— Не боись, пехота, — гордо сказал наш Сусанин. — Проведу я вас наверх. За мной. Всё-таки видеть удлиняющиеся руки — то ещё зрелище. Аж сердце замирает. Но, польза от такой мутации несомненная. Когда Витёк не спеша подошёл к окну со стороны улицы, вытянул руки, аккуратно снял сетку от комаров и легко, как на турнике, подтянулся к подоконнику, я даже немного позавидовал. Он несколько секунд поболтал ногами, а затем неуклюже перевалился через подоконник и исчез внутри. Но через секунду его растрёпанная шевелюра снова появилась в тёмном оконном проёме. — Цепляйся, — передо мной повисли две нормальные человеческие ладони, если, конечно, не считать, что плечи были на втором этаже. Я крепко ухватился. — Да не ты. Девушку пропусти, невежа. — Нет, Витёк. Сперва меня. Мало ли, что там, наверху. Ощущение стремительного подъёма, и вот я уже сам цепляюсь за подоконник. Рывок, и на той стороне. Пустая комната, похоже, столовая. Два длинных стола с десятком стульев, огромный двустворчатый холодильник, пара микроволновок и кулер. — Где мы? — это Сэнди. Видимо, пока я осматривался, наш перевозчик успел поднять девушку. — Похоже, столовая. — Так, дальше тихо. Там все двери стеклянные. Я осторожно выглянул в коридор. Никого. — Витёк, а ты уверен, что этот профессор здесь, а не в тёплой постельке? — Тут, зуб даю. Он каждый вечер в кабинете, отчёты за день проверяет. — Тогда тихо, по одному вперёд. Мы, согнувшись, проползли под широким стеклянным окном лаборатории, и направились к кабинету. И в этот момент началось. Голову сдавило, заложило уши, пропало всякое желание что-либо делать. Я стоял, с трудом, держась на ногах и непроизвольно мотал головой, будто пытаясь вытряхнуть воду из уха. Мои спутники повалились на пол и, похоже, потеряли сознание. И в этот момент открылась противоположная дверь и к нам неспешной походкой подошёл представительный пожилой мужчина в белом халате. На голове его была самодельная шапочка из фольги, от которой в карман отходил тонкий проводок. Возможно, в другой ситуации это показалось бы мне смешным, но сейчас я изо всех сил старался не упасть в обморок. — Добрый вечер, мистер Стрин, — чуть насмешливо произнёс он. — Зря вы пошли этим путём. Я бы со всеми почестями встретил вас у главного входа, пригласил поговорить. А так вы сами поставили себя в положение нарушителя частной территории, почти оккупанта. Поэтому, уж не обессудьте, мне придётся действовать в соответствии с вашим поведением. До меня с трудом доходил смысл слов, тело трясло со всё увеличивающейся амплитудой, ноги не держали, а голову будто зажали в тиски. — Доктор Браун, — продолжал между тем наш любезный хозяин. — Помогите мне проводить гостя в его покои. Меня в четыре руки схватили и понесли вперёд по коридору так, что я еле успевал волочить ноги. Проходя мимо Виктора, я случайно заметил, как он подмигивает мне одним глазом. Неужели на него эта штука не действует? Вот везёт. Мне бы так, я бы тут всё в щепки разнёс. Но через минуту я уже лежал на узкой кушетке, пристёгнутый широкими ремнями за руки и за ноги, к тому же с чёрной повязкой на глазах. Как только мои мучители застегнули последнюю пряжку, давление на голову пропало. — Вы сделали большую ошибку, мистер Стрин, — услышал я знакомый надменный голос. — Ошибка в том, что вы не увидели перспектив, а потому заняли не ту сторону. В результате встали на путь, ведущий к провалу. Но у вас ещё есть шанс не только остаться собой, но даже выйти из сложившейся непростой для вас ситуации с прибылью. Пошевелиться я не мог. Попытки соскользнуть в транс тоже ни к чему не приводили. Оставалось лишь лежать и слушать противный голос Маверика. А он, похоже, очень хотел склонить меня на свою сторону, не знаю только, зачем. — Вы, наверное, услышали о нашей научной группе что-то очень нелестное, раз ворвались сюда с оружием в руках. Да, не спорю. Тёмные крестьяне из округи не видят дальше собственного носа, поэтому могут неправильно понять наши цели. А ведь мы вершим счастье для всего человечества. Он так и сказал «вершим счастье». От скромности этот профессор точно не умрёт. Но почему-то у меня ни на грош нет веры его словам. Может, потому, что я прекрасно знаю, чем кончаются попытки железной рукой загнать человечество к счастью? — Как? Убить всех несчастных, чтобы остались одни счастливые? — попытался ответить я. Голос сипел и хрипел, как старый насос, но собеседник, похоже, меня прекрасно понял. Он рассмеялся так, что даже закашлялся. Некоторое время молчал, я так понял, что промокал рот платком, судя по звукам, затем всё-таки ответил. — Я очень рад, что у нас начался диалог. Это значит, что вы ещё не безнадёжны и мы можем прийти к общему мнению. Но сейчас вы не правы. Мы никого не собираемся загонять к счастью насильно. Мы просто предоставим людям новой Земли альтернативу, и тогда оставшиеся поймут, что поезд прогресса может пройти мимо. И им ничего не останется, как обратиться к нам. — Прогресс? — я говорил, чтобы быстрее отпустило голову после облучения. Каждое слово отзывалось под черепом, будто в пустом зале. К тому же, в голове стал рождаться пока неясный белый шум, который с каждой минутой становился всё сильнее. — Именно прогресс, молодой человек, — в речи Маверика появились эмоции. — Мы первыми поняли, что следующая ступень эволюции Хомо Сапиенс невозможна без воздействия извне. Человек будущего должен стать не итогом бездумной деятельности слепого естественного отбора, а вполне продуманным, выверенным и распланированным шедевром, вышедшим из рук мастера. — И сколько человек для этого пришлось убить? — в голове шумело всё сильнее, я, кажется, даже бессознательно повышал голос, чтобы перекричать заполнявший череп белый шум. — Что вы, мистер Стрин. Мы никого не убивали. Да, конечно же, неудачные эксперименты были, и я даже соглашусь с тем, что они привели к некоторым жертвам, но без ошибок не бывает движения вперёд. А путь к такой великой цели, которую мы поставили перед собой, согласитесь, просто не может быть прямым и коротким. — А я-то вам зачем? — я понял, что почти кричу. Возможно, Маверик и затеял этот разговор для того, чтобы по громкости моих ответов понять, когда белый шум накроет меня полностью. — О, мистер Стрин! — воскликнул собеседник. — Неужели вы ещё не поняли, что уже являетесь промежуточным звеном между Хомо Сапиенс и Хомо Футурис — человеком будущего? О вашей чувствительности в новом мире не слышал только глухой. И это как раз одна из множества граней того сверкающего кристалла, который здесь выращиваем мы. Сам всевышний послал вас людям, чтобы вести за собой тех, кто понесёт знамя прогресса. — А попроще можно? — я постарался говорить тихо, но эффект был как в наушниках, когда не слышишь своего голоса. — Конечно. Дело в том, что наши создания нуждаются не только в удалённом управлении посредством нашей группы, но и в ближайшем руководстве, так сказать, на месте. Рядом должен быть посредник. Замечу, преданный нам посредник. Вот почему я очень надеюсь, что вы всё-таки поймёте всё величие нашей цели и встанете в наши ряды на правах равного. — Но почему я? — Наши новые люди обладают новыми способностями. Поэтому и полноценно управлять ими может только тот, чьи возможности стоят на том же уровне. Например, ваша чувствительность. Вы не упустите из виду ни одного подчинённого даже при самой надёжной маскировке. — То есть, вашим солдатам нужен командир. — Ваша военная терминология не совсем соответствует действительности, но в чём-то вы, к сожалению, правы. На первых порах стычки неминуемы. Люди, к сожалению, тяжело воспринимают всё новое и появившимся росткам прогресса придётся с трудом отвоёвывать себе место под солнцем. Но уверяю вас, не война является нашей целью, а лишь счастье всего человечества. — Профессор, а как себя чувствуют дети, которых вы украли у родителей? — Жаль, что вы так ничего и не поняли, мистер Стрин. Видит бог, мы хотели предложить вам особую, почётную роль. Но, похоже, вы слишком закоснели в прошлом. — Фсё котово, профессор, — раздался чуть сиплый голос с немецким акцентом. И почти сразу же в голове будто пропустили разряд тока. Белый шум занял собой всю вселенную, изредка чуть подвигаясь, чтобы уступить место бьющей в мозг молнии. Я почувствовал, как из уголков рта потекли слюни. Тело дёргалось с каждым разрядом всё сильнее. Я постарался сконцентрироваться, несмотря на боль и орущий в уши белый шум. Между электрическими искрами мне начало казаться, что в многоголосой говорильне, льющейся в уши, я различаю отдельные слова или даже фразы, причём в основном по-русски. Очередной разряд, тело дёрнулось. Я успел сконцентрироваться и всё-таки выскользнул из себя и рывком поднялся вверх. Маверика в комнате уже не было. У прибора, напоминающего осциллограф стоял сухой старик с квадратной челюстью, внимательно следил за небольшим экраном, то и дело подправляя какие-то настройки. А ещё я наконец-то заметил небольшой энергопоток бьющий почему-то не снизу-вверх, а из стены в стену. В том месте, где он выходил, обои искрились и переливались всеми цветами радуги. Я радостно сунул в него руки и ощутил привычное покалывание. Долго ждал, пока моя эфирная субстанция наберёт достаточно энергии, глядя на дёргающееся на кушетке материальное тело. Каждый разряд отзывался в сознании, хотя и не с такой силой. Но в глазах темнело, несмотря на то, что были они сейчас нематериальны. Вот ведь гады, вертелось в голове. Наконец, вокруг ладоней заискрилась энергия и я от всей души приложил лапы к седым вискам немца. Старик бесшумно сполз на пол. Стоило как-то выбираться. Разряды в голове не слабели, хотя белого шума я уже почти не слышал. Возвращаться в физическое состояние не хотелось — не факт, что я смогу ещё раз выбраться. Надо было что-то придумывать и я начал осмотр комнаты в поисках спасения. Увы, ничего не приходило в голову. То, что в бестелесном состоянии я не могу воздействовать на материальные объекты, не давало мне ни единого шанса. А на нематериальные? Я постарался создать тонкий энергоканал прямо в воздухе. Ничего не выходило, как только я заканчивал подпитку, светящаяся ниточка тут же гасла. Я старался минут пять, комбинируя виды энергии так и эдак, но всё без толку, пока в голову не пришла поистине гениальная идея — начать создание канала от электрической розетки. На этот раз ниточка послушно тянулась, не думая таять даже когда я совсем прекращал подачу энергии. В руках знакомо защипало, и я подумал, что, возможно, получится накапливать энергию не от редких эфирных потоков, а от простой электросети. Наконец, я создал нематериальный провод, идущий к кушетке, на которой лежало моё тело, и начал методично, искрой, пережигать кожаный ремень, держащий правую руку. В воздухе запахло жареными ботинками. В памяти всплыла картина, как я на Карпатах берцы сжёг. Хорошие, натовские, кожаные. Причём, не с трупа, а честно выменянные на ящик нашей сгухи. А спалил до смешного просто. Поставил возле печки сушиться, и спать лёг. Ну и попал внутрь правого уголёк. Тогда тоже такой запах на всю палатку стоял. Резка ремня у меня заняла не меньше получаса. Наконец, часть, прикрепленная к кушетке, отвалилась, и я спешно вернулся в тело. Долго ворочал непослушными, затёкшими пальцами, отстёгивая остальные ремни. Наконец, вырвался. Как раз вовремя — немец на полу начал подавать признаки жизни. Я рывком выдернул у него из кобуры пистолет — ничего себе, учёный, с Береттой ходит — и со всей дури саданул старику в висок. Раздался хруст, тело обмякло, и я как можно быстрее покинул помещение. Ни Сэнди, ни Виктора в коридоре уже не было. Впрочем, Витька я почувствовал сразу же — он сидел под столом в соседнем кабинете. — Ты чего тут делаешь? — Геныч! Живой? Ты как выбрался? А я жду, пока этот эсэсовец свалит, чтобы тебя выручать. А девку забрали. Охранники вниз увели. Так как ты вырвался? Или и правда, сверх… — Тихо. Где Маверик? — Так там, — он неопределённо махнул рукой. — Кабинет у него через две двери направо, а спит как все — в соседнем доме. Я постарался скользнуть в транс. После издевательств это было сложно. Будто что-то дрожало внутри, боясь оторваться. Но, через полминутки мне всё-таки удалось выглянуть. В кабинете, на который указывал Витёк кто-то был. И кажется, тот, кто нужен. — Пошли. Селезнёв мгновенно поднялся, и последовал за мной. — Пушки наши где? — Так охрана забрала. — Слушай, а тебя почему не тронули? — Не, Геныч, ты не подумай. Им Маверик что-то сказал, я понял только, заберите, мол. Они говорят, что потом. Ну и ушли. А я сразу шасть, и под стол. Пусть думают, что сбежал. Пока он объяснял, снизу послышался шум. Виктор шустро нырнул обратно, а я встал за выступающий из стены короб, то ли вентиляционный, то ли ещё какой, и постарался слиться с поверхностью. Получалось плохо, видимо, психика ещё не восстановилась. Дверь на лестницу открылась, и, гулко и синхронно топая по полу, в коридор вошли двое в такой же форме, как и те, что были днём в лесу. Они не останавливаясь прошли мимо меня, и замерли на том месте, где раньше лежал Витёк. Я подкрался и, стараясь действовать «как завещал великий Лёлик», то есть, бить аккуратно, но сильно, огрел обоих по затылку рукояткой пистолета. Нормально ускориться не позволяла дрожь в сознании, но всё же у меня получилось и два тела с глухим стуком упали на пол. — Лихо ты, — прокомментировал показавшийся в дверях Витёк. — Бери пушку, пошли.