— Знаешь, почему ты мне не соперница? Вот… допустим… Понимаешь, есть люди высшей касты, как я, а есть… ты, например. Вот взять меня — я из добропорядочной, образованной семьи, опять же, у меня уникальная профессия — я же художник! Знаешь, некоторые называют творческих людей типа меня солью земли. Тоже мне соль земли нашлась! Что-то я не видела в интернете ее картин. Хотя искала, ведь она не первый раз разглагольствует на тему того, что рисует. От ее речей меня тянет вырвать, и дело тут совсем не в моей беременности. — Чем я тебе не угодила? — спрашиваю напрямик. — С мужем твоим не заигрывала, ношу твоего ребенка. Ничего плохого тебе не сделала. К чему эти речи? Мне неприятно от твоих слов. — Ой, — машет рукой она. — Ты же не просто так носишь ребенка, тебе за это платят… Считай, решаешь свои финансовые проблемы за счет моего мужа, еще и умничаешь тут… Так что терпи! Она кидает это мне в лицо так, будто я обязана ей по гроб жизни лишь потому, что согласилась стать суррогатной матерью. Как никогда остро понимаю — не хочу я отдавать своего Мишку этой грымзе! Спросите, как еще не родившийся малыш превратился для меня в Мишку? А очень просто — я к нему привязалась, хотя он еще совсем кроха, и назвала его так про себя. Конечно, может быть, родители назовут мальчика по-другому, но я всегда буду про себя звать его так. Понимаю, что не мой, что я просто помогаю ему вырасти, а все равно испытываю необычайно сильные чувства к крохотному существу, которого ношу под сердцем. И чем дольше остаюсь под крышей дома Орловых, тем больше мне жалко малыша. Но это же все-таки ребенок Анжелы и Глеба Викторовича, а не мой, пусть мы с ним уже сроднились. Придется его отдать… Только как отдать в руки такой мамаши? Она же только и делает, что плюется ядом. А что если перенесет агрессию на малыша? — Какая разница, что я получу за это деньги? — спрашиваю, прищурившись. — Лучше бы было, чтобы у вас не было ребенка, или как? Я не сделала тебе ничего плохого, чтобы вызвать столько негатива… Анжела понимает, что наговорила лишнего, тут же выставляет вперед ладони: — Что ты, Мира, какой негатив! Ты меня не так поняла! Я не испытываю к тебе никакого негатива… А про Глеба это я просто так ляпнула, расставляю границы, так сказать. Знаешь сколько охотниц до нормальных мужиков? Я от него девок штабелями отгоняла, прежде чем он на мне женился. Я тебе ничего плохого не желаю ни в коем случае! И я правда очень благодарна за то, что ты родишь нам ребенка. Глеб прямо зациклился на этом деле. Подавай ему сына ко дню рождения, и все… — А ты? — спрашиваю дрожащим голосом. — Ты ребенка не хочешь? — Почему не хочу? Хочу! — тут же заявляет она. От ее ответа мне становится немного легче. — А почему ты спрашиваешь? — интересуется Анжела с прищуром. — Ну как же… Просто у меня создалось впечатление, что он вам не особо нужен. Глеб Викторович все время на работе, тебе придется справляться самой. А это такая ответственность, для ребенка столько всего нужно. Это и бессонные ночи, и колики, и бесконечные памперсы… Я знаю, о чем говорю. И правда знаю, хоть своего ребенка у меня и нет. Я некоторое время подрабатывала няней у соседки. — Пфф… современные люди воспитывают детей с помощью нянь, — фыркает Анжела. — Хотя откуда тебе знать. Нет, я со своим маникюром к ребенку с грязным памперсом на пушечный выстрел не подойду… Нет! Нет! Резко дергаюсь, когда дверь столовой открывается и на пороге показывается Глеб Викторович. — Ой, — всплескивает руками Анжела. — Я думала, ты уехал, милый. Садись позавтракай с нами… Глава 23. Внимательный мужчина Глеб Мерю Анжелу строгим взглядом и нарочито медленно иду к своему месту. Присаживаюсь за стол с крайне недовольным видом. А что? Пусть знает, что мне «посчастливилось» услышать, как она собирается заботиться о моем ребенке. Сейчас устраивать разборки не буду, не хочу травмировать Мирославу. Подожду до вечера, а там уж наглядно покажу жене, что я думаю о ее взгляде на воспитание детей. Киваю Мирославе: — Доброе утро. Она кивает в ответ, но как-то безрадостно, с напряжением. Обычно при моем появлении она