— Лежите, лежите. Вам пока вредно вставать. Ну, если у вас всё, я пойду. — Всего доброго, Вероника. Я рад, что познакомился с такими замечательными людьми. — И вам всего доброго, Юраба-сан. Я зайду завтра. Девушка ушла, а японец ещё некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь. Красота и ум вместе — огромная ценность. А если есть ещё и доброе сердце, То человек становится равен богам. Повторив родившиеся в голове строки вслух, Юраба улыбнулся и закрыл глаза. Новая Земля. Латинский союз. Горы Сьерра-Гранде. Посёлок Суэрте. 26 год, 4 месяц 19 число. 21:30 На лицо падали капли. Казалось, я лежу на надувном матрасе, который медленно и плавно дрейфует по тёплому морю. Глаза открывать не хотелось. Я понежился ещё с минуту, затем попробовал поднять веки. Ничего не вышло. Боли не чувствовал, но вокруг была чернота. Я попытался протереть глаза руками, и тогда плечи пронзила острая боль. Я зашипел. Тут же на лицо мне упала мокрая тряпка, прошлась вниз-вверх, смачивая лоб, щёки, нос. Стало легче. Я ещё раз попробовал открыть глаза. На этот раз дело пошло лучше. Появились две светлые щёлочки, сквозь которые пробивался свет и мелькали смутные бесформенные тени. Не ослеп, подумал я, какое счастье. Пару минут я пытался проморгаться, пробуя полностью открыть глаза. Наконец, левый сработал в штатном порядке, а правое веко так и застопорилось, не дойдя до конечной точки совсем чуть-чуть. Надо мной склонилось миловидное женское лицо, обрамлённое густыми чёрными волосами. — Здравствуй, Сэнди, — хрипло произнёс я. Глаза девушки расширились так сильно, что я даже позавидовал. — Откуда вы меня знаете? — изумлённо произнесла она. — Я был у тебя дома. Вот, сыр украл, — я кивнул в сторону предположительного нахождения рюкзака. — Что вы там делали? — Не волнуйся, я не вор. Помылся, постирал одежду и набил морду Грэгу. — Грэгу? — она красиво засмеялась. У меня от её смеха по спине побежали мурашки. — Тогда прощается. Надеюсь, ты ничего не сломал? А то знаю я вас, вояк. Вечно норовите то канализацию забить, то стиральную машину сломать. — Как его звали? Она смутилась, с минуту помолчала, затем кинула на меня короткий тёплый взгляд. — Стивен, — тихо сказала Сэнди. Стивен Рочестер. — Значит, ты Сэнди Рочестер? — Сэнди — одинокая дурочка, вот кто я такая, — скривив губы пропищала она и расплакалась. Я попробовал снова поднять руки. Левая слушалась, хотя её нещадно кололо — видимо, отлежал. Правая же поднималась лишь до локтя. Плечевой сустав работать отказывался, но боли не было. Я скользнул в транс, пытаясь продиагностировать руку, и меня накрыла густая, тёмно-зелёная волна тоски, идущая от Сэнди. Я вспомнил, как чудовище в образе человека смывало все проявления воли бедной девушки, и попробовал сработать то этому же принципу. Вытянул виртуальную руку и смахнул зелень. Ушло совсем немного, а на меня навалилась усталость. Провёл рукой ещё раз. Теперь снял почти всё, но перед глазами поплыли чёрные круги. Я вышел из транса, посмотрел на улыбающуюся Сэнди и снова отключился. Новая Земля. Автономная территория Невада и Аризона. Окрестности Нью-Рино. 26 год, 4 месяц 19 число. 21:15 Уильям Траутмен третий улыбнулся и открыл глаза. Ему было хорошо. Автопилот вёл Пайпер Меридиан, в голове играла музыка, за бортом синело безоблачное небо. Что ещё надо для счастья? Уильям знал, что. Он достал из внутреннего кармана пудреницу, распахнул её и высыпал на поверхность стекла щепотку бурого порошка. Потом вынул из нагрудного кармана резную костяную трубочку, и мгновенно, резким вдохом, втянул в себя дорожку. В носу защипало, в мозг будто ударил электрический разряд, запустивший разум на полные обороты. Уильям поспешно захлопнул коробочку, убрал её обратно и только тогда позволил себе оглушительно чихнуть. — Будьте здоровы, Ваша светлость, — сказал он сам себе. — Здоровья-то пожелать некому, — тут же нелогично посетовал он. — Эх, хорошо одному! И он замычал энергичную мелодию без слов, звучащую в голове. Потом посмотрел через носовое остекление вниз, насколько возможно, и выключил автопилот. — Скоро посадка, ваша светлость, — напомнил он сам себе. Строго говоря, светлостью Уильям называл себя незаконно. Ни его отец, ни его дед, генерал Траутмен, дворянского звания не имели. Только офицерские. Генерал сделал стремительную карьеру ещё во времена Вьетнамской войны, создав совершенно секретное спецподразделение. К чести сказать, его бойцы всегда выполняли все поставленные задачи. Правда после войны славу генерала Траутмена немного подпортили многочисленные самоубийства и приступы агрессии оставшихся ветеранов. Но всех живых быстренько раскидали по горячим точкам, и дело заглохло. Стоит ли говорить, что оба его сына выбрали в жизни военную стезю? И отец Уильяма третьего, и родной дядя служили при генштабе. Его самого тоже ждала армейская судьба, но тут вмешался кокаин, и перед Уильямом встала дилемма — либо сесть на двадцать лет в тюрьму и навсегда потерять уважение родственников, либо сбежать в Новый Мир. И теперь Уильям Траутмен третий — пилот, директор, бухгалтер, техник и даже стюард процветающей компании «Траутмен эйрлайнз», осуществляющей рейсы в любую точку Новой Земли, лишь бы там было хоть какое-то подобие взлётно-посадочной полосы. Он ещё раз печально ухмыльнулся своей извилистой судьбе, и, завалившись на правое крыло, лёг на нужный курс. Самолёт заходил на посадку с запада, и солнце не светило в глаза. Траутмен сбросил обороты, поиграл рулями высоты, спускаясь до оптимальной, и выпустил шасси. На горизонте, еле различимый в свете заходящего солнца, моргал маяк аэропорта Нью-Рино. Пилот ещё раз посмотрел на полосу, выровнялся по ней, затем щёлкнул тумблером радиопередатчика и громко сказал: — Башня, это «Кузнечик». Т-ноль тридцать. Разрешите посадку. — Привет, таракан, — ответил ему звонкий девичий голос. — Добро пожаловать в Нью-Рино. Полоса свободна, ветер норд-норд-вест ноль три метра. Ныряй, тут мелко. — Эсси! — Грозно прикрикнул Траутмен, — Прекрати называть меня тараканом! — Не раньше, чем ты сбреешь свои тараканьи усики, Билли. — Я тебе не Билли! — А я тебе не Эсси. Меня зовут Эсмеральда Анна-Мария де Роньё. Понял, таракан? — Будешь шуметь — поднимусь на башню и отшлёпаю тебя. — Шлёпалка не выросла! И вообще, тебя что, никто не учил правильно обращаться с девушками? — Эсси, не засоряй эфир. Аут. Траутмен ухмыльнулся, выровнял горизонт, сбросил обороты, и мягко, без козлов, коснулся взлётки. Меридиан тут же отчаянно затрясло. Уильям ругнулся про себя, подумав, что в воздухе такой тряски не бывает, и, плавно орудуя тормозом и почти не трогая рычаг газа, погнал птичку на стоянку. Затем он занял своё место, выключил двигатель и оборудование, и отсчитал пятьдесят экю за ночёвку. После чего прошёл в уютный, обшитый бежевой кожей, салон, снял панель и вынул из заначки завёрнутый в русскую газету свёрток. — Таракан, — весело повторил он. — Вот приглашу тебя на ужин, узнаешь, зачем нужны такие усы. Уильям Траутмен третий уже не первый свой прилёт в Нью-Рино собирался завести отношения с красавицей Эсмеральдой. Бледнокожая стройная брюнетка с тонкими чертами лица казалась ему воплощением испанской аристократии. Но на этот раз, Уильям был уверен, всё сложится как надо. И гарантия положительного ответа девушки лежит здесь, в газете с непонятными русскими буквами. — Привет, Билли. Деньги принёс? — с улыбкой спросила Эсмеральда. — А как же. Траутмен опустил в картонную коробку, с корявым словом «КАССА» на борту, положенную сумму, а потом аккуратно поставил перед девушкой свёрток. — Это мне? — неуверенно поинтересовалась та. Уильям кивнул с широкой, довольной улыбкой. — А что здесь написано? — неожиданно спросила Эсмеральда. — Я… я не знаю, Эсси. Это русская газета. Я привёз тебе подарок из Новой Москвы. — Мне? Из Новой Москвы? — щёки девушки внезапно залил красивый, ровный румянец. Она игриво подмигнула, и поинтересовалась: — Признайся, Билли, уж не предложение ли ты хочешь сделать?