— Сколько пирсингов? — Шесть, — ответил я, сделав большой глоток вина. – Кстати, вкусно. — Шесть, — мягко повторила она, больше для себя, чем в качестве ответа. Ее голос был тихим, взгляд перемещался вдоль и поперек, будто она пыталась насчитать те серьги, которые видела – и те, которых не видела. Я опустил голову, чтобы взять еще один кусочек в попытке спрятать улыбку. Тихонько подвинувшись, она вытянула ногу вдоль края стола, и ее обнаженная ступня оказалась на моем бедре. Руку обожгло желание дотянуться и прикоснуться к гладкой коже. — Ты не тот, кем кажешься. Я встретился с ней глазами. — Что ты имеешь в виду? — Снаружи. Ты не тот, каким кажешься снаружи. Тогда я широко улыбнулся. — Ты тоже, — многозначительно сказал я, вспомнив о ее маленьком секрете, который она мне показала. Она выдержала мой пристальный взгляд, и на ее губах возникла понимающая улыбка. — Я знаю. ?? 23 августа Все, что он чувствовал — это огрубелые руки и сырость. Воздух был полон странной постоянной тихой музыкой абсолютной тишины. В деревне было так тихо. Где была суета, которой Дрю приехал сюда служить? Где был хаос? — Я нужен был Томми, — пробормотал Дрю, объясняя воздуху, почему он находился в тысячах миль от Норы. — Не только люди важны, нужны именно мелочи. — Выпей. Воду осторожно влили ему в горло. Он попытался сесть, взять бутылку сам, но его руки сильно тряслись. Вода пролилась ему на шею, на грудь. — Не двигайся так много. Ты такой деятельный человек. Зачем тебе постоянно нужно что-то делать? За этим последовал теплый бульон из миски, заботливо прижатой к его губам. Он закашлял, слабо отстраняя его. — Не хочу. — Ш-ш-ш… — успокаивал его голос Лин. — Тебе нужно что-нибудь кроме воды. Большую часть времени он проспал. Дрю не знал, сколько циклов тьмы и света сменились в его комнате. Солнце появлялось и исчезало, оставляя после себя облегчающую темноту и прохладу. Ночь была тяжелее — именно тогда приходила Нора, и ему почти удавалось убедить себя, что она была здесь, лежала рядом с ним, но когда он протягивал к ней руки, то не ощущал ничего, кроме воздуха. Но для его кожи ночь была и уютнее. — Из-за тебя мне хочется здесь остаться, — эти слова были произнесены на английском, и словно его собственным голосом. — Тише. Береги свои силы, Xiao huo tou. — Я не знаю, как сказать тебе это так, как хотел бы, - объяснил он с умоляющими закрытыми глазами. — Я уезжаю в Китай. — Поспи. ?? …Соседка… ?? … банановые ноги… ?? … мне нравятся твои девчачьи цветастые миски… ?? … не тот, кем кажешься… ?? 25 августа Проснувшись, Дрю услышал голоса с улицы впервые за все время, вспотевший и рассеянный. Комната двигалась и кружилась, пока он не закрыл глаза. — Входи, немного сумасшедшая соседка, — сказал он, тяжело смеясь над собственной шуткой. Голоса Томми и Лин, затем тихий вздох, всхлип и какое-то шарканье у двери и на улице. Все стало для его слуха слишком тихим. Дрю снова уснул. ?? Кто-то вошел в комнату, а Дрю даже не постарался открыть глаза. Воздух был тяжелым и успокаивающим. Он услышал шарканье и лязганье горшка на маленькой печи. Чья-то рука подняла ему голову, и он попил. Бульон в забытье по вкусу напоминал еду Норы. В своих фантазиях он угадывал трудноуловимые следы ее готовки. Какие-то руки снова прикоснулись к его лицу, но уже более мягкие руки, и Дрю гадал, как долго он не брился, что его щетина пробивалась через кожу нещадимых пальцев милой Лин. — Я оброс, — промямлил он. — Прости меня, я… — Ты прекрасен, — прошептала Нора в его сне. ?? 26 августа Солнечный свет выбелил все в комнате, и Дрю прижал ладони к глазам, на миг, возвращая себе темноту. В доме было тихо. Он был один. Дрю глубоко вдохнул и открыл глаза, ожидая, что комната сейчас закружится. Но она не закружилась. Он медленно сел. В доме было чисто, и он с трудом сглотнул: ее знакомый запах все еще был у него в голове. Реалистичные сновидения рассеивались слишком быстро, но в этот раз ее запах почему-то не исчезал. Дрю подвинулся на край кровати и обхватил голову руками. Тишину и спокойствие комнаты нарушил пронзительный визг из улицы, и он вскочил, но потом наклонился над столом, чтобы успокоиться. Кричала не Лин. В голове мелькали образы: ласковые карие глаза, гладкие пальцы, бульон, напоминающий ему дом. Успокаивающий шепот и обещания ночью. Нора? Спотыкаясь, он вышел к душевой, и его ноги едва держали его, когда он стоял в оцепенении, глядя, как она наклонилась, чтобы поднять коробку с мылом. Дрю усиленно моргал и слегка пошатывался из-за вынужденного движения – она не исчезала. Он повернулся и пристально смотрел на дом, пытаясь вспомнить, что лежало на столе рядом с кроватью, с которой он не вставал несколько дней. На нем не было ничего, что могло вызвать галлюцинации, никаких признаков того, что он страдал от чего-то большего, чем бред вследствие лихорадки. Он снова повернулся к дверному проему маленькой душевой на улице. Она все еще была там, все еще спиной к нему. Ее рука влекла за собой мыльную вуаль вдоль бока, и пена стекала вниз по ее обнаженной спине, бедрам и вилась вокруг колена. — Нет, - прошептал Дрю, не веря своим глазам и боясь убедиться, что все это было лишь плодом его воображения. — Твою мать! — вскрикнула Нора, выругавшись и инстинктивно прикрыв грудь. В изумлении она взглянула на него, и Дрю ощутил, как участилось его дыхание. Он согнулся, хватаясь за дверной косяк. — Дрю? — прошептала она, опустив руки. — Детка, ты в порядке? Она посмотрела куда-то ему за спину, словно ожидая, что за ним придет Лин с чашкой бульона и какими-то травами. Дрю молча кивнул. Она была так прекрасна. Она была рядом. Она все еще была его.