Императоры появились в украшенном флагами бенуаре за пять минут до начала. Оркестр бравурно исполнил по одному куплету каждого из гимнов, заглушая овации. После чего народ начал медленно рассаживаться и постепенно наступила тишина. Грянули аккорды увертюры, пополз в стороны занавес. Тяжелое парчовое полотнище почти успело скрыться в боковых порталах, когда на верхних лесах между двух слабо горевших прожекторов высунулось дуло пулемета. Невидимый в тьме стрелок нажал на спусковой крючок и музыку перекрыл грохот длинной очереди. Пули ударили в легкий магически полог, прикрывавший императорскую ложу, сверкнули рикошетами, продолжая кромсать тающую защиту. У сидевшего на втором ряду кресел мастера-хранителя хлынула носом кровь и барьер пал. Будь это попытка нападения при помощи бомбы или даже винтовочный залп — защита бы выдержала. Но против бесконечного пулеметного ливня… Охрана открыла ответный огонь буквально сразу же, но стрелок успел высадить почти всю ленту, превратив видимые как на ладони мишени в куски окровавленного мяса. Глава 9 Оценить оперу императоры были готовы с первого отделения. Благо, давали что-то из греческой мифологии и солистки собирались пленять публику в белоснежных туниках. Никакого разврата — исключительно намеки и отсылки к древней истории. Ну а если где-то софиты лишнее сквозь полупрозрачные одеяния подчеркнут — так все вопросы к рабочим сцены. И в Национальный театр прибыли почти за час до начала, пройдя через задний ход, который не было видно с площади и прилегающих улиц. Охрана заранее отсекла любопытствующих, а местная полиция так вообще — выставила оцепление чуть не с утра и всячески бдила. Но потом в кабинете директора театра под вишневую наливочку Вильгельм задал один вопрос, другой, и после короткой дискуссии решили зря народ не баламутить и заглянуть в ложу уже после антракта. А сейчас послать вместо себя двойников. Конечно, в приличном обществе старались подобным не злоупотреблять, да и большая часть высокопоставленных особ официально от любых «схожих лицами» открещивалась, но больно уж интересная беседа завязалась. Поэтому, когда в распахнувшиеся двери цепочкой прошли телохранители и четверо магистров воздуха и огня, Иван Второй чуть удивленно приподнял бровь. Нарисовавшийся следом бледный секретарь в двух словах объяснил причину возникшей нервозности: — Пулеметчик на колосниках. Пока подстрелили, успел ваших теней в фарш превратить. В зале паника, но больше пострадавших нет. — Там же Савватий был, полог держал! — Надорвался, кровью изошел. Но пуль сорок или даже больше сдержать сумел… — Та-а-ак… Кто дело расследовать будет? — Особый отдел сейчас занимается, Ваше Императорское Величество. Просили минут двадцать тут побыть. Потом выведут. — Потом они нас через центральный ход проводят. И пусть остатки журналистов отловят. Мы с Вильгельмом выступим, дабы панику в корне задавить. Секретарь побелел еще больше: — Если на крышах где снайпер засядет, то достать сможет. — А для этого у меня вон четверо мордоворотов есть, которые от пушечного выстрела в упор прикрыть способны. Так что — бегом, пока еще город на уши окончательно не поставили… Мрачно посмотрев на застывших соляными столбами охранников, Иван повернулся к венценосному гостю и процедил: — Когда найду мерзавцев, лично на ремни распущу. Это же надо было удумать!.. Вильгельм флегматично долил стоявшие на столе рюмки и фыркнул: — Швайн… Жаль, наши епископы перестарались в гонениях на колдунов. Был бы хоть один похожий с родными, мне бы не пришлось тащить Рейх в одиночку… Если какая помощь будет нужна — скажи. Ведь нас обоих пытались на куски порвать… Импровизированная пресс-конференция проходила на ступенях театра. Тонкая цепочка гвардейцев внизу, по бокам императоров четверка магов, множество полицейских мундиров на площади. И трубный глас Романова, разлетавшийся над толпой: — Сегодня по устоям государства был нанесен подлый удар. Враг попытался уничтожить будущий добрососедский союз, террористическим актом стараясь навредить русскому и германскому народам. Но у подлецов ничего не вышло. Благодаря успешной работе защитников атака сорвана, стрелок уничтожен… Как видите — мы с императором Вильгельмом живы и здоровы. И собираемся и дальше править на благо подданных, согласно данной присяге… Все пострадавшие во время инцидента получат бесплатную медицинскую помощь. А прерванную оперу покажут для желающих еще раз, как только восстановят внутреннее убранство… Минут пятнадцать журналисты пытались выведать хоть какие-нибудь подробности, пока один из распорядителей визита не объявил о завершении конференции. Официальную ноту обещали предоставить во все газеты на следующее утро. Ближе к вечеру тайный советник Рогачев, сопровождавший Ивана в этой поездке и курировавший все силовые службы, предоставил первый отчет. — Значит, пшеки… Но смотри, Вильгельм, как забавно получается. Местная фронда все никак угомониться не может, все великую Польшу от моря до моря поминает. И то, что сейчас у них множество свобод и относительно независимая местная Дума — это лишь повод шипеть в спину про утраченные вольности. — Это значит, исполнителей среди них найти просто. — Только полный дурак будет пшеков на серьезное дело брать. Там каждый паршивый революционер на соседа доносы строчит в охранку. Но если принять как рабочую версию желание бриттов столкнуть нас лбами, то красиво получается. Не будь на столе вишневки, так бы и двинули сразу в ложу. Не факт, что стрелок бы смог уничтожить сразу всех магов, кто полог бы держал, но возьмем худший расклад. Значит — империи обезглавлены. Родня в момент завинтила гайки, что породило бы волну недовольства. Плюс — твой преемник запросто мог бы начать выполнять намеченный план по захвату Белороссии. И получаем войну, которую с таким трудом удалось предотвратить. — Польшу подбивают на восстание, турки снова лезут на отбитые территории. Чужие эмиссары их постоянно пытаются в это дерьмо еще раз сунуть. И заваривается крутая каша… — Именно. А всего лишь — один стрелок с пулеметом и гнида, которая сумела ему лежку устроить… Течет у меня где-то. Знатно течет. Время, место, пропуск для охраны. Оружие… Для пшеков слишком хорошо, для бриттов несколько топорно, что следы оставили. Но — найдем. Обязательно найдем… К полуночи обе высокие стороны закончили согласование основных вопросов будущей военной операции и отдали приказание исполнителям предоставить в кратчайшие сроки детальный план совместных действий. Так же в Константинополь, Каир и Рим были отправлены телеграммы, дабы организовать встречу на высшем уровне. В газеты сообщать о будущем Восточном союзе пока рано, им еще надолго хватит официального меморандума о покушении. Но превратить мечту о Германской Северной Африке в реальность — это уже вопрос жизни и смерти. Тем более, что не видимый пока в тени будущей войны чужой гроссмейстер уже сделал свой ход. *** Десять рублей бывший стряпчий взял. Выдал краткий список учебников, которые нужно прочесть в первую очередь. Еще раз повторил, что лицензию получить будет очень сложно, но если вместе постараться, но шансы есть. Сергий даже удивился, насколько преобразился Колесников. Глаза загорелись, по сторожке будто порхал, еле опираясь на костыль. Старый план весь исчеркал, объясняя будущему владельцу товарищества, где глупость написана, а где и закладывается мина под будущую работу. Почему нельзя нахрапом на рынке чужие деньги присвоить, с кем придется делиться и как именно это лучше всего сделать. Предупредил, что в конце мая, когда уже что-то начнет вырисовываться, нужно будет пройти по местным купцам. Тем, кто основную торговлю под собой держит и чье слово стоит дорого. У некоторых — оборот до полумиллиона в год по стране доходит, поэтому обязательно вежество стоит проявить и лично почтение засвидетельствовать. Каким образом заинтересовать тайных воротил Никольского конца. И какую долю с будущих доходов придется отстегивать в местную кассу взаимопомощи, а какую городовым. Но, главное, процесс сдвинулся с мертвой точки и парень неожиданно для себя ощутил, что в душе начинает разгораться огонек надежды. Теперь его идея о собственном деле и заделе на будущее — уже начинает проступать из тумана, прорисовывается пока еще скупыми штрихами. Главное — не спугнуть. И аккуратно идти дальше, шаг за шагом. Тогда все получится… К ашкенази Сергий пошел целенаправленно, заранее узнав нужные имена и то, с кем лучше всего пообщаться о будущих помощниках-гимназистах. Пусть черты оседлости как таковой в Империи не было уже больше ста лет, но к живущей сплоченно диаспоре все равно оставалось настороженное отношение. Правда, в Европе этот народ одно время объявили поголовно ростовщиками и жуликами, после чего в прокатившейся волне погромов многие были убиты. Поэтому относительно спокойную жизнь в Российской Империи воспринимали как дар богов. А то, что поначалу ставили на одну планку с цыганами и бродягами, так что поделать. Все же почти сто тысяч погорельцев были сорваны с обжитых мест и бежали на восток, чтобы рассеяться по многочисленным западным губерниям, а потом и дальше. Да и в спину шипели: «Русь жулье привечает, наплачутся еще…» Но годы шли, в отличие от ромэн новая община проблем особых не создавала. Ашкенази работали портными, мастеровыми, рвали жилы, чтобы дать детям хорошее образование. И пра-прадед нынешнего императора снял все ограничения, перестав делить эту часть подданных на пришлых и местных. Что существенно снизило градус возможных проблем между обычными гражданами огромного государства. Может, изредка и оборачивались, дабы посмотреть вслед дедушке в черной шляпе-котелке и завитых косицах, заправленных за уши. Но так же глазели и на хазар, что приезжали по делам в Великий Новгород и щеголяли в расшитых золотом парчовых халатах. Разговор не заладился. Нет, Сергия трое почтенных старцев вежливо выслушали, покивали, но на просьбу побеседовать со смышлеными гимназистами вежливо отказали. Рекомендаций от родни нет, реального дела пока тоже нет. Одни прожекты. А таких умных — чуть не каждый час очередной субчик на порог ломится, в надежде деньжатами у богатых соседей разжиться. Ой-вей! Только где они, эти богатства? — Поэтому, господин Макаров, передавайте наш поклон Саламону Пименовичу, что записочку для вас изобразил, но мальчиков наших мы не будем зря смущать. Чему вы их там выучите — это еще тетя Роза даже не подскажет, а вместо учебы они станут по рынку болтаться и с приказчиками бражничать. Премного благодарны, но у нас другие планы. Да, а ведь бухгалтер в участке сразу предупредил, что родня у него — дальняя. Дальняя и по характеру неимоверно упертая. Чтобы то же электричество в лавку провести — сто раз подумают, еще раз двести пересчитают возможную выгоду и потом еще всю душу инженерам и наладчикам вынут, добиваясь скидки при самом лучшем качестве выполненных работ. Будь Сергий тем же мальчишкой, душа которого исчезла осенью, то встал бы и просто ушел. О чем можно говорить с людьми, которые лучше тебя знают, что правильно и как было предками завещано? Но только вот бывший программист, успевший навсегда принять себя как единое целое, обладал другим опытом. Все же за годы работы и общения с различного рода руководящими кадрами, успел пропитаться здоровым цинизмом и на окружающий мир смотрел без розовых очков. И пусть новая жизнь периодически ставила в тупик, но теперь Сергий мог выпутаться из любых неприятностей. Спасибо еще и Зевеке, наложившему на парня свои послезнания и ослиное упрямство в достижении цели. Поэтому последнее слово оставил за собой. Встав, гость вежливо поклонился, поблагодарил за скромные угощения и подошел к окну. Посмотрел на улицу, на заходящее солнце и произнес, разглядывая добротные дома по другую сторону: — Когда-то я работал в лавке, пока хозяин своего сына к прилавку не поставил. За время учебы и работы грошика с кассы не взял. Недоедал, если клиент в обед приходил. Со всеми соседями был вежлив и старался решить их проблемы. Мало того, я не помню, чтобы хоть раз кто-нибудь из ашкенази услышал у себя за спиной: «Аши идут, вшу на веревочке ведут»… А этим многие среди приказчиков грешат. Боятся, что ваши добры молодцы место отнимут. Считать вы умеете прекрасно, слово держите, спиртное в рот не берете на работе. Отличные работники, прямая угроза любому лентяю, что старается на тепло место прибиться. Сергий не оборачивался, все еще разглядывая улицу. Но буквально спиной ощутил, как в комнате резко сгустилась атмосфера. Напоминать хозяевам, что их в Новгороде многие до сих пор за «понаехавших» принимают — дурной тон. — А еще я вижу будущее. Не сегодняшний день, нет. Я вижу — завтра. И вижу я, что мимо едет в «ландо» молодой мужчина, хозяин собственной лавки. И зовут его Ваней, Семеном или Хасамом. Но никак не Йозефом, Нисаном или Мойшей. Потому что родители побоялись дать им шанс на новую, лучшую жизнь. Медленно развернувшись, гость закончил, разглядывая мрачных стариков: — Меня выкинули на улицу не за то, что я ошибся. Нет. Я просто стал ненужным… Как и вас. Вышвырнули, дабы не отдавать долги, чтобы разграбить нажитое и спустить голодную босоту на придуманных врагов… Я интересовался. Из заявок на открытие собственного дела от ашкенази до сих пор половину придерживают. Вы слишком быстро восстанавливаете утраченное. Вы костьми ложитесь, лишь бы обеспечить семью и дать шанс своим выбиться в люди. Вы слишком бысто живете, это у местных не принято… Когда я открою лавку, то буду учить подмастерий всему, что знаю сам. Дабы могли подменить в любой момент. И потом, когда дело развернется, возглавили собственную контору в губернии или соседних городах. И тогда молодого человека будут величать не Яшкой, а по имени-отчеству. Даже если ему будет всего двадцать пять лет или даже меньше… Но — это то, что увидел я. Видимо, ошибся… Что же. В попечительские советы загляну, может кого из воспитательных домов порекомендуют. Вряд ли они так же хорошо математику знают, как ваши гимназисты. Но в шанс выбиться в люди ухватятся вот так… Сергий левой рукой снял с вешалки картуз, затем правой сделал резкое движение и было понятно — если кому из сирот в самом деле предложат поработать и получить хорошую специальность, то вцепятся бульдожьей хваткой. Не оторвать. И благодетелю в спину плевать не будут. Особенно, если хозяин из своих, голодранцев. Знает, каким трудом зарабатывают на кусок хлеба. Поклонившись, гость ушел, аккуратно закрыв за собой дверь. В библиотеке ждала гора отобранной литературы. А три старика сидели и смотрели в окно. Мимо которого по улице когда-нибудь проедет модное лакированное «ландо» на ярко-красных дутых покрышках. Сидевший справа хозяин трех ателье вздохнул и погладил мозолистой ладонью изрядную лысину: — Я так думаю, что несколько старых пердунов перестали смотреть вперед и лишь оглядываются за спину. Соломон ведь с нами давно не очень ладит. Как племянника его отказались по-родственному в контору взять, так при встрече больше не здоровается, лишь пальцем котелка коснется и дальше идет. Чтобы он рекомендацию кому-то дал — это надо в самом деле заслужить. — Ну, про «старых» ты загнул, мне всего лишь чуть больше полусотни натикало… — усмехнулся второй. — А про парня я слышал. Когда попросил о встрече, справки навел. В самом деле — умный мальчик. Сейчас у строителей. И раствор кладет, и красит, и бухгалтерию с хозяйским счетоводом сверяет. А еще Соломону помогает с бумагами разбираться… И вроде как экзамен сдал по финансам. С такой хваткой — далеко пойдет. — Вот именно. Пойдет и людей за собой поведет. И будут это сироты из приюта, а не мой двоюродный племянник, который как раз мог бы на выходных после решения домашних задач еще подработать. Тем более, что за ними сам Аристарх Гвидонович присматривать будет… Поэтому, схожу-ка я завтра в гости к Соломону. Нехорошо все же: родня, а даже не здороваемся. Будто не ашкенази… Может, еще раз с господином Макаровым потолкую. Сидевший напротив мастер-часовщик фыркнул: — Не рано господином мальца величать вздумал? Ему ведь всего пятнадцать, не больше! — В пятнадцать он свою контору откроет. А к двадцати пяти миллионщиком станет. Мне так мнится, Аарон. И, может, в спину нам шипеть не станет, но вот дел точно вести не будет. У тех, кто из нищеты и голода своим талантом наверх пробился, память долгая. И нашу чванливость он точно не простит… *** За обеденным столом у Найсакиных политику не обсуждали. Это правило папа’ установил давным давно и неукоснительно ему следовал. Но — новость о покушении на императоров взбудоражила город и газетные статьи комментировали буквально на всех углах. И то, как идет следствие. И то, что за безумный поляк вообще решился на атаку. Сашенька все это внимательно читала и никак не могла определиться с личным мнением. Либо — жители Варшавского протектората заигрались в выдуманную свободу. Либо — англичанка гадит, пытаясь стравить братские народы между собой. О чем и пожаловалась сестре, шествуя вместе с Еленой на ужин. — Знаешь, копуша, для обычных жителей Империи это не столь важно. Кто именно подбил бывшего студента на акцию — с этим специально обученные люди разберутся. Нам же главное — чтобы сгоряча войну не развязали. Поприветствовав родителей, обе девушки устроились на своих местах. Покосившись на маму, Сашенька тихо прошептала: — И вовсе я не копуша! Нечего выдумывать!