Первый раз в жизни я была рада, что балкон закрыт частой решеткой. Прутья не позволяли хорошо разглядеть стену, но это означало, что охрана тоже не может видеть меня. Взрослые обычно говорили, что решетки предназначены для вьющихся растений. Можно подумать, кто-то в это верил. Мы все понимали, что это еще одна мера безопасности. Интересно, до прихода болезни ребятишки на самом деле постоянно падали с балконов? Я не очень-то в это верила. Но не станешь же спорить с целой страной, пережившей страшную травму. – Извини, что так получилось с твоей камерой. – Орландо подошел и встал рядом со мной возле увитой плющом решетки. – Пустяки. Камера была старая. Я, в общем-то, ожидала… Он наклонился, пытаясь поцеловать меня. Сама виновата. Я сделала попытку осторожно высвободиться, но это было нелегко, он прижал меня к прутьям решетки, пытаясь языком раздвинуть мои губы. Ненавижу эти старомодные поцелуи. Когда у тебя во рту чей-то язык, кажется, будто это какой-то слизняк. Я толкнула Орландо в грудь, но он не отодвинулся. Наконец я, сжавшись, протиснулась вбок и сделала шаг в сторону. Он удивленно моргнул: – Да что с тобой такое? – Извини, – я пожала плечами, стараясь удержаться и не вытереть губы ладонью. – Просто как-то очень внезапно. Брови Орландо сдвинулись, на бледном лбу пролегла морщинка: – Но ведь ты сама всю неделю… Вой сирены оборвал его слова. Мы испуганно переглянулись и разом обернулись, чтобы посмотреть через решетку, что происходит. Анна пулей вылетела на балкон и затормозила возле нас: – Это что, за нами? – Не может быть, – сказал Орландо, но голос у него дрогнул. Звук сирены все приближался и вдруг внезапно умолк. Улица под нами озарилась всполохами мигалок. Но это была не пожарная машина и не полицейский патруль, а серый фургон, что могло означать только одно… Орландо с облегчением привалился к прутьям балкона: – Это Служба биологической защиты. Из фургона выскочили шесть агентов Службы биологической защиты в одинаковых белых комбинезонах. Они подбежали к охраннику здания, который немедленно открыл перед ними ворота. Служба биозащиты занималась серьезными угрозами здоровью населения, типа зараженного мяса или нарушителей карантина, так что шансы, что они явились из-за нашей проделки с мини-коптером, были невелики. Орландо искоса глянул на меня и явно решил не возобновлять прерванный разговор. – Позовите меня, если агенты кого-нибудь схватят, – сказал он, направляясь обратно в дом. – У этих типов всегда такие удивленные лица, они даже предположить не могут, что их вычислят. Умора, да и только. Анна всплеснула руками: – Ну вот, теперь вечер пропал. Заметив мой удивленный взгляд, она добавила: – Ты же знаешь моих родителей. Точно. Как и все остальные члены поколения Исхода, родители Анны были чрезмерно заботливыми. – Агенты, скорее всего, приехали за каким-то контрабандистом, – сказала я, ощущая легкий всплеск азарта. Контрабандистов почти не осталось, несмотря на то что провоз запрещенных вещей приносил хороший доход. Но нужно было быть совсем идиотом или очень нуждаться в деньгах, чтобы рискнуть пересечь карантинную линию по заказу клиента. – Ты же с такими не контактировала. – Ты рассуждаешь с точки зрения логики? – возмутилась Анна. – Да, действительно, это я сглупила, – улыбнулась я. Родители Анны почти не выпускали ее из поля зрения. Мой отец тоже был склонен к паранойе, когда дело касалось меня, но он не мог держать меня под постоянным наблюдением. Поэтому отец нашел другой способ обеспечить мою безопасность: он посылал меня на абсолютно все курсы по выживанию, какие только известны человечеству. Ага, потому что если случится еще одна вспышка болезни, то умение сплести корзинку из бересты точно спасет мне жизнь. Анна сердито смотрела на собравшуюся на улице толпу. Многие вытащили свои диски, чтобы поделиться событием со знакомыми или записать, как бедолагу-контрабандиста с позором утащит Служба биозащиты. – Пожалуй, мне надо уходить, – проворчала Анна. – Все это будет в сети еще до того, как они затолкают арестованного в фургон. А как только его портрет появится на новостных сайтах, все, кто хоть как-то с ним сталкивался, будут осаждать медпункты, требуя анализа крови. – Пожалуй, тоже пойду, – сказала я. – Мне еще всю банду надо покормить. Анна слабо улыбнулась: – Твоя разношерстная звериная компания один час без тебя обойдется. Оставайся! Хоть кто-то из нас должен пожить нормальной жизнью. Из комнаты раздался крик: – Эй, выключите музыку! Там кто-то в дверь стучит! Они не просто стучали. Даже с балкона было слышно глухие удары, как будто в дверь били ногами, а не руками. Музыка внезапно смолкла. – Кто сказал… – Крик Орландо был заглушен грохотом распахнувшейся двери и девичьим вскриком. – Не двигаться! – приказал мужской голос. Мы с Анной обменялись взглядами и бросились в гостиную. – Я сказал, никому не двигаться! – Агенты в тонких, словно бумажных, защитных костюмах и одноразовых масках мигом выстроились поперек комнаты. Видны были только их глаза, но этого было достаточно, чтобы понять – настроены они серьезно. Анна крепко взяла меня под руку, и я бросила на нее сочувственный взгляд: зная ее родителей, можно было с уверенностью сказать, что теперь вырваться из дома ей удастся не скоро. Впрочем, какая разница? Все равно все присутствующие будут сидеть под домашним арестом, после того как родители узнают об этом рейде. – Но это же была просто игрушка, – робко начал Орландо. – Мы не… Один из агентов остановился перед ним: – Это ваш дом? Орландо едва заметно кивнул. – Мы пришли за Дилэйни Парк МакЭвой, – продолжал агент. – Укажите, где она. У меня помутилось в глазах, я видела только яркую белую точку, словно в конце тоннеля. Дилэйни Парк МакЭвой – это я. Они пришли за мной. Но почему? Я никогда не была в опасных местах. Служба биозащиты обычно арестовывала контрабандистов и тех, кто нарушал границу карантина. Чем могла их заинтересовать школьница, обычно проводящая свои выходные за обработкой объявлений для местного приюта для животных? На верхней губе Орландо выступили капельки пота, он нервно оглядывал толпу, пока агенты вглядывались в лица, ожидая, что их добыча выдаст себя каким-нибудь знаком. – Но это невозможно. – Рука Анны на моем плече сжалась, как манжета тонометра. По идее, сила, с которой она стиснула мою руку, должна была привести в себя, но я словно бы парила под потолком, отрешенно глядя сверху, как все вокруг отодвигаются от меня. Агент резко развернулся к Анне: – Это вы Дилэйни МакЭвой? – Нет. Меня зовут Аннаполи Браун. – Но вы знаете ее. Угроза принудительной идентификации привела меня в чувство. – Это я. – Голос прозвучал хрипло. Я сглотнула и повторила: – Дилэйни – это я. Агент сконцентрировал внимание на мне, явно оценивая, насколько я могу представлять опасность. – Соберите свои вещи. – Он коротко махнул рукой, приказывая мне шагнуть вперед. – Подождите! – закричала Анна. – Вы же не можете увести ее без всякой причины! Почувствовав надвигающуюся проблему, остальные агенты придвинулись ближе. – У нас имеется причина, – бесстрастно ответил главный из них. – Потенциальная возможность заражения. Я ахнула: – Заражения чем? Зачем я вообще спросила? Только одна болезнь заставляла этих агентов вылезать из того подземелья, где они обитали. Причем даже по простому подозрению, высказанному кем-то шепотом. Я смотрела, как вздрогнула его маска, когда губы произнесли слова, я их и так знала: «Вирус Ferae Naturae». Вирус природной дикости. Пожалуй, это было подходящее название для болезни, которая убила 40 процентов населения Америки, хотя многие говорили, что это также хорошо описывало и то, как вирус воздействовал на тех, кто не подвергся заражению. Они словно бы дичали. «Вот как сейчас», – подумала я, глядя на нарастающую злость на лицах моих одноклассников. Я только что напрочь испортила им весь конец школьного года. Даже если мой анализ крови окажется чистым, родители все равно больше не выпустят их на настоящую вечеринку, где мельчайшие частички слюны при смехе могут попасть кому-то в глаза. Так что придется им общаться с друзьями только по компьютеру. Девятнадцать лет назад, когда эпидемия выкосила всю восточную половину страны, нас еще не было на свете, но мы выросли, видя страшные фотографии и съемки. И теперь эти образы всплывали у них перед глазами. Орландо попятился от меня, вытирая рукой губы: – Господи, а я еще тебя поцеловал! Внезапно я словно увидела дикую природу своих друзей. Поэтому я не сопротивлялась, когда агенты повели меня к дверям. Пусть лучше у меня берут любые анализы в карантинном центре, чем собственные одноклассники разорвут меня на кровавые куски. Анна удивила меня, схватив за руку, – ведь я могла быть заразной. – Что ты делаешь?