– Они не имеют к этому никакого отношения. – Вид у него свирепый, возбужденный, и все же он далеко не так груб со мной, как мне вдруг хочется. – Ты этого хотела, маленькая сирена. Мой член в тебе. – И, отпустив меня, он с видом снисходительного короля кладет руки на подлокотники кресла. – Скачи на мне, Персефона. Используй, чтобы кончить. Я замираю от потрясения. Одно дело заниматься сексом в комнате, полной людей, когда он рядом со мной, но Аид намеренно увеличивает дистанцию между нами, хотя сам не сдвинулся ни на сантиметр. Внезапно я одна оказываюсь у всех на виду, а не мы оба. Мне… нравится. Наблюдая эту сцену, никто не усомнится в том, что я полная энтузиазма участница. Наверняка Аид знает об этом, знает, какое это будет иметь значение. Трахнуть его так – все равно что прокричать на весь Олимп, что я действительно принадлежу ему. Я провожу ладонями по его груди, жалея, что не могу почувствовать его кожу через ткань рубашки. В другой раз. Он непременно будет, этот другой раз. Хватаю его за плечи и начинаю двигаться. Неважно, как бешено участился мой пульс, я хочу растянуть момент. Потому что это шоу, но что еще важнее, потому что это наш первый раз. Я не хочу, чтобы он закончился слишком быстро. Я медленно двигаюсь на нем, скольжу вверх и вниз, вознося свое удовольствие выше и выше. Мне мало, и вместе с тем это слишком. Больше. Мне нужно больше. Бесконечно больше. Как бы мне ни хотелось потянуться и снова поцеловать Аида, от взгляда, которым он наблюдает за мной, кружится голова. Он блуждает им по моему телу так, что я чуть ли не чувствую его кожей. С упоением смотрит, как я трахаю его, хотя руками сжимает подлокотники. Пусть у него на лице привычная безучастная маска, но он явно борется с желанием прикоснуться ко мне. Я выдерживаю его пристальный взгляд, наклоняюсь назад, и, упершись руками в его бедра, выгибаю спину, и выставляю грудь на обозрение. Смутно осознаю, что устраиваю шоу не только для него, но сейчас думаю лишь о нем. – Увидел что-то, что тебе нравится? – Болтливая девчонка. Оргазм приближается. У меня возникает чувство, будто мы с Аидом устроили психологический поединок и устремляемся навстречу друг другу, чтобы выяснить, кто уступит первым. В прошлом я всегда, всегда уступала. Семье, Тринадцати, во всем. Уступала, сосредоточившись на будущем, чтобы меня не сломали. А теперь не стану. Я отказываюсь. Прикусив нижнюю губу, еще больше замедляю движения, выводя бедрами маленькие, мучительно приятные вращения. – Аид. – Ммм? Он наблюдает, как моя грудь поднимается и опускается с каждым движением, и у меня перехватывает дыхание. Только со второй попытки удается подобрать слова. – Ты должен исполнить свою угрозу. – Правда? – Он приподнимает свою треклятую бровь. – Не стесняйся напомнить мне. – Ты сказал, что заставишь меня кончить громко и грязно прямо у всех на глазах. – Мне никак не удается выдавить привычную жизнерадостную улыбку. – Что, взяв меня, покажешь всем, что я твоя. Его тело напрягается подо мной. – Обещал, не так ли? – Я не успеваю ничего понять, как он поднимает меня. Не успеваю даже возразить, и Аид разворачивает меня кругом и снова насаживает на себя обратно. Мои ноги разведены по бокам от его бедер. Я сижу лицом к комнате, раскрытая перед всеми. Он вновь сжимает мое горло рукой, поглаживая большим пальцем чувствительную кожу, и рычит мне на ухо. – Не хотелось бы, чтобы они пропустили оставшуюся часть шоу. На сцене мужчина уложил связанную и беспомощную женщину лицом в пол и трахает ее, стоя сзади. Блаженное выражение на ее красивом лице сравнимо лишь с безгранично сосредоточенным выражением лица ее партнера. Это чертовски сексуально. Но большинство людей, которых я могу разглядеть, смотрят в нашу сторону. Наблюдают, как я трахаю Аида, как он прикасается ко мне, усиливая мое наслаждение. Он скользит рукой по моему животу и легкими касаниями кружит по клитору. – Не останавливайся. Возьми, что тебе нужно. Я выдыхаю, но звук выходит похожим на всхлип. В таком положении сложнее двигаться на нем, но я справляюсь. С каждым движением его пальцы скользят по клитору, но он заставляет меня делать все самой. В этой позе не получается игнорировать то, как много людей наблюдает за нами. Но внимание только распаляет меня, усиливает отчаяние. – Аид, пожалуйста. – Не умоляй меня. Возьми сама. Я чувствую, словно отделилась от собственного тела, и вместе с тем внезапно ощущаю каждое нервное окончание в отдельности. Сильная грудь Аида за спиной, его руки, направляющие мои движения, внимание стольких людей… Все вместе рождает чувственный опыт, не сравнимый ни с чем, что я испытывала прежде. Я упираюсь руками в кресло и двигаю всем телом, скача на его члене и трясь клитором о его пальцы. Удовольствие сковывает меня все крепче и крепче, так интенсивно, что приходится закрыть глаза. Я задерживаю дыхание, чувствую, будто теряю равновесие, и кончаю так сильно, как никогда в жизни. С губ срываются слова, но я настолько переполнена ощущениями, что сама не могу понять, что говорю. Знаю только, что хочу, чтобы это никогда не заканчивалось. Но ничто не длится вечно. Накатывающие волны медленно отступают, нежные прикосновения Аида возвращают меня обратно на землю. Он выходит из меня и слегка отстраняется, чтобы убрать член, но я могу лишь позволить ему двигать меня, как вздумается. Когда он наконец усаживает меня на колени, я опускаю голову ему на грудь и медленно выдыхаю. – Хм. Щекой чувствую его смех. – Да? Не знаю, что и сказать. Поблагодарить его? Спросить, не накачал ли он меня каким-то магическим афродизиаком, потому что я никогда не испытывала такого сильного оргазма? Обвинить его в жульничестве? Я прижимаюсь ближе. – Ты не кончил. – Нет, не кончил. Меня пронзает нечто сродни неуверенности, притупляя восхитительное чувство легкости внутри. – Почему? Он проводит ладонью по моей спине. – Потому что я с тобой еще далеко не закончил. Глава 15. Аид Больше всего на свете мне хочется отнести Персефону в мою комнату и закончить то, что мы начали. И, хотя мне уже впору знать, что к чему, она снова меня удивила. Мне хочется продолжить изучать ее, узнать все до единой ее фантазии, чтобы заставлять кончать снова, снова и снова. К сожалению, ночь далека от своего завершения. Мы повеселились. Настало время политики. Не сдержавшись, я целую ее в висок. – Шоу почти закончилось. – По крайней мере, одно из них уже завершено. – Она льнет к моей груди, как кошка, жаждущая ласки. От этого мое сердце издает неприятный глухой удар. Она закрыла глаза и прижалась ко мне, будто к любимому одеялу. Это… мило. – Персефона. – Придаю каплю прохлады тону, чтобы она подняла на меня взгляд. – Нужно хотя бы немного времени посвятить общению. В этом суть сегодняшнего вечера. – Об этом было слишком легко забыть, как только я оказался в ней. Комната растворилась вокруг, и я мог видеть только ее. Она хмурит брови и вздыхает. – Так и знала, что просьба продолжать трахаться до рассвета слишком несбыточна. Я вынужден подавить улыбку. – Думаю, мы можем выделить на это время. – Неа. – Персефона теребит пуговицу на моей рубашке и хитро на меня поглядывает. – Ты, видимо, мне потом должок не вернешь? – Ты невыносима. – Только тебе удается увидеть во мне эту черту. И в каком-то извращенном смысле мне это нравится. Персефона кружит мне голову так, как не удавалось еще никому, но мне нравятся наши остроты больше, чем я могу себе позволить. Мне многое нравится в Персефоне. От необходимости придумывать ответ меня спасает загоревшийся ярче свет и белый мужчина, идущий в нашу сторону. Он умопомрачительно красив, черты его лица настолько безупречны, что на него почти больно смотреть. Квадратная челюсть, чувственные губы, буйство вьющихся каштановых волос на голове. Он настолько прекрасен, что его сложно воспринимать всерьез, но он сын Афродиты. Я знаю наверняка, что он выполняет за нее неприятные поручения, чтобы ее руки оставались безукоризненно чисты. Он чрезвычайно опасен. Похлопываю Персефону пальцем по бедру и откидываюсь на спинку кресла. – Эрос. Он улыбается, обнажая белые ровные зубы. – Благодарю за зрелище. – Его взгляд устремляется к Персефоне. – Ты всерьез разозлила многих в верхнем городе. Она вертится у меня на коленях. Я предполагаю, что девушка покраснеет, начнет запинаться, как-то выдаст свое сожаление о том, что позволила нам так далеко зайти перед всеми. Она никогда не делала ничего подобного, а секс на людях – серьезное событие для тепличной принцессы вроде Персефоны. Я уже готов словесно вступиться и спасти ее. Но она снова меня поражает. Ее голос звучит приторно сладко и сочится ядом. – Забавно, но многие в верхнем городе всерьез разозлили меня. Улыбка Эроса не меркнет, хотя голубые глаза излучают холод. – Зевс в ярости, а радовать его в интересах каждого из нас.