— Антон, наверное, все-таки не очень важно, как мы узнали, что вы будете обедать в «Хофброе». Или тебя это интересует в первую очередь? Рита сделала ударение на фразе «в первую очередь». — Ладно, не буду спрашивать. Пока не буду, — ответил Антон, улыбаясь. — И правильно. В ресторане я тебя сразу узнала, хотя у меня была не очень качественная фотография… — Раз у тебя есть моя фотография, для восстановления справедливости мне понадобится твоя. — Увы, со мной лишь водительские права, и мне придется либо отдать тебе их, либо отложить восстановление справедливости на потом… Так вот, я тебя узнала, а потом ты подошел ко мне. Подошел почти сразу, что меня, как сотрудника, выполняющего задание, должно было обрадовать, но в действительности немного расстроило. — С какой стати? — Ты показался мне довольно симпатичным и интересным. И вдруг действуешь, словно тривиальный ловелас. — А какая разница, если я всего лишь «объект» для разработки? Все-таки женщины устроены по-особенному, даже женщины-разведчицы… Рита, признаться тебе, когда в последний раз я вот таким или похожим образом знакомился с девушкой?…А, так тебе неинтересно? А я все равно скажу: это было десять лет назад! Так что мой поступок — это исключение, а не правило. — Похоже на правду. Как можно тебе не верить, если ты до сих пор не разучился краснеть? — Брось, когда это было? — Да вот, например, сегодня при встрече в гостинице! — Ну, о’кей, может быть. Хорошо, что сейчас темно… Рита взяла его за руку, прошептала, крепко сжимая пальцы: — Не так темно, чтобы не видеть твои глаза… Самые красивые глаза на свете… В тот вечер мы с тобой ужинали, гуляли, разговаривали и, к своему стыду и ужасу, я поняла: со мной что-то происходит. И я сразу почувствовала, что ты-то как раз не можешь быть на стороне «плохих парней». Меня это порадовало. К тому же я сто лет ни с кем так долго не разговаривала на разные темы. Мне было с тобой очень интересно, а потом, если честно… Она замолчала. — Договаривай уже. — Ah, so! Ну ладно… если честно, ты мне просто очень понравился. — Ты, наверное, вся в работе, все время занята в своих архивах, а тут парень из России… — Хочешь сказать, подвернулся русский, что еще нужно немецкой архивной ratte? — В смысле, «крысе»? Не говори так, Рита, ведь знаешь, что ты уникальная, ты… ты очень красивая. Впрочем, это все не то, хотя, конечно… Ты необычная, ты умница, я таких не встречал. И достойна ты самого лучшего на свете принца, а не русского пьяницы. Рита крепко сжала его руку в своих ладонях. Антон мог поклясться, что в эту самую минуту он прочел в ее глазах нечто большее, чем секундный «приступ нежности». — Кстати, пьяница, — прошептала Рита, — мне что-то холодно. А ты меня совсем не обнимаешь сегодня. Может, пойдем где-нибудь посидим, кофе выпьем? Антон обнял Риту и поцеловал в щеку. — Зачем же кофе? — произнес он. — Я тут прихватил с собою кое-что — это тебя согреет. И с этими словами он достал из кармана куртки небольшую бутылочку местного бальзама «Ягерти». Седобородый охотник лукаво подмигивал с этикетки. — И как тут не поверить, что все русские — пьяницы, — Рита всплеснула руками. — Что это у тебя? Дай-ка взглянуть… Ого! Шестьдесят градусов! За кого ты меня принимаешь? — Я принимаю тебя за германскую разведчицу, выполняющую секретное спецзадание. Если хочешь еще что-то у меня выведать — пей! — Хорошо, ты прав, — Рита решительно взяла бутылочку в руки. — Пускай это будет частью моей работы, тем более что ты еще не все мне рассказал, верно? — Далеко не все, — кивнул Антон. Рита сделала глоток, сморщилась, Антон протянул ей заранее заготовленную шоколадку — он прихватил несколько штук из вазочки на стойке регистрации отеля. — Майн гот! — прошептала она, протягивая бальзам Антону. — Ваша очередь, товарищ. — Охотно. Кстати, я заметил, что, когда ты пьешь крепкое, всегда переходишь на немецкий, почему? — Ты тоже не замечаешь, как иногда ругаешься по-русски, я же слышу. Антон выпил, и ему стало тепло. — Ты больше ничего не хочешь мне сказать, Рита? — спросил он. — Много всего… Когда я провела с тобой ночь, это еще могло выглядеть как смелое оперативное решение с моей стороны, но мой поступок в аэропорту Штрауса… Об этом стало известно. Я не знаю, каким образом. Но тем не менее меня не поняли, пришлось объясняться. Хорошо, что кредит доверия еще не был исчерпан… — Как же ты решилась приехать меня проводить? Ты же знала, что за мной могли следить? — Это был импульс. Мне очень хотелось тебя увидеть еще раз. Я была уверена, что больше мы с тобой не встретимся. А мне так хотелось, чтобы ты знал: все, что произошло, было абсолютно искренне… — Не знаю, зачем я тебе все это говорю… А, ладно! Я просто жил нашей встречей, мечтал о ней, правда, в перерывах на общение с почтенным Куртом Шерхорном и еще с его подручным, полуживотным. Я тебе несколько раз звонил… — Знаю, но я не снимала трубку, потому что мне обязательно надо было тебя забыть. — У тебя кто-то есть? Рита не ответила. — Ты любишь кого-то? — не унимался Антон. — Есть у меня парень, родителям нравится. Из простой семьи, но очень хороший, мы еще со школьных времен дружим. Но я его не люблю. И никогда не полюблю. Обычная история: для меня он как брат, а себя считает моим женихом и на каждом углу про это болтает… Антон, я прошу, проводи меня до машины и отпусти. Мне предстоит многое обдумать. К тому же… к тому же есть кое-какие незавершенные дела в этом городе. — Шерхорн? Она молчала. Потом встала со скамейки. Антон тоже поднялся. Понимая, что ей нужно идти, он не хотел ее отпускать. Конечно, можно было продолжить разговор и уговорить ее остаться. Но для чего? Еще одна ночь вместе, а после — никакого будущего, тоска и пустота. Она взяла его под руку, и они направились к монастырским воротам, за которыми жил своей размеренной жизнью маленький город Мильштатт. На стоянке гостиницы «Форель» они расстались. Машина Риты скрылась за живой изгородью, отделяющей территорию отеля от дороги, а Антон остался стоять на месте. Совсем один. Пока к нему не подошел огромный черный кот, скорее всего, хозяин здешней территории. Обнюхав Антона, кот уселся рядом. Антон погладил кота, встал и, отыскав на стоянке свою машину, сел в нее и включил радио. Порывшись в «бардачке», достал привезенный из России диск Визбора. Над притихшим городом зазвучали добрые стихи о чистых и наивных порывах… Через час Антон сидел на балконе своего номера, закутавшись в одеяло. Рядом на столике стояла неначатая бутылка бурбона Maker’s Mark. Антон купил ее в гостиничном баре, вспомнив, что когда-то, много лет назад, во время командировки в Америку, этот напиток поразил его своей эффективностью и отсутствием неприятных утренних последствий. Но вот уже полчаса Антон не мог решиться открыть бутылку. Напиться и забыть обо всем — слишком стандартное решение, в большинстве случаев беспроигрышное лишь на короткое время. Антон услышал, как что-то тяжелое плюхнулось в озеро, и вскоре до его слуха донеслись всплески воды, словно кто-то решил поплавать в озере, вот-вот готовом превратиться в каток. Антон подошел к краю балкона и увидел, как из воды вышел подтянутый пожилой джентльмен, обмотал себя полотенцем и резво засеменил по каменной дорожке к отелю. «В сауну побежал, — подумал Антон. — А что если пойти попариться, искупаться в озере?» Эта идея показалась ему более продуктивной, чем выпивка в одиночестве. Быстро собравшись, Антон уже через пять минут входил в помещение местного спа-центра. Здесь пахло благовониями, звучали успокаивающие этнические мелодии. Антон сбросил халат и залез под душ. В сауне, поддав воды на камни и забравшись на верхнюю полку, он решил выйти отсюда, только когда организм решительно попросится пробежать стометровку до спуска в ледяную воду озера Мильштатт и окунуться в это самое озеро с головой. Антон видел, как в соседнюю сауну вошли три совершенно раздетые женщины. Несмотря на почтенный возраст, держались они очень уверенно. Минуту спустя какой-то господин заглянул в парилку, где нежился Антон, но тут же принял решение последовать за женщинами. Скорее всего, его спугнули плавки Антона, который не мог привыкнуть к тому, что в германских и австрийских банях принято париться нагишом. А между тем в соседнем помещении наблюдался бесспорный аншлаг. За некоей молодой парочкой туда же последовал низенький дедуля в длинных черных трусах. Через секунду дедушка пулей вылетел из парилки, решительным движением скинул с себя трусы, повесил их на вешалку рядом с халатом Антона и вернулся в парилку. Наблюдая диковинную картину, Антон подумал, что ему сейчас очень не хватает друзей. С другой стороны, ему иногда нравилось оставаться одному — наедине со своими мыслями, чувствами и привычками. Вернувшись в номер, Антон открыл бутылку бурбона, налил полстакана и, поставив его на столик перед кроватью, включил телевизор. Дождь на улице давно прекратился. Появились звезды, по озеру пролегла лунная дорога. Антон спал. В недопитом стакане с бурбоном растаял лед. Где-то около часа ночи в дверь номера постучали. На пороге стояла Рита. — Gruss Gott. Какой же у тебя домашний вид и волосы растрепанные! — сказала она, улыбаясь. …Они лежали обнявшись и смотрели на уходящую луну. — Знаешь, о чем я думаю? — подал голос Антон. — О чем? — Эта земля намного ближе к раю, чем все другие края, где я был. — А знаешь, о чем я думаю? — Говори. — О том, что эта комната намного ближе к раю, чем все земли, в которых я побывала. За окном уже совсем рассвело, Рита приподнялась на локте и, глядя Антону в глаза, прошептала: