, меня окончательно доконали. Потому что я видел её. В каждом кадре была Ариадна. Её, как и остальных, били, топили, топтали, подвешивали, запирали в шкафу с гвоздями, волокли по полу в бессознательном состоянии, приводили в чувства пощечинами, снова топили, били, обливали водой, топтали, подвешивали к потолку и, в конце концов, снова запирали в шкафу с гвоздями… Круг за кругом, раз за разом, день за днём, ночь за ночью… Я не заметил того, что мои руки впервые в жизни задрожали от напряжения, хотя мог бы это заметить, потому как открыть текстовый файл, найденный на дне папки, у меня получилось только со второй попытки. Открыв его, я начал читать отрывки: “Медицинский контроль во время пыток… Клон №11111 успешно пережила обморок после притапливания… Не захлебнулась… Все органы продолжают функционировать в норме… Клон №11111 начала мочиться кровью… Пометка: перестать бить по почкам…”, – и таких пометок ровно на четырнадцать дней! Две недели пыток! Она пережила две грёбаные недели пыток! Что она чувствует?! Как она с этим живёт?!.. Перед моими глазами вдруг всплыл составленный определённо её рукой Чёрный Список Бездушных. Может ли её целью быть отмщение?.. Безусловно. И в таком случае получается, что я живу под одной крышей с истерзанным клоном, который не просто жаждет отмщения – у неё есть огнестрельное оружие и абсолютное непонимание мира, в котором она очутилась, сбежав из Миррор… Сбежала… Сбежавший клон… То, что произошло с Миррор… Голос Бабирай без спроса зазвучал в моей голове: “– Сгорели заживо… Сто семьдесят два человека, а клонов были тысячи…”. Это сделала… Она? Клон 11111? Ариадна Неон? Она убила их всех и теперь вышла на поиски чудом уцелевших после огненной зачистки микробов?.. Во входную дверь резко и очень настойчиво застучали. Вырвав флешку из ноутбука, я решил успеть вернуть её в рюкзак… Илайя сидел напротив меня на террасе, на которую мы вынесли стол и стулья – я не заметил, как прошел целый солнечный день и как наступил тёплый вечер. В эти минуты я не слышал слов друга, потому что в голове у меня роились непростые и даже опасные вопросы: “Насколько она озлоблена? На что она способна, если уже сожгла заживо столько душ? Не приведет ли она ко мне копов? Стоит перепрятать свои тайники? Нет, тайники у меня что надо, ни один служебный пёс не подкопается…”. – Ты вообще меня слушаешь? – Илайя хлопнул ладонью по столу, что вернуло меня в реальность текущего момента.