— Очень красивые горельефы, и вообще, территория ухоженная, — ответил Ральф. — А спроси Михаила, что там, за забором? Почему туда нельзя пройти? Антон перевел. — Отчего же нельзя? — Михаил живо взглянул на Ральфа. — Вам можно. А заборчик сколотили, чтобы праздные не ходили, потому как там территория пока необжитая. — То есть можем пройти, да? Антон направился в сторону забора и сразу заметил две свежие рейки, скрывающие лаз, которым вчера несанкционированно воспользовался немецкий гражданин. — Можем, только не здесь. Давайте вернемся к Большому собору, а там пройдем направо, по дорожке, если у вас, конечно, нет желания лезть через забор. — За кого вы нас принимаете, — Антон покосился на Ральфа. — Мы приличные люди, а друг мой — так он вообще из Европы. Они пошли вверх по выложенной булыжником дорожке и через три минуты оказались на заброшенной части территории Донского монастыря. Ральф осторожно ступал по узкой тропинке, ведущей к скрытому в листве монументу белого камня. Он опять почувствовал очень сильное волнение. Густая трава поднималась на полметра от земли. Вокруг торчали трухлявые пни, а деревья, посаженные в строгие прямые линии, казалось, были начисто лишены человеческого ухода. Сюда, как ни удивительно, почти не проникали звуки с другой части обители. Тишину нарушил Михаил: — Вы интересовались, что тут за забором? Теперь сами видите, ничего особенного. Как говорит один мой наставник, типичная картина русской жизни — половина ухожена, вторая брошена. А с другой стороны, погулять тут иногда благостно. Для мыслей полезно и не отвлекает никто. — Теперь нам все ясно, — сказал Антон, переведя Ральфу объяснения Михаила. — И тут, как я понимаю, не хоронят никого. На той стороне, смотрю, уже под самой стеной копают. — Нет, здесь не будут хоронить. — И раньше такого не было? Михаил вдруг остановился, излишне резко, как показалось Ральфу с Антоном, и, лукаво уставившись на «экскурсантов», взял да и задал вопрос в лоб: — Друзья мои, скажите, что же вы такое хотите узнать? Спросите прямо, может, так лучше будет. — Он просит сообщить ему честно, что мы тут делаем, — перевел Антон. — Не вижу причин, почему бы не сказать. Это же не великая тайна, верно? — пожал плечами Ральф. — Мне, во всяком случае, не повредит. Хуже, чем я чувствую себя сейчас, быть уже не может. — Михаил, Ральф ищет в России следы своего дяди, который был у нас в плену. Кто-то в Германии сообщил ему, что дядю и других пленных расстреляли, а тела похоронили именно на этом самом месте. Михаил молчал. Антон готов был поклясться, что на их провожатого информация оказала сильное воздействие. Но тот лишь покачал головой и, глядя в сторону белокаменного сооружения, промолвил: — Неожиданная теория… Мне и в голову не приходило, что здесь могут быть тайные захоронения. А знаете, ведь это вполне вероятно. Подождите… Но если это правда, то как же это все ужасно! Ну, представьте только: на территории православной обители похоронены люди… Пускай немцы, но ведь люди! И лежат себе, без креста, в забвении. Это большой грех, это не по-божески… И все-таки нет, не могу поверить. Ведь настоятель не может не знать про такое, если все так, как вы говорите. Да и в архивах такая информация должна сохраниться. Почему про это никто и никогда не упоминал? — Вообще-то, Михаил, было что-то про немцев в Донском в одном из писем общества «Мемориал». Но это единственное упоминание, которое мне удалось сегодня утром разыскать в открытых источниках. Тут очнулся Ральф и, преодолевая приступ головной боли, произнес: — Извините, Михаил, но ведь, наверное, не так трудно выяснить, лежат тут погибшие под землей или это вымысел? Надо ведь отправить официальный запрос куда-нибудь, и власть будет обязана провести расследование. Ведь речь действительно идет о людях. Антон и Михаил с грустью посмотрели на Ральфа. — Ральф, — Антон поморщился, подбирая слова. — Для того чтобы начать процесс дознания, необходима санкция многочисленных властных инстанций. Сотня согласований, не считая благословения монастырского начальства. Причем для начала нужно, чтобы тебе поверили, потому что доказательств у тебя нет ровным счетом никаких! Но даже если тебе поверят, даже если все чиновники, которые только и ждут нас с тобой с распростертыми объятиями и конвертами для взносов, издадут все мыслимые и немыслимые распоряжения, где, спрашивается, мы будем землю рыть? В каком конкретно месте? На какую глубину? Нам придется перекопать всю территорию, а тут, как ты видишь, площадь огромная. — Ты считаешь… — Я считаю, что мы в затруднительном положении. Нам с тобой надо срочно искать способ добраться до архивов, которые, как мне кажется, могут быть уже рассекречены… — Тут я полностью согласен, — в разговор вступил Михаил. — Церковь тоже должна быть заинтересована в раскрытии этой тайны. Если окажется, что вы правы, вам воздастся за вашу работу. Я на вашей стороне и буду очень рад, если смогу хоть чем-нибудь помочь. — Спасибо, Миша. Без вашей помощи нам не обойтись. Нам нужно под каким-нибудь предлогом тщательнее исследовать территорию. Я ничего не понимаю в технике, но, вероятно, существуют специальные приборы, которые способны определить какие-нибудь, как их… аномалии на глубине. — Для начала я попробую изучить наши монастырские архивы. Может, что и найду. Ральф, а вы в Москве еще долго будете? — Нет, к сожалению, мне уже через два дня уезжать. — Не обещаю, что смогу вас порадовать за столь короткий срок, но здесь остается Антон. Буду через него держать с вами связь, если не возражаете. Так, за разговором, они вернулись на ухоженную территорию. — Да, конечно, — подтвердил Антон. — Мне уже самому интересно, есть тут что-нибудь или нет. — Скажите, а все-таки имеются у вас хотя бы какие-то, пускай даже косвенные доказательства, указывающие на то, что здесь могут быть захоронения? — спросил Михаил, когда они уже подходили к западной колокольне с надвратным храмом святых Захарии и Елисаветы. — Почти никаких, — ответил Ральф. Они попрощались с Михаилом и двинулись к выходу, не обратив внимания на пожилого господина, который внимательно рассматривал расположенные поблизости знаменитые монастырские цветочные клумбы. Когда они прошли мимо, он проводил их пристальным взглядом, пока они не скрылись за воротами. Приятели сели в машину, и Антон поинтересовался: — И почему ты сказал Михаилу, что у тебя «почти» нет доказательств? У тебя действительно что-то есть? — Нет, конечно, я бы с тобой поделился. Но, с точки зрения психологии, таким образом я заинтриговал нашего провожатого. Он теперь с большим интересом будет нам помогать. — Уверен? А я думаю, зря мы ему вообще открылись. Этот Михаил какой-то неискренний. Глава двенадцатая Засыпая в своем номере в мюнхенском отеле «Кемпински» через несколько месяцев после тех событий, Антон еще раз поразился тому, насколько быстро они с Ральфом стали хорошими приятелями, даже друзьями. Возможно, их объединяло общее дело, оказавшееся далеко не простым и частным, как представлялось им в тот день, когда они гуляли по Донскому монастырю с «иноком» Михаилом. Солнечный свет, заструившийся сквозь стеклянный купол, под которым располагались окна номера Антона, разбудил его около девяти часов. Завтракая, Антон уже два раза поговорил с Ральфом по телефону. Тот застрял в непредвиденной пробке на подъезде к аэропорту. Они договорились, что встретятся прямо здесь, в гостинице. На четвертом этаже «Кемпински» есть клубное кафе для «executives», а если по-русски, для топ-менеджеров европейских компаний, находящихся в Мюнхене по делам или проездом. Конечно, снять номер на привилегированном этаже может любой — не будут же у вас требовать выписку из трудовой книжки при регистрации? Оттого-то здесь реально столкнуться как с вице-президентом фирмы, производящей, например, чипсы, так и с депутатом нашей Думы или какой-нибудь парочкой, выбравшей отель в качестве промежуточной точки в романтическом путешествии. Ральф приехал с опозданием на полчаса. Приятели тепло поздоровались. — Давай, мой друг, угощайся, — Антон кивнул на полочки, заставленные всевозможными «утренними» закусками. Аншлага в кафе явно не наблюдалось, что не мешало имевшим несколько печальный вид служащим зорко следить за тем, чтобы разнообразный ассортимент закусок и вина не иссякал. Все это, разумеется, было вроде как бесплатно, однако номер на четвертом этаже стоил дороже, чем стандартные комнаты в других частях комплекса. — Спасибо, Антон, я ограничусь кофе. Хорошее место, очень уютное. Кстати, об уюте: поскольку ты привез из Москвы чудесную погоду, мы сегодня с тобой посидим на летней веранде «Хофброй»! — Это мне по душе. «Хофброй» мне очень нравится. Но там, наверное, сейчас не протолкнуться… Можно и в «Августинер», пиво там замечательное. Опять же, шмальц лучший в городе именно в «Августинере». Если я ничего не путаю, конечно. — Сказать тебе честно? Я там ни разу не был. Насчет того, что народу много… Верно, ведь сейчас время Октоберфеста. Но абсолютное большинство сегодня отправится «на лужок». Пробьемся в «Хофброй». Признайся, хочется пива с утра? Смотрю, кофе совсем не пьешь… — Признаюсь — хочется. Кофе пока не в радость. Я вчера в «Шереметьево» пол-литра «Грантс» выпил, так как приехал часа за три до вылета и надо было время убивать. Потом еще тут, вечером, весь бар ликвидировал по случаю… В общем, серьезно поработал над собой, почти как ты в мае в «Ист-Весте». — Ты об этом даже не вспоминай. Я был свиньей. Они посмеялись немного, вспоминая тот вечер, милицейский уазик у монастыря и ресторан «Тапа де Комида» на Трубной улице. Настало время собираться. Антон оставил Ральфа в кафе, а сам отправился в номер за вещами. Вернулся он озадаченный. — В чем дело? — забеспокоился Ральф. — Тебя что-то расстроило? — Да вот… — Антон поставил у столика свой вместительный коричневый портфель и начал проверять его многочисленные отделения. — Пропала записная книжка. Я утром тебе звонил и точно знаю, что оставил ее на столе. Хотя, конечно, бывает, что отключаются какие-то участки памяти, но… — Поищи как следует. Может она не в портфеле, а в чемодане? — Ума не приложу, куда она делась? — Найдешь. В этой гостинице не воруют. Да и кому нужна обычная телефонная книжка? — Все правильно, но ее нет нигде. Я всю комнату обыскал, даже в ванной смотрел. Да что там в ванной, в мини-баре проверил! Но я точно помню, она лежала на столе, когда я тебе звонил, потому что только там записан твой номер. Ладно, сейчас пойду посмотрю еще раз. Если книжка не найдется, то либо я сошел с ума на почве пьянства, либо у меня в номере был посторонний. Через полчаса Антон выписался из отеля. В прозрачном лифте, где с помощью фотографий собора Василия Блаженного, сделанных с близкого расстояния, рекламировался сетевой партнер — «Балчуг Кемпински» в Москве, — друзья спустились вниз и прошли коридором к парковке. «Пятерка» Ральфа неслась по автобану в направлении Мюнхена. Покосившись на спидометр, Антон спросил: