Мия надула губки. Затем облизала их и ощутила вкус крови. – Мой любимый. И взяла старика за руку. – А я сказал, что не стану это надевать! – взвыл Трик. – Прошу прощения, – ответил Маузер. – Тебе показалось, будто я спрашивал? Стоя у подножия самой обыкновенной горы, Мия изо всех сил пыталась сохранять спокойствие. Церковники собрались у утеса. Одни несли груду снаряжения, другие вели взмыленных верблюдов. Маузер протягивал повязки для глаз и настаивал, чтобы Мия с Триком их надели. По какой-то необъяснимой причине Трик пришел от этого в ярость. Мия почти видела, как вдоль спины двеймерца вздыбливается загривок. И хоть она не чувствовала остатков странной смеси из гнева и похоти, наполнившей ее ранее, Мия полагала, что ее друг все еще может находиться под ее воздействием. Она повернулась к Маузеру. – Шахид, мы были сами не свои, когда прибыли… – Это «Рознь». Чары, наложенные на Тихую гору много веков назад. – Они по-прежнему на него действуют. – Нет. Они препятствуют тем, кто приходит в Церковь без… приглашения. Теперь вам здесь рады. Если вы наденете повязки. – Мы спасли ей жизнь, – Трик кивнул на Наив. – А вы все равно нам не доверяете? Маузер просунул большие пальцы под пояс и расцвел улыбкой вора, явившегося за столовым серебром. Его голос был таким же насыщенным, как золотое вино «Двенадцать бочек»[53]. – Но вы же до сих пор живы, не так ли? – Трик, да какая разница? – не выдержала Мия. – Просто надень ее. – Я не стану надевать никакую повязку. – Но мы прошли такой путь… – А дальше не пойдете, – добавил Маузер. – Не с открытыми глазами. Трик скрестил руки и окинул его испепеляющим взглядом. – Нет. Мия вздохнула и провела рукой по челке. – Шахид Маузер, могу я поговорить со своим приятелем наедине? – Только быстро, – ответил шахид. – Смерть Наив у самого порога Церкви не понравится вещателю Адонаю. Если Мать ее заберет, это будет на вашей совести. Мия гадала, что он имел в виду: раны от кракена были фатальными, и Наив уже все равно труп. Тем не менее она взяла Трика за руку и потащила по осыпающемуся предгорью. Отойдя за пределы слышимости, она развернулась к юноше, и ее печально известная вспыльчивость начала медленно вскипать. – Зубы Пасти, да что с тобой не так?! – Я не буду этого делать. Лучше перерезать себе глотку. – Они сделают это за тебя, если продолжишь в том же духе! – Пусть попробуют. – Это их обычай, таковы правила! Ты понимаешь, кто мы здесь? Мы аколиты! Самое дно! Либо мы делаем, либо отделают нас. – Я не буду надевать повязку на глаза. – Тогда ты не попадешь в Церковь. – К Пасти Церковь! Мия покачалась на пятках, нахмуривая лоб. – …Ему страшно… – прошептал Мистер Добряк из ее тени. – Заткнись, срань ты бессердечная! – рявкнул Трик. – Трик, чего ты боишься? Мистер Добряк принюхался своим не-носом, моргнул не-глазами. – …Темноты… – Закройся! – проревел двеймерец. Мия часто заморгала, на ее лице отразилось недоверие. – Ты же это не серьезно… – …Прошу прощения, меня не проинформировали, что я был низведен до статуса шута… Мия пыталась встретиться взглядом с Триком, но тот хмуро смотрел в землю. – Трик, ты действительно хочешь сказать, что пришел сюда, чтобы обучаться у самых опасных ассасинов в республике и боишься гребаной темноты? Юноша вознамерился было снова закричать, но слова застыли на языке. Он стиснул зубы, сжал руки в кулаки, его безыскусные татуировки исказились от гримасы. – Дело не в треклятой темноте… – тихий вздох. – Просто… в невозможности