Вздрагиваю. Не только от того, как меня режет боль прозвучавших слов, но и от ощущения большого, горячего тела за спиной. А долгий выдох в макушку заставляет в ужасе застыть. Но я отбрасываю все эти несвоевременные мои переживания, ибо мадам Ланская выдает то, от чего страшно становится вообще всем: – Ну, Володя, пойми, девочки немножко переволновались и перестарались. Я вдыхаю, но выдохнуть забываю напрочь. Это что за? Анна Львовна, сцепив руки и выглядывая из-за спины отца, добавляет: – Прости! Но ты посмотри: она же старая, больная и вешает на тебя чужих детей. А ты никак не желаешь это понимать. Я же пыталась открыть тебе глаза, но ты же уперся! Мы просто хотели, чтобы ты нашел свое счастье. С Диной. – С Диной хотели или с Диной счастье? – хрустит льдом в голосе внезапно расслабившийся муж. – Все вместе, – Анна скромно улыбается. Да, красивые женщины могут позволить себе многое. Даже совершать жуткие вещи, а потом, улыбнувшись, попросить прощения и быть уверенными, что им, конечно, простят маленькое недоразумение. Суки. – Дина Робертовна, я никогда ни словом, ни делом не давал вам понять, что имею на вас какие-то виды, так? Памятная мне по фото и видео материалам из Новосибирского отеля эльфоподобная блондинка мерцает глазами и печально соглашается: – Так. За моей спиной хмыкают. Влад чуть наклоняется к Анне и Дине, которые в процессе беседы оказались уже на передовой. – Тогда с чего вы в одностороннем порядке решили вдруг стать моей супругой? Теперь глазами хлопают обе две. – Ну, Аня говорила, что скоро Вы разведетесь. Но жена-то вам все равно будет нужна. Нельзя такому ученому без семьи. Вот. Вы же знаете, что мне нравитесь? Почему нет? У нас будет правильная профессорская семья. Я даже могу оставить преподавание, родить ребенка и следить за домом. О, какие планы классические. – То есть ради того, чтобы сидеть дома, не работать и блистать в около-научной тусовке, вы готовы на преступление? – Да какое там преступление? После кофе вы просто должны были уснуть. Уснуть! А там – фото, видео, ну и проснулись бы мы вместе. Дальше – ваш развод, наша свадьба и все счастливы, – вспылила Диночка от несправедливых обвинений. Преступление, ах, какой кошмар. Как вы могли такое про меня подумать? Ой, что-то меня несет. Не к добру. Выдыхаю и чувствую, как голову и меня с ней опять ведет. Тут же жесткие ладони фиксируют в пространстве за талию с двух сторон. Бодрит лучше нашатыря. Вздрагиваю и пробую освободиться, но куда там. – Ваш кофе, Дина Робертовна, да вместе с проректорским коньяком и вашей фотосессией, чуть не отправил меня на тот свет. Так что я на вас никогда ни при каких обстоятельствах не женюсь. Не зашел мне клофелин. – Да там было-то всего ничего, – всплескивает руками Анна. А Дина тянет: – И что, еще и нажалуетесь, чтобы меня уволили за такую мелочь? Судя по тому, как переглядываются мои мужчины, мы все снова изумляемся. Я уж со счета сбилась – в который раз за сегодня. Но не в последний, явно, потому как голос Сокольничева сбоку добавляет сюра в наше цирковое шоу: – Ну вот и славненько! Эти фото и видеоматериалы приобщим к делу. И свидетельские показания тоже. Вот знал же, не зря встреча затевалась. Тех, кто еще у меня сегодня не был – приглашаю в кабинет, а вы, – кивает мне, хмыкает, обнаруживая руки Степана там, где им не место. – Роковая женщина Маргарита Анатольевна, и ее герои – свободны. Спасибо. Влад резко разворачивается к следователю: – Это что за подстава? Ты кем себя возомнил? Бессмертный? Думал, я не разберусь с этими… не найду как наказать? Спокойный и довольный Владлен Изосимович фыркает: – Ты реши, тебе надо, чтобы дело было раскрыто и виновные наказаны по закону или в Зорро поиграть? Чуть не заржала от неожиданности, ибо любимый супруг был очень похож на «лучшего Зорро всех времён и народов», о чем я не единожды говорила, в том числе и ему самому. Должен был заценить комплимент от следствия. Но нет. Муж, вероятно, собирался вступить в дискуссию, но в этот момент увидел нас со Степаном Тимофеевичем, и весь его порыв доказывать свою точку зрения тут же угас. – Руки, бл* убрал, – рыкнул, выдергивая меня как репку из загребущих лап телохранителя. Прижал к себе, ощупал, в глаза заглянул. Выдохнул после моего успокаивающего кивка. А затем, процедив в пространство: «Счастливо оставаться», злющий Владимир Львович, вновь подхватив меня на руки, поволок, как трофей, на выход. Рус и Степан понеслись следом. А на пути к долгожданной свободе, около турникета, нас ожидал товарищ полковник и был весьма лаконичен: – Влад, на пару слов. Благодарно кивнула избавителю, благополучно опустившись на пол. Мы с Русом в сопровождении Степана Тимофеевича потопали на улицу, ибо душа требовала простора и свежего воздуха. Ну и уйти уже отсюда. Остановились на крыльце, в попытке урвать хоть немного лучей холодного ноябрьского солнца. – Мам, чего ты молчишь? Чего ждёшь? Пока тест сделают, и эти уроды будут ему указывать, как жить? Вздыхаю. Ну, как еще объяснить? Я столько раз уже свою позицию подчеркивала, а как какой-то шухер – у них из головы все вылетает, вот что за мужики? – Нет, жду, когда он со своей детской травмой разберётся. Да и в целом я его люблю и хочу для него счастья, каким бы оно ни было для меня. Степан, курящий чуть в стороне от крыльца, презрительно фыркает, а Рус откровенно негодует: – Ну, ты, конечно, мам! – Не веришь мне до сих пор, Марго? – Влад бесшумно подходит со спины, укутывая в такие родные и привычные объятья. С ним, как всегда, тепло. И сердце стучит быстрее, и воздух пахнет грядущими чудесами, и даже небо кажется светлее и выше. Мысли, кстати, тоже проясняются: – Твое счастье и спокойствие для меня в приоритете. Я тебе верю, но любить и беречь меньше не проси. Муж фыркает в затылок, сжимает руки крепче, делая наш контакт очень плотным, ведет горячими губами по шее, а после неожиданно целует в висок: – Только больше. – Это как? – несколько недоумеваю. – А вот так, – протягивает мне сложенный вчетверо лист. Разворачиваю, а это рисунок Ника, где изображена вся семья плюс ещё некоторое вполне узнаваемое прибавление. Причем с двумя детьми. Внезапно. Вырастили мини-версию Пикассо периода кубизма! Вот зачем Рус ему эти художественные альбомы выдал, а? Я так мечтала, что мальчику классика понравится. Ну, какой Суриков, Васнецов или Верещагин теперь? После Пабло-то? Тут в лучшем случае – Врубель. А у меня от него голова болит.