— Пятьдесят экю, — Юраба протянул пластиковую купюру. — Одиннадцатый, двадцать третья, пятьдесят, — протараторил букмекер, выхватил деньги и скрылся. Следующие пять минут Юраба очень волновался. И, как оказалось — не зря. Чёрная Мамба пришла первой, опередив на полголовы второго номера — Дельфина. Уже через десять минут чернокожий букмекер принёс японцу честно выигранные семьдесят два экю. — Первый раз? — спросил он, поощрительно похлопав Юрабу по спине. — Да, — тот широко улыбнулся и часто закивал. — Поздравляю. Что дальше? Сколько, на кого? — Пожалуйста, подождите. Я подумаю, а потом сделаю ещё ставку. — О’Кей, — букмекер сделал рукой неопределённый жест и мгновенно скрылся. Юраба снова принялся изучать программу, как вдруг рыжий сосед бесцеремонно дёрнул его за рукав. — Пригнись! Ринеру рефлекторно упал на колени, спрятав голову за спинкой переднего кресла. Ничего не происходило, и тогда японец рискнул высунуться. Ипподром жил привычной жизнью. Новый забег только объявили, и возбуждённые зрители не сводили глаз с бегового круга. Юраба нерешительно огляделся. Никто не угрожал ему стволом, не держал перед горлом нож. — Что случилось? — он недоуменно посмотрел на соседа. В ответ тот молча ткнул в спинку сиденья японца. Там, примерно на уровне груди, темнела маленькая, с мизинец, дырочка. — Что это? — недоуменно спросил Юраба. — Это чёртов снайпер. Вон оттуда, — сосед указал на противоположную трибуну. — Но как? — Откуда я знаю? Это же не я стрелял. — Нет, я хотел спросить, как вы заметили? — А! Увидел вспышку. Кому-то ты, парень, здорово навредил. Ты здесь давно? — Меня зовут Юраба Ринеру, — японец коротко поклонился. Жизнь в обществе, состоящем из европейцев, скоро совсем отучит меня кланяться, подумал он. — Дик Ричардс, — собеседник протянул плоскую как тарелка, заросшую рыжими волосами руку. — Так ты здесь давно? — повторил вопрос Дик. — Второй день, — японец пожал плечами. — Меня пригласили отремонтировать компьютер хозяев ипподрома. Вчера вечером закончил. — А здесь с тобой расплачиваются? — Что вы имеете ввиду? — Ну, ставками, — собеседник помахал ладонями, видимо, демонстрируя процесс игры на тотализаторе. — Простите, мистер Ричардс, я не понимаю, что вы имеете ввиду. — Тебя просили не говорить, что ли? — Рыжий явно имел по этому вопросу своё мнение. — Это зря. И так все знают, как выплачиваются крупные суммы нужным людям. — Поясните, пожалуйста. Иначе я вас не пойму. — Да ты что? Ну слушай. Когда хозяевам надо с кем-то втихаря расплатиться, ему просто сообщают номера забегов, лошадей, и сумму, которую надо поставить. И всё. Придраться не к чему — чувак сам выиграл. — О! Нет, это не мой случай, мистер Ричардс. — Просто Дик, дружище. — Да. Дик, это не мой случай. Я выполнил честную работу, мне честно заплатили. — Так ты на Лопеса работал? — Боюсь, я даже не могу ответить тебе определённо, Дик. Меня встретила Вероника де Охеда. Она же разместила в отеле, и указала фронт работ. Так что, формально я работал на неё. — Брось, Раба, — махнул рукой рыжий. — Все знают, что Вероника — племянница Родриго. — А кто такой Родриго? — Родриго Лопес — эль хефе. Босс всей этой мафии. Ты для них что делал? Юраба задумался. Тут же перед ним оказалась кружка пива, и Ричардс сочувственно предложил: — На, выпей. А ты какой-то зажатый. Хотя, я тебя понимаю. Если бы в меня стреляли, я бы тоже испугался. В каждом селении на пути Его встречают выстрелы. Ведь он и сам — стрелок. Юраба взял протянутый напиток, ещё раз повторил про себя получившуюся хокку и улыбнулся. Стрелок… От пива стало гораздо легче, исчезла зажатость, появилась лёгкость в мыслях. — Как вы думаете, Дик, кто в меня стрелял? — Не могу сказать, дружище. Ты же не ответил на мой вопрос. — Какой? — японец напрочь не помнил, о чём спросил собеседник. — Что ты для них делал? — А! Ничего противозаконного. У них вышел из строя компьютер на ипподроме. Вот я его и ремонтировал. — Надо охране сообщить, — сменил тему Ричардс. — Сейчас. Он поднял руку и пощёлкал пальцами. Тут же перед собеседниками как из земли вырос длинноволосый мальчишка в повязанном вокруг пояса фартуке. — Чего желаете? — он дежурно улыбнулся. — Позови начальника охраны. В моего друга стреляли. Мальчишка побледнел и пулей сорвался с места. — Ждём, — невозмутимо сказал Ричардс, и отвернулся к кругу. Юраба ещё с минуту оглядывался, ожидая прихода охранников, возможно, криков «Всем лежать!» или чего-то подобного, но все вокруг были увлечены забегом, и никто не обращал на него внимания. Тогда и японец вернулся к программе, пару минут прикидывал, затем подозвал букмекера. — Какой следующий забег? — спросил он. — Четырнадцатый. — Тогда на двадцатый номер. Аргентина. Сто экю. — Четырнадцатый, двадцать, сто, — парень с ловкостью фокусника выхватил приготовленную купюру и исчез. Юраба взволнованно следил за своей избранницей, а на последнем круге, когда Аргентина шла нос к носу с номером четвёртым, даже начал подбадривать. — Ёсь! Ёсь! — высоким голосом кричал он. — Хаяку! Икудзё! [это «Давай! Давай! Быстрей! Вперёд!»] А когда двадцатый номер на последней прямой вырвалась вперёд почти на полкорпуса, первой преодолев финишную черту, японец выкрикнул привычное: «Ятта Екатта!» [это «Есть! (получилось) Какое счастье!»] и тяжело плюхнулся на сиденье. Он даже не заметил, что последний круг забега провёл на ногах. Тут же ему на плечо легла пухлая тяжёлая рука и мягкий голос спросил: — Мистер Юраба Ринеру?