– Я поеду с тобой! Один из агентов сделал шаг к нам: – Нет, не поедете. Мы забираем ее на допрос, а вы все останетесь здесь. – Он обвел взглядом комнату. – Все вы находитесь в карантине. Никто не имеет права приходить или уходить, кроме медицинского персонала. Анна только сильнее сжала мою руку. Я посмотрела на наши сцепленные пальцы и сглотнула, пытаясь подавить боль в стиснутом горле. Сквозь толпу протолкался Орландо: – А сколько вы нас тут продержите? – Пока не возьмем все анализы и не получим результаты, – спокойно ответил агент. – Вы сможете уйти только после получения четко отрицательного результата. Бормоча ругательства, Орландо схватил со стола бутылку водки, сделал глоток и запрокинул голову, полоща водкой горло. – Немедленно отпустите ее, – приказал агент Анне. Она с неохотой выпустила мою руку. Анна не могла поехать со мной, но она хотя бы попыталась. Мне так хотелось обнять ее, заплакать и поблагодарить за то, что она была таким верным другом. Впрочем, то, что она сделала, – было больше, чем просто дружба, – уж я-то знала. Орландо подошел поближе, злобно глядя на меня. Он еще раз громко прополоскал рот и выплюнул водку прямо мне под ноги. Когда мы вышли из лифта в сверкающее мрамором фойе здания, агент покрепче взял меня за локоть, словно боясь, что я попытаюсь сбежать. Консьерж отскочил с дороги, когда агенты вывели меня на улицу, где столпилась возбужденная толпа с включенными дисками в руках. Мне стало нехорошо. Но, как только я оказалась на расстоянии пяти футов от них, зеваки моментально отпрянули назад. Потом они, как один, подняли диски, снимая происходящее, и я почувствовала себя окончательно униженной. Перед глазами все плыло от слез. Я опустила голову. Один из агентов открыл заднюю дверь фургона и подтолкнул меня внутрь. Но ноги отказывались повиноваться, и я не могла залезть в кузов. Я не знала этих людей. Возможно, это на самом деле были правительственные агенты, но я слишком хорошо помнила правила безопасности, которые отец вбивал мне в голову с самого рождения. А заповедь «никогда не садись в машину с незнакомыми людьми, особенно если это фургон» возглавляла этот список. – Шевелись, – прикрикнул агент. Я стиснула зубы и подчинилась. Правила безопасности явно не распространялись на этих, в защитных костюмах. Большая часть фургона внутри была занята различными сложными приборами, которые гудели и пощелкивали. Я с трудом уселась на узкую металлическую скамью. Агент взобрался в фургон следом за мной, закрыл дверь и сел на такую же скамью напротив. Через прозрачную пластиковую перегородку я видела еще одного агента, который уселся за руль. – Дай мне свой диск, – приказал человек, по-прежнему не снимая маски. Я хотела позвонить нашему дворецкому Ховарду и сказать, что произошло, но пришлось снять цепочку с шеи и передать диск агенту. Я почувствовала, что краснею, глядя, как он небрежно перелистывает фотографии на диске. Может, у меня начинается лихорадка? Одним из первых признаков вируса дикости была высокая температура – настолько высокая, что обычно она приводила к летальному исходу. Я сжала руки, чтобы не приложить ладонь ко лбу. Мне не хотелось, чтобы агент подумал, будто я беспокоюсь о своем здоровье. Потому что мне было не о чем беспокоиться. Я не могла заразиться вирусом дикости. Это было невозможно. Я слышала собачий лай за кадром – агент явно просматривал один из моих клипов, снятых в приюте. – Ты прямо начинающий режиссер, а, Дилэйни? Ну да, я уже давно поняла, что самый быстрый способ заставить людей позаботиться о бездомных животных – показать им этих животных. Но какое дело типу, упакованному в защитный костюм, до моих клипов? – Меня зовут Лэйн. – Что? – Агент поднял глаза от экрана. – Меня обычно зовут Лэйн. – Только отец называл меня полным именем – Дилэйни Парк. Так называлось место, где они встретились с мамой – Дилэйни Парк в Индиане. Люди его поколения поголовно страдали сентиментальностью, и поэтому многие называли детей в честь каких-то любимых мест. Они знали, что больше никогда не смогут побывать в тех местах. Агент отложил мой диск в сторону: – О’кей, Лэйн. Давай перейдем к делу. Он вытащил из-под сиденья металлический ящик, поставил его на полу между нами и открыл крышку: – Протяни руку. Я сжалась, пытаясь удержать равновесие, когда машину тряхнуло: – Зачем? – Затем, что нам нужно взять у тебя анализ крови для лаборатории. Разве ты не хочешь знать, заразилась ты или нет? – А как я могла заразиться? – У меня нет такой информации. – Он бросил мне на колени листок бумаги со списком адресов и имен, а также с описанием моей внешности. Там были адреса моих друзей, школы, зубного врача, приюта для бездомных животных, где я работала волонтером, бассейна, куда я ходила плавать, двух моих любимых кафешек, крошечного салона, где я стриглась, и еще какие-то адреса, которые я даже не узнала. Наверное, это было к лучшему, потому что от этого списка у меня и так мурашки по коже пошли. Описание внешности окончательно меня добило: карие глаза, каштановые волосы, телосложение среднее. Почему сразу не сказать – выглядит средне? Мне жутко хотелось скомкать этот листок и швырнуть его агенту в лицо, но я сдержалась и просто молча передала его обратно. – Протяни руку, – повторил он. Мне никогда не приходилось плевать в кого-то, как Орландо плюнул в меня. Раньше у меня никогда не возникало подобного желания. Но сейчас душила такая злоба, что я поняла, какой это соблазн. Если бы мне удалось плюнуть и попасть агенту в глаз, он стал бы таким же «потенциально зараженным» и на своей шкуре испытал бы, насколько унизительно было их расследование. Но я не плюнула в него. Для начала, во рту у меня пересохло до такой степени, что плюнуть получилось бы не дальше, чем котенку чихнуть. И я просто не могла сделать что-то, до такой степени мерзкое. Я протянула руку и отвела глаза, когда он вставил иголку в вену. Наверное, было хорошо, что меня провели в карантинный центр не через главный вход. Агент подтолкнул меня в спину, я выпрыгнула из фургона и очутилась в каком-то огромном, похожем на склад помещении, где вдоль стен стояли сложенные одна на другую раскладушки. Я попыталась вдохнуть поглубже, несмотря на тесный корсет, и снова покрепче затянула хвост на макушке. К нам подошла женщина, также одетая в защитный костюм, и в маске, закрывавшей лицо. Похоже, весь приветственный комитет состоял из нее одной. Ее волосы были уложены гелем в жесткие шипы, в руках она держала планшет, на котором я увидела свою школьную фотографию. – Дилэйни МакЭвой? – Она явно знала, кто я такая, но все равно дождалась моего кивка. – Я – директор Тарин Сперлинг, Глава Службы биозащиты. Женщина обернулась к приехавшему со мной агенту: – Вы взяли образец крови? Он протянул ей пробирку с образцом и мой диск. – Кто-нибудь сообщил отцу, что я здесь? – Мой голос прозвучал непривычно высоко. Ледяной взгляд голубых глаз директора Сперлинг заострился: – Тебе известно, где он находится? – Он поехал посмотреть несколько галерей в Калифорнии. Отец занимается покупкой произведений искусства. Женщина напряглась: – У тебя не очень убедительно получается, Дилэйни. Не хватает актерского мастерства. Видишь ли, у меня есть все нужные доказательства. Я в любой момент могу отдать приказ убить твоего отца – как только он попадется нам в руки. Меня словно ударили, дыхание перехватило: – Но за что? – Враньем ты ему не поможешь. – Но он на самом деле занимается искусством, – беспомощно ответила я. – Само собой, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Там же большие деньги крутятся. Но мои источники утверждают, что если предложить ему хорошую цену, Йен МакЭвой может добыть все что угодно. – Добыть? – Где-то в моем замутненном разуме возникла крохотная искорка понимания. – Вы имеете в виду – с той стороны стены?.. – Вот теперь у тебя хорошо получилось. Ты почти заставила меня поверить, что не знала, чем занимается твой отец. – Она наклонилась так близко, что ее маска мазнула меня по уху. – Что твой отец – добытчик. Я отпрянула: – Это неправда! Я почти видела откровенную ухмылку за ее маской. Но директор Сперлинг ошибалась. Мой отец не мог быть добытчиком. Разве может близорукий, страдающий непереносимостью лактозы человек перебираться через стену и тайком посещать Дикую Зону? Это было невозможно. Но само слово «добытчик» напомнило мне о последнем контрабандисте, которого арестовала Служба. Его поставили к стене Титан и расстреляли прямо там. Разумеется, занятия у нас отменили, чтобы мы как настоящие патриоты могли посмотреть на это зрелище в прямой трансляции. Хуже всего был не тот ужасный момент, когда пули отбросили его к стене, а когда на него надели черный колпак, оставив его одного в полной темноте ожидать смерти. Это было за пределами простой жестокости. – Отправьте ее в одиночную камеру, – неприятный голос директора Сперлинг вернул меня к реальности. – Вы что, собираетесь держать меня здесь? – Я вся покрылась потом, ощущая, как искусственная кожа прилипает к телу. Сперлинг направилась к двери, даже не взглянув в мою сторону, на ходу бросив агенту последний приказ: – Позовите меня, если она еще будет жива утром. Глава 2