улыбается, спешит сообщить какие-нибудь новости о беременности. Но не сегодня… Видно, что она подавлена, и это царапает мне душу. Возможно, Мирослава в таком состоянии из-за того, что ей сказала Анжела. И только за это мне хочется банально наорать на жену, хотя это мне несвойственно. Зачем она портит настроение беременной девчонке? Мирослава как обычно кутается в свою бессменную кофту и будто бы хочет мне что-то сказать, но не решается. — Что-то случилось? — спрашиваю ее с прищуром. — Глеб Викторович, — тихо говорит она, — когда я смогу вернуться к себе в квартиру? — Не знаю, — качаю головой. — Полицейские все еще не устранили проблему. Я подумываю над тем, чтобы подыскать вам новую квартиру, это займет какое-то время. — О-о… — вздыхает она и совсем расстраивается. Замечаю, как она начинает теребить пуговицу кофты на груди. И так старается, что та грозит оторваться. Видно, не впервой ей достается. Мирослава своих действий не замечает, ее даже будто слегка потряхивает. — Вам холодно? — спрашиваю с прищуром. — Возможно, вам следует надеть другую кофту? Эта очевидно не греет. Да, бесит меня эта дурацкая бочкообразная кофта. Бесит и злит. Вышвырнул бы в окно, честное слово. Тут замечаю, как Мирослава резко краснеет. Отвечает сдавленно: — Мне не холодно. Извините, я пойду… — Но подождите, вы же ничего не съели, — говорю с нажимом. — Сначала завтрак, потом все остальное. — Она может поесть позже, — встревает в разговор Анжела. Я лишь строго на нее смотрю. Никаких позже! Слежу за тем, чтобы Мирослава положила себе на тарелку порцию запеканки. Наблюдаю за тем, как она начинает есть. Не понимаю, что такого обидного я сказал? Отчего сразу подскочила? И как у нее получается одним лишь взглядом вызвать у меня чувство вины? Вдруг на ум приходит новая мысль: а что если у девчонки банально нет другой кофты? Вон с каким маленьким рюкзаком приехала в этот дом. Впрочем, по-моему, с ним же путешествовала из того гадюшника, где жила с соседкой, в квартиру, что снял для нее я. Разве в такой рюкзак много поместится? Кроме того, сколько раз ее видел, столько она в этой жуткой кофте и ходит. Девчонка раздета — это очевидно. А я тут придираюсь как последний болван. Вспоминается время, когда у меня тоже был один свитер на все случаи жизни. Аж передергивает от нахлынувших картин из прошлого. И только теперь до меня доходит, какую бестактность я допустил. Что же у нее за муж был, раз у нее даже вещей нормальных нет? Жлоб какой-то или попросту нищий. И то и другое весьма вероятно. Она ведь зачем-то с ним развелась, так? Некстати вспоминаю размеры гардеробной Анжелы. Ведь комната вся забита тряпками, а жена по-прежнему ходит по магазинам. Неожиданно во мне просыпается дикое желание купить что-то Мирославе. Как-то восполнить то, что ей явно недодали. Вот возьму и одену. Ну не вечно же ей в этой кофте ходить. К тому же скоро она в нее и не влезет, ведь у нее вырастет живот. Не будет же она ходить голой… Надо исправлять положение. Быстро впихиваю в себя пару блинов с мясом, запиваю несколькими глотками кофе и командую: — Мирослава, собирайтесь, я отвезу вас в торговый центр. — Зачем? — удивляется она. — Как это зачем? Нужно приобрести для вас новую одежду, там наверняка должны быть магазины для беременных. — Милый, а у тебя есть время, чтобы возить ее по торговым центрам? — влезает с вопросом Анжела. — Немного есть, — киваю. Ловлю на себе странный взгляд жены, но игнорирую его. Она ведь должна понимать, что суррогатной матери нашего ребенка нужна одежда. Конечно, можно было просто дать ей денег и отправить по магазинам. Но, во-первых, мне кажется, Мирослава еще не слишком хорошо ориентируется в Москве. А во-вторых, если вспомнить, сколько она тратила на продукты, эта скромница постесняется купить себе больше одной-двух вещей. Именно поэтому решаю взять дело в свои руки. Так-то ни за что не поехал бы. Что мне, делать нечего, кроме как шастать по женским магазинам? И вовсе это не доставит мне никакого удовольствия — видеть Мирославу в разных платьях. Наверняка буду умирать со скуки. Собираюсь, жду Мирославу на улице.