— И он помог? Лиза кивнула. — Не знаю, как это работает, но я стала чувствовать себя очень спокойной. Типа я просто перестала волноваться из-за того, что остальные обо мне подумают. Мне снова стало хотеться на работу. — Вы встречались с ним где-то помимо фитнес-клуба? — спросила Вера. — Нет. — Лиза играла с одной из резиновых палок, крутила ее в руках. — Слушайте, никто больше не знает, что я приходила к нему. О нем всегда было много сплетен, сначала когда убили мальчика и потом когда он сошелся с Фрейей. Как будто он какой-то урод. Если они узнают, что я занималась с Майклом, им это понравится. Будет дополнительный повод на мне оторваться. Но он был очень добр со мной, тактичен, и я ему благодарна. — Вы когда-нибудь замечали его в местах, куда у посетителей нет доступа? Лиза нахмурилась. — Нет. Только в кабинете, где он принимал клиентов. — Но у него наверняка тоже есть такой волшебный ключ, который пустил бы его сюда? — Думаю, да. — Лиза посмотрела на часы. — Слушайте, мне пора. Моя смена началась десять минут назад. — Кто-нибудь еще из сотрудников ходил к нему на прием? Лиза уже была почти у двери, но повернулась, чтобы ответить на вопрос. — Откуда мне знать, — сказала она. — Они бы в этом не признались, так же как и я. Вера ехала по узким проселочным дорогам от «Уиллоуз» в Барнард-Бридж, засекая время. Особых причин тому не было, просто это казалось логичным, и она еще не была готова вернуться в полицейский участок в Киммерстоне. Она еще не определила подозреваемого среди жителей деревни. Конни Мастерс не оставила бы ребенка одного в доме, чтобы проехать десять миль ради убийства бывшей коллеги, и, хотя Вере нравилось представлять себе Веронику Элиот на скамье подсудимых, она не видела мотива. Зная план фитнес-клуба, скорее можно было предположить, что нужно искать кого-то среди персонала. Надо бы прижать этого студента-уборщика, чье появление совпало по времени с кражами в «Уиллоуз». Может, заедет к нему после обеда, застанет его врасплох. После того, как сама поест. Вчерашний туман рассеялся, и было солнечно и непривычно тепло для такой ранней весны. Завернув за угол, она заметила посреди дороги пару. Ханна Листер шла за ручку с Саймоном Элиотом. На Ханне были джинсы и белый кисейный топ. Саймон по сравнению с ней казался большим и неуклюжим. «Красавица и чудовище», — подумала Вера. Даже со спины, на расстоянии, между ними чувствовалась связь, словно какой-то электрический заряд, и Вера снова ощутила укол зависти. Неужели она настолько жалкая, что всегда чувствует себя так при виде влюбленных? Неужели ей хочется, чтобы все в мире были так же одиноки, как она? Молодые люди сошли на обочину, чтобы пропустить ее, но она притормозила. — Вас подбросить? Она сразу же поняла, что надо было проехать мимо, сделав вид, что не узнала их. Для Ханны это был короткий момент счастья, небольшой побег. Открыв окно машины, Вера услышала пение птиц из леса рядом с дорогой и поймала себя на том, что пытается отличить звуки каждого вида по отдельности. Отец постоянно проверял ее, когда они были на улице вдвоем: «Ну же, Ви, не будь таким тормозом, ты должна ее узнать!» Она ожидала немедленного отказа и удивилась, когда после некоторого колебания они сели в машину: Саймон на заднее сиденье, несмотря на свой рост и то, что его колени почти упирались в подбородок, Ханна — на переднее. — Куда вам? — спросила Вера. — Вы домой? — Куда поедем, Саймон? — Девушка повернулась к нему. Голос звучал нервно, почти маниакально. — В Рим? На Занзибар? На Луну? Он потянулся вперед и взял ее за руку. — Мы поедем в Рим этим летом, — спокойно сказал он. — Или на Занзибар, если захочешь. Но сейчас, инспектор, да — мы лучше поедем домой. Ко мне, пожалуйста. Сегодня был такой прекрасный день, что мы встали очень рано и все утро гуляли, но сейчас, мне кажется, Ханна очень устала. Вы нас просто спасли. Мама предложила приготовить нам обед. — Видимо, ты чувствуешь себя получше, раз готова встретиться со свекровью, — с улыбкой сказала Вера. — Доктор дал мне какие-то таблетки, и я вообще почти ничего не чувствую. После короткого эмоционального диалога с Саймоном Ханна ослабла. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, полузакрыв глаза. — Но тебе нужно поесть, а ни ты, ни я не в состоянии пойти в супермаркет. Он по-прежнему наклонялся вперед, до предела натянув ремень безопасности, поглаживая ее большим пальцем по спине. — Я не спрашивала вас, — произнесла Вера, обращаясь к отражению Саймона в зеркале, — где были вы в то утро, когда погибла Дженни? У нее вдруг промелькнула ужасная мысль, что Саймон может иметь к этому какое-либо отношение. В конце концов, она не проверяла, есть ли у него алиби. Но ей совсем не нравилось думать, что спаситель Ханны может оказаться убийцей. — Дома, — ответил он. — Ханна хотела позаниматься, поэтому мы договорились встретиться только вечером. Наверное, он понял, к чему она спрашивает, но не казался обиженным. — Ваша мать была дома? — Не знаю, — ответил он. — Накануне я встречался с ребятами из школы, мы выпили. До обеда я не выходил из комнаты. Тогда мамы не было, но она вернулась вскоре после этого. Они уже подъезжали к перекрестку, к повороту на деревню. С одной стороны дороги был домик Конни Мастерс, с другой — его большой белый дом. — Вы знаете женщину, которая там живет? — спросила Вера, кивнув в сторону домика. — Нет. Я видел там людей, мать и дочь. Они постоянные жильцы? Раньше здесь всегда селились отдыхающие. — Ее зовут Мастерс, — сказала Вера. — Конни Мастерс. Ханна повернулась. — Это не она та соцработница, что занималась Мэтти Джонс? — Именно. Твоя мать о ней говорила? — Я и не знала, что она тут живет. Маме было ее жаль. Из-за того, как с ней обошлись журналисты. Потому что она облажалась с Элиасом Джонсом. Наблюдая, как молодые люди уходят, Вера задумалась о том, как бы сама отнеслась к матери Ханны, если бы они встретились. Вере автоматически не нравились симпатичные женщины, и ее профессионализм, ее уверенность в своей правоте тоже раздражали бы. Вера подумала, что у Дженни, которой так восхищались и которую так уважали, могло быть много тайных врагов. И книга, в которой она раскрывала слабости своих клиентов и коллег, добавила бы новых в этот список. Конни, например, там бы точно появилась. Она явно была заинтересована в том, чтобы работу Дженни не опубликовали. Глава двадцать третья Вера припарковалась на главной улице деревни и отправилась на поиски еды. Паб был открыт, и ей хотелось зайти, но она знала, как быстро разлетаются слухи в маленьких деревнях: «эта здоровая тетка из полиции пила в обеденное время». И, кроме того, ей хотелось чего-то посерьезнее пакетика чипсов, а они больше ничего не могли предложить. Идя по улице, она позвонила Эшворту. «Сумка Листер. Так и не найдена. Большая красная кожаная штука, она носила ее вместо портфеля». Она знала, что от криков на него толку не будет, потому что поиск сумки и так был в приоритете для всей команды, и ее искала большая часть полиции Нортумберленда. У нее упал сахар в крови, и от этого она всегда становилась раздражительной. «Можешь встретиться со мной дома у Дэнни Шоу? Думаю, пора мне с ним поговорить». Она нашла «Чайную на Тайне» и решила, что это место сойдет. Все окна выходили на реку, в помещении царил мягкий зеленый свет от деревьев и отражений на воде. Большинство столиков были заняты. В основном пожилые пары: крупные властные женщины и вялые субтильные мужчины. «Лучше бы вы продолжили работать, ребята, — с сочувствием подумала она, обращаясь мысленно к мужчинам. — Спорим, вы бы ни за что не подумали, что ранняя пенсия будет вот такой — работать шофером своей жены и пить бесконечный чай». Затем ее мысли обратились к домашнему пирогу с солониной и возможному месту нахождения сумки Дженни Листер. Забрал ли ее убийца из шкафчика? Означало ли это, что ее убили из-за содержимого сумки — записей для книги, которую она планировала написать? И что с ней случилось потом? Сложно было бы уничтожить целую сумку, но бумаги, конечно, могли уже сжечь. Она покачала головой и приступила к меренге с кремом, посыпанной тертым шоколадом. Меренга была хрустящая снаружи и чуть вязкая внутри, почти идеальная, как произведение искусства, а не науки. Вероятно, сумка вместе с блокнотом была где-нибудь на свалке, и никто ее больше не увидит. Джо Эшворт уже ждал ее перед домом Дэнни Шоу, и она села в его машину поболтать, перед тем как войти. Дом был роскошнее, чем она думала: большой, уединенный, с небольшим садом на заднем дворе. Сдвинуть участок чуть выше в горы, и она сама не отказалась бы в нем поселиться. Он стоял в долине на краю деревни, на полпути между Барнард-Бридж и «Уиллоуз», окруженный молодыми деревьями. Она кивнула в сторону дома. — Ты вроде говорил, они с момента экономического кризиса на мели. — Наверное, всё в ипотеке до последней дверной ручки, — ответил он. — Может, для них это вложение, за которое они держатся. Но из-за этого кризиса его мать пошла на работу в «Уиллоуз». — Она сейчас на смене? — Полагаю, да. Выйдя из машины, они окунулись в какофонию птичьего пения. Похоже, это главная тема в деле. Она старалась не слушать их, не желая проходить экзамен отца. Сад зарос. Газон еще не косили, и сквозь камни на дорожке, ведущей от главных ворот, пробивались сорняки. В углу сада виднелись беспорядочные остатки костра. Возможно, когда-то у них был приходящий раз в неделю садовник, но, видимо, от этих расходов отказались. Подойдя к дому, они услышали музыку. — Бинго! — произнесла она. — Значит, приехали не напрасно. Дэнни сидел на террасе, выложенной плиткой, на столике рядом с ним стоял переносной CD-плеер. Парень вытянул ноги и закинул их на деревянный садовый стул. На коленях лежала открытая книга страницами вниз. Хотя он сидел, отвернувшись в другую сторону, она чувствовала, что он спит. Солнце грело слабо, и на Дэнни был большой серый свитер, подбородок утопал в воротнике. — В такое время года хочется наслаждаться каждой минутой, не так ли? Вера уселась на стол. Он закачался под ее весом. Парень не ответил. На мгновение она разозлилась. Маленький засранец. Даже если он спал, ее вопрос должен был его разбудить. — Отвечай мне, парень! Ответа не было. Казалось, прошла вечность, пока до нее дошло, что случилось. Она потянулась нащупать пульс и ощутила холодное мертвое тело, но все равно не могла поверить. Она подняла веки и увидела красные точки на белках глаз. Отвернула глубокий воротник и обнаружила полоску вокруг шеи. Осознание ударило кулаком в живот. Дэнни тоже убили. Задушили, как Дженни Листер. На этот раз смерть была ее ответственностью, ее ошибкой. Музыка из плеера оглушающе билась в ушах, издеваясь над ней, топя в себе пение птиц. Она знала, что трогать плеер нельзя. На пластиковой кнопке могли остаться частичные отпечатки пальцев. Но звук сводил ее с ума, и она отошла в сторону дороги. Собралась и крикнула Джо: «Оставайся там! Я вызову экспертов». Стоя у машины в ожидании криминалистов, этой своры экспертов, которые прилетали на убийство, как падальщики на дохлую овцу, она впервые за десять лет пожалела, что больше не курит. Вера не знала Дэнни Шоу, но его смерть потрясла ее больше, чем чья-либо за всю ее карьеру. В этом деле она болталась туда-сюда. Ей даже в голову не могло прийти, что может произойти еще одно убийство. Мысли лихорадочно проносились в ее голове. Почему убили Дэнни Шоу? За то, что он видел? За то, что он знал? На дороге раздался шум подъезжающей машины. Вера думала, что это сотрудники общественной поддержки полиции, которых она вызвала, чтобы оградить место преступления, но машина была маленькая, зеленого цвета, а внутри сидела мать Дэнни. Карен Шоу пулей выскочила из салона.