видеть. Я… Он плюхнулся на пятую точку и пнул горсть сланца со склона. – Ай, к черту… В груди Мии просыпалось чувство вины, замещая злость. Она со вздохом присела рядом с двеймерцем и опустила ладонь на его руку в утешительном жесте. – Прости, Трик. Что с тобой произошло? – Кое-что плохое, – он вытер глаза. – Просто… плохое. Она сжала его руку, остро осознавая, что сильно прикипела к этому странному юноше. И видеть его таким – дрожащим, как ребенок… – Я могу его забрать, – предложила Мия. – …Что забрать? – Твой страх. Ну, если точнее, не я, а Мистер Добряк. Ненадолго. Он пьет его. Дышит им. Страх держит его в нашем мире. Дает силу для роста. Трик насупленно глянул на тенистое создание, в его глазах читалось отвращение. – …Страх? Мия кивнула. – Он уже много лет упивается моим. Этого недостаточно, чтобы я забыла о здравом смысле, разумеется. Но достаточно, чтобы я не дрожала во время поножовщины или когда нужно что-нибудь украсть. Он делает меня сильной. – Бред какой-то, – нахмурился Трик. – Если он пожирает твой страх, ты никогда не научишься справляться с ним самостоятельно. Это не сила, а самообман… – Что ж, тогда я готова одолжить этот самообман вам, дон Трик, – сердито посмотрела на него Мия. – Так что вместо того, чтобы читать лекции о моих недостатках, я бы предпочла, чтобы ты сказал «спасибо, Бледная Дочь» и доставил свою жалкую задницу в Церковь, пока нам не перерезали глотки и не оставили на съедение кракенам. Юноша посмотрел на их сомкнутые руки. Медленно кивнул. – Спасибо, Бледная Дочь… Она встала, помогла ему подняться на ноги. Мистера Добряка просить было не нужно – он просто перетек по их пересекающимся теням. В ту же секунду Мию начало подтачивать изнутри беспокойство, словно ее желудок грызли холодные червяки, но она сделала все возможное, чтобы раздавить их ботинками. Трик, продолжая держать ее за руку, направился по крошащейся под ногами почве к Маузеру. – Ну что, вы готовы? – спросил шахид. – Готовы, – ответил Трик. Мия улыбнулась, услышав, что его голос стал почти на октаву ниже. Юноша сжал ее пальцы и закрыл глаза, позволяя Маузеру надеть повязку. Завязав ткань на глазах Мии, шахид взял их за руки и повел по скале. Мия услышала прошептанное слово – что-то древнее и могущественно вибрирующее. Затем раздался громкий треск и каменный грохот. Земля содрогнулась под ногами, в воздух поднялись удушающие клубы пыли. Девушка почувствовала стремительный поток ветра, ощутила маслянистый аркимический привкус. Ее вывели по бугристой почве на гладкую каменную поверхность. Температура резко понизилась, свет, едва проникающий сквозь повязку, медленно померк. Они оказались в каком-то темном месте; в недрах горы, как она предположила. Маузер привел ее к лестнице, и они начали подниматься по расширяющейся спирали. От постоянных поворотов ее голова слегка закружилась, она начала терять ориентацию в пространстве – уже не понимая, откуда они пришли и куда направлялись. Вверх. Вниз. Влево. Вправо. Бессмысленные направления. Ничего невозможно запомнить. Мия ощутила чуть ли не всепоглощающее желание позвать Мистера Добряка обратно, испытать это знакомое прикосновение, без которого она уже не знала, как жить. Наконец, спустя, казалось, много часов, Маузер ослабил хватку. На секунду Мия замешкалась. Представила себя на вершине горы, без каких-либо оград, только резкий обрыв, ведущий прямиком к смерти. Развела руки, чтобы восстановить равновесие. Тяжело задышала. И тихо прошептала: