– Какая же ты крутая, Аленка. – Пищит Тая. Нет, это точно сопли. – Почему? – Я бы обозлилась на мать. Ужасно бы обозлилась. – Говорит она, вытирая лицо об мой рукав. – Мне твою хочется задушить голыми руками! – Лучше используй свои голые руки для того, чтобы натереть сыр, плакса. – Улыбаюсь я. Они с трудом от меня отлипают. Я вижу, что у обеих девчонок красные от слез глаза. – Так. Пиццу теперь можно не солить, да? – Хмыкаю я. – Она вся в ваших слезах! Давайте, вытирайте их, пока парни не увидели и не решили, что я подливаю отцовский коньяк вам в какао. – Кстати, насчет коньяка. – Закусывает губу Ксеня, выглянув в коридор. – Леха спалил, где он лежит, и, кажется, они уже мешают его с колой. – Папа меня убьет! – Взвизгиваю я. – Он же коллекционный! – Поздно. – Да, ладно. Отстань от них. – Хлопает меня по плечу Тая. – Я попрошу завтра старшую сестру купить такой же, и мы поставим его в шкаф. Твой отец ничего не заметит. Я хмурю брови, глядя на след от муки на своем плече. – Ой. – Хихикает подруга. – Кстати, что насчет вечеринки у Кощея завтра? Вы решили, пойдете или нет? – Спрашивает Ксеня, наклоняясь на стол. – Тебе, Аленка, даже отпрашиваться не надо, а ты, Тая, можешь сказать, что ночуешь у нее. Я скажу то же самое, и можем пойти все вместе. – Леха тебя пригласил? – Ага. – Краснеет она. – Я не знаю. – Честно говорю я. – Можете сказать, что ночуете у меня, а я вас прикрою, но вряд ли мне будет интересно среди этих выскочек, с которыми я даже не общаюсь. – Никита тоже пойдет. – Говорит Ксеня, понизив голос. – Из-за Полины. Так что ты обязана быть там. Как бы мне ни хотелось, но я заметно поникаю. – А в чем смысл? – Смысл в том, чтобы затмить там всех. – Шепчет Тая. – Пусть знает, кого потерял. – Пусть знает, что ошибся с выбором. – Поддерживает ее Ксеня. – Увидит, что все парни глаз с тебя не сводят, и с ума сойдет от ревности! – Я помогу с макияжем! – Выпаливает Тая. – А я с одеждой! – Потирает ладони Ксеня. – У меня есть крутые серьги! – А я принесу фен и средства для укладки! Они прыгают вокруг меня. – Шпильки! – Бижутерия! – Эй, – я поднимаю руки, – а меня не спросите? Я, вообще-то, сказала, что не собираюсь идти! – Да кто тебя спрашивает! – Затыкает мне рот Таисия. – Пойдешь, конечно! – У меня есть новые чумовые духи! – Визжит Ксеня. – А у меня та помада из рекламы, которая преломляет свет как голограмма! – А с меня маникюр! – О. Боже. Мой. – Стону я. Мне конец. 9.2 НИКИТА Я просыпаюсь резко, словно от испуга. Поднимаюсь на постели и потираю глаза, пытаясь понять, который час, где я, и что происходит. Вокруг темно. Очертания комнаты медленно прорисовываются перед глазами. Это гостиная Красновых, и я не в своей постели. Я на их диване, и на мне все еще вчерашняя одежда. Мать меня прибьет! Я достаю из кармана телефон. Половина второго ночи, и три пропущенных от нее. Подсвечивая телефоном пространство комнаты, я пытаюсь разглядеть последствия нашей вечеринки. На удивление, в гостиной почти чисто, и вещи лежат на своих местах. Единственное, что, а точнее «кто», бросается в глаза, это Денис, спящий в кресле в обнимку с плюшевым дельфином. Его голова неестественно склонилась в бок, а рот приоткрыт: он прижимает игрушку к груди и тихо сопит. Я спускаю ноги с дивана и пытаюсь вспомнить подробности вечера. Все пошло не по плану после того, как Драгачев притащил выпивку. Потом было много музыки, веселья, девочки пели в караоке, а парни курили прямо в доме… Даже немного стыдно. Нужно было остановить и разогнать ребят по домам. Хотя… Припоминаю, что Костя отправился провожать Таю после одиннадцати, а Кирилл уехал домой на своем самокате. А что остальные? Заночевали здесь? Осколки воспоминаний медленно собираются в единую картину. Перед тем, как я отключился, Леля заверила меня, что все идет нормально. «Ничего страшного, если ребята еще немного повеселятся», – сказала она. Зажмурившись, я вспоминаю, как ее руки гладили меня по волосам, а потом подруга накрыла меня пледом. Посветив себе под ноги, я обнаруживаю, что кто-то заботливо стащил с меня кроссовки – те стоят возле дивана. Тоже она. Стараясь ступать на носочки, я тихо крадусь на кухню. Наливаю полный стакан воды и выпиваю ее залпом. Мне мерещится, что где-то играет музыка. Я замираю, прислушиваюсь, но звуки не исчезают. И тут до меня доходит: мелодия льется через приоткрытое окно – это тихие гитарные переливы, словно кто-то осторожно ласкает струны, задевая их лишь самыми подушечками пальцев. Я поднимаю окно до упора и выглядываю. В серебристом свете луны вижу одинокую фигуру: тот, кто играет на гитаре, устроился на покатом выступе крыши над верандой и навалился спиной на стену. Недолго думая, я вылезаю наружу и осторожно, стараясь не рухнуть вниз, пробираюсь к ней. Музыка обрывается. Заметив меня, Аленка перестает играть. – Я нашел тебя. – Говорю ей, опустившись рядом, и хлопаю ее по плечу. – Теперь ты водишь, а я прячусь. Она поджимает губы, затем улыбается. – Ты чего не спишь? – А ты чего сидишь здесь одна? Аленка дергает плечами. – Не спится. – Признается она. – Решила уйти сюда поиграть, чтобы никого не разбудить. – И мне не спится. – Говорю я. – Прости, что не отправил по домам этих придурков, я даже не знаю, сколько их осталось в доме. – Леха, Ксеня, Денис. – Перечисляет Алена. – Пашка тоже собирался остаться, но за ним приехал старший брат и увез на своей машине. – Дрыга ночует со своей девушкой? – Уединились в гостевой комнате на втором этаже. Я разглядываю Алену в лунном свете. На ее голове кепка, а прядями, свободно спадающими на плечи, играет осенний ветер. – Хм. – Выдыхаю я. – Ага. – Она бросает на меня скептический взгляд. – Это их дело. – Ксеня станет очередной бывшей подружкой с разбитым сердцем? – Внимательный взгляд подруги даже в темноте прожигает меня насквозь. Леха – мой друг, и я, конечно, сочувствую Ксюше, но передавать его слова тем, кому они не предназначены, не могу. – Будем надеяться, что нет. – Говорю я с улыбкой, затем снимаю с головы Алены кепку и надеваю на себя. – В любом случае, вмешиваться не стоит. Останемся виноватыми. Аленка опускает взгляд на гитару и медленно проводит пальцами по струнам. – Возможно, ты прав.