Теперь могу делать что хочу, никто слова не скажет. О, как же это прекрасно — делать что угодно, и не бояться, что тебе за это прилетит. Носить что хочешь, и не ждать критики. Есть что пожелаешь, без подколок типа: «скоро в дверь не войдешь». Пусть в холодильнике у меня пустовато, да и гардеробчик скуден — много я в рюкзак не вместила. Но я счастлива тем, что имею. Оно все мое. Вскакиваю со скрипучей кровати, ставлю ноги на холодный линолеум и тут же хочу забраться обратно под одеяло, так неприятен стопам холод. Но перебарываю себя, поднимаюсь, бегу в ванную. Умываюсь, чищу зубы. Потом собираюсь, забегаю на кухню глотнуть воды. — Приветики, — улыбается мне Ляля, соседка по квартире. Не знаю, настоящее это ее имя или нет. Я к ней в паспорт не заглядывала. Но оно очень ей подходит. У Ляли совершенно кукольное лицо — идеальная кожа, маленький носик и пухлые губы. А свои шикарные черные волосы она всегда завивает в крупные кудри. Ляля неуклюжей уточкой шагает к холодильнику. Она не толстая, просто очень беременная — в смысле срок большой. Через полтора-два месяца уже родит. Как же мне феерически повезло познакомиться с ней. Прямо магия. По приезде в Москву мне удалось найти недорогой хостел, там разговорилась с администратором, и оказалось, что ее подруге как раз требуется соседка. Так я оказалась тут — в скромной двушке на окраине города. Обстановка тут старая, из прошлого века. Но все, что нужно для жизни, есть. И кровать, и холодильник, даже шкафы и кое-какая посуда. Словом, живу. И, как мне кажется, неплохо. — Все в порядке? — спрашивает Ляля озабоченным голосом. — Супер, — киваю я с улыбкой. — Завтракать будешь? — спрашивает, доставая из холодильника колбасу и сыр. — Нет, мне пора бежать на работу, что-нибудь перехвачу в кафе. Мне неудобно есть ее еду, а имевшуюся у меня овсянку я сварить все равно не успею. Сама пока что на колбасу и сыр не заработала. Прощаюсь с ней и ныряю в пасмурное осеннее утро. Я теперь официантка в кафе неподалеку. Пусть работа не ахти какая выгодная, но моя. На первое время отличный вариант. А потом еще что-нибудь придумаю, может получу какую-нибудь профессию. Я не тупая, у меня в школе были сплошные пятерки. Думаю, смогу поступить в какой-нибудь вуз, пусть непрестижный. А еще я не бесполезное создание, как любил говорить Антон. Жизнь, кажется, налаживается. Только жаль, что на новой работе не все мне рады… Глава 7. (Не) жертва Мира — Мира, — ловит меня в зале Дарья Ивановна, владелица кафе. Она поправляет высокую прическу и с важным видом говорит: — Сходи к заднему входу, встреть курьера, он должен вот-вот подъехать, забери свадебный торт для завтрашнего банкета. Аккуратно, я подчеркиваю — аккуратно поставь его в холодильник, где хранят кондитерку. Повара должны были оставить место. Наблюдаю за тем, как она, цокая каблуками, исчезает в коридоре, который ведет в ее кабинет. Ей сорок, но на лице почти ни морщинки, ни складочки. Идеальный макияж и прическа, и пахнет от нее дорогущим парфюмом. Ох, надеюсь, когда-нибудь тоже стану важной птицей. Вдруг удастся построить карьеру, открыть свое кафе. Ведь случаются в жизни чудеса, так? Мечты, мечты, куда вы прете?.. Спешу выполнить просьбу хозяйки кафе. Я вообще очень стараюсь услужить, сделать так, чтобы мной были довольны. Недавно уволили одну из официанток, а я себе позволить увольнение никак не могу. Иначе чем буду платить за жилье? Очень жду первую зарплату, но даже после того как ее получу, вряд ли смогу себе позволить какие-то лишние траты. Денег хватит лишь на то, чтобы заплатить за квартиру и купить еду. Не шикарную, типа сыра или колбасы, а обычную человеческую: крупы, овощи, кефир. Одна надежна на чаевые, так что угодливость — мое все. Москва — это какой-то пылесос, честное слово. Денежный пылесос — высасывает все до копейки, причем очень быстро. Здесь все невозможно дорого. Я заплатила за комнату целых двадцать пять тысяч, еще десять разошлись непонятно на что. Билеты в Москву тоже стоили дорого, а еще пришлось заплатить за санкнижку. Остатки былого богатства трачу очень экономно, чтобы хватило на проезд и хоть какую-то еду. Я уже успела пожалеть, что сняла с карты Антона всего пятьдесят тысяч, хотя мне это и казалось тогда огромной суммой. С другой стороны, сколько бы ни сняла, этих денег надолго не хватило бы. Вот теперь из кожи вон лезу, чтобы получить премию. Она мне в первый месяц работы не светит, ведь я на испытательном сроке. Но потом — почему нет? Очень хотелось бы обзавестись нормальной зимней обувью, ну или хоть какой-то. Выскакиваю на улицу и тут же жалею, что не догадалась натянуть куртку. Все же на улице октябрь. Моментально зябну, форма официантки абсолютно не греет, да и как может греть короткое черное платье с белым воротником? Вижу курьера, он машет рукой. Решаю, что не успею сильно замерзнуть за три минуты. Подхожу к красной машине с надписью «Кондитерская Délicieux[1]». Мужчина открывает дверь, достает большую белую коробку. — Осторожно, тяжелая, — говорит он, передавая ее мне. Тут же понимаю — надо было позвать на помощь кого-нибудь из поваров. Торт весит килограмм семь-восемь, не меньше. Однако за две недели непрерывной беготни с подносом я уже успела подкачать мышцы, так что, думаю, справлюсь сама. Аккуратными маленькими шажками иду в кафе. Водитель помогает мне открыть дверь. Благодарю его, иду внутрь. Несу коробку с тортом в хранилище, где стоит ряд холодильников. Аккуратно ставлю на стол, спешу к отделу с кондитерскими изделиями, вижу, что все полки заняты. Ага, оставили место, как же! Тихо пыхтя, начинаю играть в тетрис — аккуратно размещаю пирожные по другим полкам так, чтобы освободить место под гигантский короб. Слышу, как резко хлопает дверь, оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на главного администратора — Владимира. — Вот ты где. — Его взгляд останавливается на мне. Вроде бы симпатичный мужик, все при нем — высокий, холеный шатен с широкими плечами. Как всегда аккуратно одет: на нем белая рубашка, костюм и галстук. Должен бы производить приятное впечатление, ан нет. Лично на меня не производит. При его виде мне каждый раз хочется сморщиться, будто унюхала тухлую рыбу. Я сразу заметила, что он немного похож на Антона, есть что-то мерзкое в глазах, не знаю, как объяснить. В общем, не нравится он мне. И, к моему великому сожалению, эта неприязнь взаимна. Официантки говорят — милый парень, но со мной он ведет себя как император с провинившейся рабыней. Особенно когда мы наедине. — Вы меня искали, Владимир? — вежливо спрашиваю я. — Тебя разве найдешь в зале, вечно где-то гуляешь, — недовольно ворчит он. — Почему гости должны ждать? — Но там Кристина, и я тут по приказу Дарьи Ивановны… — пытаюсь оправдаться. — Сейчас только поставлю торт в холодильник и обратно в зал. Его мои оправдания нисколько не интересуют. — Ну-ну… — цокает он языком и впивается в меня взглядом. — Смотри, Мира, ты у меня на карандаше. Ожидаю, что после этого он уйдет, но нет. Владимир продолжает сверлить меня взглядом. Хочет проверить, как я справлюсь? Как только это понимаю, мои руки мгновенно начинают дрожать. Как же я это ненавижу! Вечно, как только он подойдет, у меня все начинает валиться из рук. Я это выяснила еще в тот момент, когда меня учили сервировке столов. По его милости разбила бокал и получила нагоняй. А Владимир будто чувствует мою нервозность и старается всеми силами ее усугубить. Если я ему так сильно не нравлюсь, ну не брал бы на работу. Но взял же зачем-то. Чтобы третировать? Почему мне вечно везет как утопленнику? Велю себе успокоиться. Поворачиваюсь обратно к холодильнику, продолжаю расчищать место под торт. Действую максимально аккуратно, чтобы не повредить другие коробки. Потом буквально с придыханием беру торт со стола. Подхожу к холодильнику, медленно протягиваю руки, чтобы поместить коробку на полочку, а она слишком высокая, надо аккуратно втиснуть. Сосредоточенная на важном деле, я пропускаю момент, когда Владимир оказывается за моей спиной, почти вплотную. Чувствую, как мужская рука скользит по филейной части, а потом пребольно ее сжимает.