– Я его самый близкий родственник, если он вчера не женился, – истерически хихикаю, собираясь, кажется, разрыдаться. Непродолжительное молчание и шелест страниц, а потом равнодушное: – Нового штампа в паспорте нет. – Значит, мы с сыном его единственные здравствующие условно родственники, – уже всхлипываю, ощущая, что ночной звонок разбудил и Влада. Муж заворачивает меня в одеяло и сгребает в охапку. – Сейчас скину контакты следователя, сегодня после двенадцати, а лучше завтра с утра, надо будет подъехать к нему. Еще раз соболезную. – Хорошо. Подъеду. Бип – бип – бип. Все. Нет, не может быть. Это неправда. Саша, как же так? [1] Бюро судебно-медицинской экспертизы, центральный городской морг. Глава 8 Руслан Да, он, как бы знал, что его драгоценные родители – вечный сюрприз с подвохом. Знал. Но все равно: каждый трэш – как первый раз в первый класс, ёпрст. Его семейство дивное, оно и про любовь, и про мечту, и про заботу с пониманием. Да. Но нудное мозгоедство, настойчивые увещевания, жесткие требования и выбивание дерьма кулаками – это тоже они. Так что он, с одной стороны, совершенно четко – в шоколаде, а вот с другой – как получится… Поэтому прибыв в отчий дом после изматывающего марш-броска по зимней пересеченной местности в полной снаряге, царящей атмосфере какой-то мутно-тревожной удивился. Но потом вспомнил сообщение, что пришло от профессора Алиева в середине дня, и расслабился. Все у них как всегда: – Да, родители, тихонько зажечь маленький фонтанчик – это не про вас, да? Надо чтобы фейерверк на триста залпов, не меньше. Дед Реваз, кстати, в восторге! Гордится, что у вас до сих пор чуть что – трындец по всем фронтам и кровь по стенам… Тут бы маме посмеяться, погладить папу Влада по щеке или затылку, а тому жмуриться довольно и за спиной показывать на пальцах, куда таким юмористам – недоучкам следует пойти поискать… свой талант, например. А они сидят мрачные, переглядываются тревожно. Вернее, мать, прямо скажем – в печали, а батя почти в панике. Что, бл*? Опять эта его прошм… хм, аспирантка маму расстроила, коза непуганая? – Это ты точно отметил, про кровь, – отмирает отец. – Блин, чего стряслось? Покосившись на маму, папа Влад выдает неожиданное: – Миронов сегодня разбился. – Да ладно? Все же догнал его столб? – язык мой до сих пор впереди мозга, зараза. Мама мрачно зыркает и сухо сообщает: – Рус, это не смешно… – Да, мам. Ни хрена не смешно, но горевать о человеке, которому я никогда не был нужен – ну, такое. Не для меня, короче. Батя зачетный у меня твоими стараниями есть, так что мне вообще похрен. – Как-то это не по-человечески, что ли? – печалится самая важная женщина в моей жизни. – Мам, по-человечески было жрать тебе мозг столько лет? Мучить и обижать? Хмурится, святая женщина. Как же: воспитание, приличия! Кому они здесь сейчас? – Ну, было же и хорошее? – вопросительные интонации маминого голоса очень раздражают. Будто кота облезлого просит пожалеть, фу. Может, от этого резко уточняю: – Что? Пирожные, изысканный кофе, литры «Мартини», неурочные визиты? – а чего, разве за последние годы от Александра Михайловича, кроме головной боли и ссор родителей было еще что-то? Но мама витает где-то в своих мыслях, потому что тянет задумчиво и нежно: – Тебя вот мне подарил. – А, так это единственное хорошее, что про него можно вспомнить, как ты и говорила про покойных. Остальное – один геморр. – Что я там такое про кофе с пирожными услышал? – внезапно влезает папа Влад. Ёпрст. – А ты не знал? Да, ну, м-да… э, короче, значит, вот… – сука, снова я подставил мать. Да сколько еще я буду сначала ляпать, потом думать? – Руслан, мама твоя Королева! – о, батя гневается. Вот, бл*, язык мой, как всегда. – Мама – Королева, это да. Но ты не психуй сразу, лады? Он мать подкарауливал, откуда только знал, что она выходит с работы, – кстати, так мы с Марком и не въехали в эту тему, хотя братишка и бесился знатно. Отец что-то обдумывает, а потом все равно возвращается к разговору: – Ну, теперь понятно – откуда… но ты продолжай, продолжай, – и косится на маму очень недобро. Но мама моя, она же не просто какая-то там серая мышка – скромная домохозяйка? Нет. Мать рулит всегда и всем. Вот и сейчас тоже: – Ну, глупости же обсуждаем. Давайте сначала решим – чего делать срочно, а потом уже поговорим про пирожные, что мне носил бывший, и которыми питалась вся кафедра? – Хорошо, сначала окончательное упокоение, а потом все остальное. Но дорогая, от подробного разбора полётов ты не отвертишься, – явно чего-то задумавший батя сверкает в мамину сторону глазами. Маргарита Анатольевна отвечает симметрично: – Боюсь-боюсь… Тут я непроизвольно краснею и есть отчего, так-то. Как-то я на них случайно наткнулся в ванной. Да, хм. Вот это страсть! Какие чувства! Нет, ушел сразу, понятное дело, но краснею до сих пор. – Итак, предлагаю кремацию, и развеять его над Ладогой потом, – деловито определяет папа Влад. Мама соглашается: – Отличный план. Так и поступим, тем более Саша в свое время об этом же говорил. Правда, развеять его мы должны были над Финским заливом. – Ничего, попутешествует немного дольше, – хмыкает отец. Родители машут мне, мол, свободен, и переходят уже к процессу претворения плана в жизнь: – Звони в его шарашку, а лучше – сразу адвокату. Удаляюсь в свою комнату. Мне же, вроде как, помыться и прийти в себя после тяжелого выезда надо. И подумать.