– Вот, и замечательно. Пока Лиза будет в операционной, то, вместо пустых переживаний под дверью, как раз вы с Русом все и выясните. Только, Лада, я тебя прошу, речь себе составь и запиши заранее. Чтобы там серьезные аргументы и пояснения были, а то ты в панике все забудешь к демонам. В панике. Да. Я в панике от одной лишь мысли о встрече и разговоре. И взгляд его режущий тут же припомнился. Глава 45 Руслан Внимание! Глава 43 была отредактирована! Ясный с утра осенний день вдруг решил нахмуриться к вечеру, чисто под мое настроение, видать. Ветер подул пронизывающий, солнце пропало, как и не было, даже вроде пара капель ледяных за шиворот упала, а задница начала подмерзать. Родной мой Петербург, город дождей и туманов. Сплина и тоски. Красоты и безжалостной боли. Странные у меня мысли для депрессии. Будто мамины, а не мои. Как же ее не хватает, бл*. Только усмехнулся, как между лопаток внезапно прилетело. И в ухо тоже: – Ты че бл*? – бро, как всегда, в своем репертуаре. Чего-то я протупил, похоже. И сейчас снова увижу брейк-данс, правда, уже на улице. – Да так… – Какой, на хрен, так? Я сука всех дёрнул, даже отцу позвонил, – Ник шипел, очень неприятно и столь же знакомо. – Зачем? – Бл*, чтоб ты спросил. – И что он? – А он тебя и нашел, сука! Оттуда смог. Какого бл*? – голос мелкого взлетал и подрагивал. Зря я, конечно. Волновался, видать, парень. Но из песни слов не выкинешь: – Я ничтожество, от меня одни проблемы. Всю жизнь я никто и ничто, и на хрена вообще мне пытаться быть дальше? Не ожидал я схлопотать по лицу, да еще и от младшего брата, но: – Долбанулся? Совсем спятил? Или тебя там на твоем полигоне чем-то приложило? – Да, жизнь меня приложила. На черта она мне? Инвалид, без работы, образование кому оно теперь? У родителей на шее сижу. Любимая и единственная пропала, да и вообще на что я гожусь сейчас? Огромные вытаращенные глаза делали бро похожим на совенка. Взъерошенного и злобного. Он, не спеша, обошел вокруг меня, потрогал ладошкой лоб, заглянул внимательно в глаза. Спасибо, не просил открыть рот и высунуть язык. А после опустился рядом на скамейку, развернувшись корпусом ко мне, и выдал: – Охренеть. Вот ты заморочился. Ты нужен. Родителям, мне, этой твоей пропавшей. Друзей у тебя толпа, как они без тебя? – А вы все без меня вполне справитесь, – топкая, черная, горькая муть моих мыслей отступала, под влиянием яркого негодования, энтузиазма и непоколебимой уверенности. – Чушь несешь. Мама, знаешь, как переживала? – Когда? – Всегда, бл*! Только ты из отпуска своего отваливал обратно, так она месяц плакала, а потом дни считала, когда снова приедешь. – Это же мама. Ник осуждающе покачал головой: – Это наша мама. Ты сам говорил, что нам с ней повезло. – Ну, да, – было дело. Да, я его старался подбодрить, кажется. Поменялись ролями, сука. – Тогда какого хрена ты её расстраиваешь лишний раз? Думаешь, мало ей было, когда ты там чуть медным тазом не накрылся? – Не накрылся же. – Да у неё чуть сердце не остановилось, батя ей скорую вызывал, – рыкнул Ник, злость его едва-едва маскировала панику. – Бл*. – Вот-вот, ты её добить хочешь? Ладно, я малолетний придурок: рос на помойке, жрал там же, тупой идиот, который ничего не знает, и выучить не может. Ну а вы с батей? Вы какого черта так её расстраиваете? – Прости, бро. Не подумал, – и то дерьмо, которое в ребенка в детстве напихали, всколыхнул. И кто из нас тупой идиот, а? Ник отворачивается, чтобы глаза не блестели выразительно в свете фонарей: – И зря. Я бы подумал да мне, видать, нечем. Сгребаю мелкого в охапку и подтаскиваю поближе. – Глупости не говори. Всё у тебя есть, все работает. Только сейчас ты на другом сосредоточился. Зашли же шахматы? – надо парня успокоить слегка и подбодрить. Где вы, дорогие родители? Бро неожиданно встрепенулся: – О, отец хвалил! – Ну вот, а раз в шахматах соображаешь, значит, все у тебя с головой нормально. Нужно только не лениться, учиться и маму с папой слушать, – у нас же наставления и воспитание? А вот и ответочка: – А давай ты тоже послушаешь маму? Она же сказала выздоравливать и приходить в себя? Сейчас они вернутся, и батю надо будет еще лечить. И что? Мать опять одна будет всем этим заниматься? А мы такие просто сидим, красивые, да? Умыл, мелкий паразит. Чует все семейные мели и омуты наш «подарочек». А я печалюсь и озадачиваюсь одновременно. Криво как-то выходит у нас: – Мы какие-то проблемные, – фыркаю. – Дефектные, что ли? Никита повернулся и, наставив на меня указательный палец, матушкиным лекторским тоном изрек: – Мама все время повторяла, что ты умница и красавец. Еще внимательный и заботливый сын, и вообще чудо чудное. М-да, комплименты так себе, скорее на сарказм дорогой родительницы смахивает. Потому что, правда, ведь: – Но без мозгов. – Да, видно, она на твои мозги несильно рассчитывает, раз повторяет тебе про одно и то же постоянно, – бурчит мелкий. Мудрец, ё-моё. – Ну, это меня в школе переклинило. Да и хрен с ним. Привык я. Не отпускает. – Ты не так чтобы стараешься. – Думаю, теперь я готов поговорить об этом, – произношу это и понимаю, что да. Готов. Не потому, что надо, а потому что время пришло взрослеть. Отбросить нервы и психи, эмоции заглушить. Выработать подробный план. И жестко его придерживаться. Пора, потому что. Да.