Маркус замолчал. – Что ж, если ни у кого вопросов, замечаний или предложений нет, тогда собрание на сегодня окончено. Ночь квартальных отчётов в третьем квартале 2077 года объявляется закрытой! – хлопнул в ладоши Его Высочество Генеральный директор «Три-Оптимум» Спенсер О'Брайан и, собрав у директоров папки с квартальными отчётами, распустил их по домам, а сам отправился в свою святая святых – зал коллекции элитных сновидений. Их не было и никогда не будет в библиотеке «Дримфликса», ибо эти элитные сны записываются только для самых богатых и продаются за баснословные деньги в даркнете, куда, опьянённые вседозволенностью, сильные мира сего отправляются за развлечениями. Такие сны поставляются только богатым ещё и по причине того, что плебс – те самые четыре с половиной миллиарда подписчиков «Дримфликса» – не должны получать доступ к элитарной культуре. Прошли уже времена компакт-дисков и аудиокассет, «Спотифая» и «Эппл-Музыки», когда даже простолюдин мог причаститься к прекрасному и послушать отборную классику. Теперь расслоение между богатыми и бедными, патрициями и плебеями было куда более выраженным, и причина у этого была одна. В 2053 году случилась Первая корпоративная война, в которую были вовлечены три крупнейшие транснациональные корпорации – «Арасака», «Три-Оптимум» и «ВерсаЛайф». В результате этой масштабной хакерской бойни, продлившейся с апреля по июль 2053 года, обрушилась мировая экономика, пали многие инфраструктуры, перестали существовать многие государства – самый институт государства оказался безнадёжно разрушен, приведя мир к анархо-капитализму. Всё теперь решал рынок, и неудивительно было, что богачи стремились монетизировать абсолютно всё – вплоть до чувств. В результате войны «ВерсаЛайф» оказалась почти полностью ослабленной, а в 2070 году и вовсе перестала существовать, не выдержав бремени многомиллиардных долгов, и её активы поделили между собой «Арасака» и «Три-Оптимум», по сути разделив мир на две стороны, на два полюса. Удовлетворённый квартальными отчётами, Спенсер ухмыльнулся и, выбрав один из снов, откинулся в кресле. Часы показывали пять тридцать пять. 6. Гонка Парковку мини-отеля «Полюс» оглашал рёв десятков моторов. Армитидж, стоически глядя в глаза Такеши Хирагаве, боссу нео-норильской якудзы, сидел за рулём верного «Делориана», пока девятеро других молодчиков на мотоциклах окружали его. Такеши, сверкая золотыми драконами на красном пиджаке, расхаживал в свете фар и повторно объяснял правила смертельной гонки. Гнать всем десятерым предстояло до восточной окраины Нео-Норильска – и проехать прямо под фасадом «Арасака-Плаза», где денно и нощно дежурили частные полицейские корпорации. Они, будто цепные псы, в любой момент готовы были разорвать всякого, нарушившего режим – расстрелять из автоматических дробовиков, тяжёлых пулемётов или пушек Гаусса. Словно эскадроны смерти, охранники «Арасаки» были безлики, обтянуты чёрной формой и в противогазах с красными линзами. – На старт! – скомандовал Такеши, и девятеро якудза и Армитидж выжали сцепление, готовясь по команде сорваться с места и рвануть до восточной окраины. До рассвета оставалось ещё два часа двадцать две минуты, но Армитидж знал: проиграть он просто не может. Не имеет права проиграть. – Внимание! Двигатели взревели. В свете фар блеснула катана Такеши, которую тот поднял вверх за неимением чёрно-белого шахматного флага, обыкновенно используемого в гонках. Армитидж смахнул рукавом куртки выступившую на лбу испарину и ещё сильнее сжал руль. – Марш! Такеши опустил катану, рассекая клинком воздух. Гонка началась. Армитидж вдавил газ в пол, и его верный белый «Делориан», множество раз реставрированный, переделанный в духе времени под атомный двигатель, микрореактор в котором заводился от двух полукилограммовых ториевых стержней, сорвался с места и так же гладко, как и девяносто лет назад, когда только сошёл с конвейера, рванул по нео-норильским улицам, разрезая ночь светом ярких фар. Тут же стартовали и девятеро якудза на мотоциклах. Облепляя машину рокера, точно рой мух оставленное на открытом воздухе яблоко, они сразу же решили взять числом. Их было девятеро, а Армитидж – один, так что он мог им противопоставить? Вывести Армитиджа и его «Делориан» из гонки, чтобы Такеши лично казнил его – таким был план бандитов на байках, которому они следовали негласно, без слов. Двое байкеров уже развернулись на восток, Армитидж и остальные – за ними. Музыкант соображал быстро: его разогнанный адреналином мозг подсказал мужчине выжать максимально возможную скорость. Выкрутив ручку передач до пятой, Армитидж ещё агрессивней вцепился в руль и, разогнавшись, ударил передним бампером обоих впереди идущих байкеров. Оба якудза отлетели в стороны. Один вылетел на встречную полосу и был подхвачен ночным автобусом, расплющившись об его лобовое стекло; второй вылетел на обочину, пролетев пару десятков метров. Армитидж ликовал, глядя, как спидометр показывал сто сорок километров в час. Семеро якудза догоняли, а впереди был восток. Через пару часов забрезжит восход, и тогда Армитиджу конец. Но он и не думал об этом. В хвосте гнали парни Такеши, в затылок рокеру дышала смерть, в спину из сабвуферов в машине бил Карпентер Брут, мимо то и дело проносились огни ночного города. Белый «Делориан» пронёсся мимо «Арасака-Плаза» – величественного стеклянного небоскрёба с красной вывеской на фасаде. Округлые буквы складывались в слово «АРАСАКА», а вокруг этой семидесятиэтажной башни роем кружили охранные дроны «Арасака-Секьюрити». Едва «Делориан» проехал мимо, дроны сорвались и, ведомые коллективным машинным сознанием, принялись преследовать Армитиджа. «Ну всё, – подумал рокер. – Я попал». И в самом деле: положение его казалось печальным, безвыходным. Он отчаянно вжал газ в пол, ещё сильнее оторвавшись от погони. Полицейский дрон, гнавшийся за «Делорианом» Армитиджа, на секунду завис в воздухе, а затем, развернувшись в противоположную сторону, рванул в сторону преследовавших рокера якудза на мотоциклах. Ликуя в отрыве от погони, Армитидж нёсся вдоль ночных, но клонящихся к утру, улиц Нео-Норильска, пока через пятнадцать минут скоростной езды не вылетел за пределы города. Остались за спиной кособокие трёхэтажные домишки, построенные ещё в конце прошлого века – иные были заброшены и заколочены, но во многих из них ещё доживали свой век выброшенные на обочину жизни норильчане. Ловко переставив ногу с педали газа на тормоз, Армитидж выжал его и, вывернув руль машины, развернулся. Нужно было ехать обратно. ...До гостиницы «Полюс» Армитидж добрался без особых эксцессов. Такеши ждал его там, держа в руках старинные серебряные карманные часы на цепочке. – Ты справился с испытанием, – едва заметно улыбнулся японец, убирая часы в карман. – Промедли ещё на пятнадцать минут – и всё, omae wa mou shindeiru. – Будто у меня других проблем не было, – усмехнулся Армитидж, стряхивая сбившуюся на лоб прядь пепельно-серых волос. – Ну зато ты жив, и можешь катить на все четыре стороны! – Такеши подошёл к рокеру и похлопал его по плечу. – А я разберусь с моими мальчиками. Прощай, Армитидж. – Прощай, Такеши. Мужчины пожали друг другу руки, и японец, сверкая драконами на красном пиджаке, удалился во дворы хрущёвок. Армитидж долго смотрел ему вслед, затем окинул взглядом поле ночной битвы, откуда к его возвращению уже увезли порубленные тела троих якудза – Такеши, видимо, позаботился и об этом – и направился ко входу в гостиницу. Уже внутри он сходу подошёл к стойке регистрации и, попросив у девушки на ресепшене продлить номер на ещё одну ночь, приложил руку к платёжному терминалу – в 2077 году уже даже пластиковые банковские карточки отошли в анналы истории, и все повсеместно платили биометрическими способами – сканировали у терминалов ладони, отпечатки пальцев или сетчатки глаз, а единственной мировой валютой стал эфир. Эта разработанная в далёком 2013 году криптовалюта была изначально призвана обеспечить электронный документооборот и вывести сделки на новый уровень, а в результате стала по сути новой кровью мировой экономики и мирового делопроизводства. Теперь эфириум заменял не только деньги – подписи, удостоверени личности и многое другое держалось на нём. Никакой документ теперь нельзя было подделать, оборот всего становился прозрачней, а разработанная корпорацией «ВерсаЛайф» в 2051 году технология генетической эфириум-паспортизации теперь позволила привязать эфириум-кошелёк к геному человека, сделав невозможным любой вид мошенничества. В ту самую минуту, когда Армитидж поднялся к своему номеру, он понял, как же сильно устал за день. Сначала – долгий «автокросс» из Владивостока до Якутска – а это сорок один час без сна и более трёх тысяч километров пути, потом полёт на самолёте до Норильска, концерт, драка, смертельная гонка – и теперь артист хотел только одного – выспаться перед очередной поездкой, на этот раз – в подконтрольный «Три-Оптимум» Красноярск... 7. Полдень в стеклянном замке Утро следующего дня не сулило ничего хорошего – по крайней мере, для жителей Нео-Норильска. Весть о самоликвидации местной якудзы, бывшей уже такой привычной для жителей города, со скоростью чумы распространялась по всем информационным каналам. В восемь утра об этом сообщали криминальные сводки частных новостных досок, к девяти об этом уже писали новостные агентства покрупнее, но уже под контролем всемогущей «Арасаки», в десять об этом уже знали по всему земному шару благодаря новостной сети корпорации. В Париже и Лос-Анджелесе, Москве и Токио, Рио-де-Жанейро и Стамбул-Афинской автономии – везде, где имелось хотя бы малейшее влияние транснациональной корпорации «Арасака» – каждый рядовой человек был в курсе событий минувшей ночи. Армитидж мирно спал, когда ко двору гостиницы «Полюс», в которой он остановился, подъехал чёрный фургон с красными полосами н белыми надписями «Арасака-Медиа» на бортах. Было очевидно, что журналисты каким-то образом прознали про место ночной битвы Армитиджа и якудзы, и теперь прибыли сюда – снимать репортаж. Музыкант и не знал, что медийщики с подконтрольных «Арасаке» телеканалов уже были в курсе о ночной битве с якудзой и, вероятнее всего, у них было даже его имя – да даже если бы его не было, они бы с хирургической точностью догадались о том, от кого именно якудза потерпела поражение: многократно и тщательно отреставрированный «Делориан», переделанный под атомный двигатель в духе времени слишком резко выделялся на фоне округлых, обтекаемых автомобилей, местами похожих на гигантские фасолины из биопластика, чтобы его не заметить. Фургон «Арасака-Медиа» остановился в пяти метрах от тачки рокера, и из открывшихся задних дверей сперва выскочили двое спецназовцев в чёрной форме и баллистических масках со штурмовыми винтовками наперевес, за ними медленно, держа двумя руками штатив, вышел полный лысеющй мужик лет тридцати пяти с окладистой бородой и похожий на архаичного крестьянина. Установив штатив, на котором уже была закреплена телекамера, на асфальт, он приказал охранникам встать по углам парковки; а затем из машины вылезла темноволосая девушка в красном пиджаке и очках. Встав перед камерой и дождавшись сигнала оператора, девушка взяла микрофон и начала говорить: – Именно здесь, на парковке мини-гостиницы «Полюс», прошедшая ночь стала судной для местной якудза, – затараторила репортёр. – На этом месте произошла ритуальная самоликвидация банды. Мы не знаем точного имени человека, по чьей вине это произошло, но мы знаем, что он находится здесь – и сейчас мы пойдём узнавать, кто же этот антигерой нашего времени! Опустив микрофон, репортёр сделала знак оператору и охранникам, и вчетвером они вошли в здание гостиницы. Двое соло тут же направили свои штурмовые винтовки на стоящую за стойкой регистрации молодую блондинку с полными апатии серыми, будто бетон, глазами и приказали дать доступ к камерам видеонаблюдения. Та подчинилась, пропустив съёмочную группу в помещение охраны. Вскоре все четверо столпились у мониторов, наблюдая, как Армитидж – хотя на таких дешёвых камерах его различить было непросто – метался по парковке, точно тигр в клетке и крошил клинками якудза. Привычная к грубому обращению администратор под прицелом камеры и двух штурмовых винтовок G36 седьмого поколения, снаряженных зажигательными боеприпасами, на вопрос репортёра ответила, что «искомый нами человек сейчас находится в комнате 314». Съёмочная группа направилась к лестнице вверх. За спиной бородатого оператора протараторила автоматная очередь – спецназовцы расстреляли девушку со стойки регистрации. Вот уже много лет подобное считалось нормальным – и во всем мире это отлично понимали. Незаменимых не бывает, и это было известно. С тех пор как власть в мире стала принадлежать транснациональным корпорациям, весь мир погрузился в анархо-капитализм, и всех это устроило. Лишь трепыхающиеся в агонии государственные образования, которых к 2052 году оставалось ничтожно мало, и которые в 2053 году исчезли окончательно, уйдя в анналы истории, пытались как-то остановить корпорации – но все их усилия были тщетны, и лишь некоторые города объединились в автономные супергорода вроде СТАФИНА – Стамбул-Афинской автономии или Росы – Региональной оси Свердловск – Алматы. Остальные же города так или иначе стали контрактными юрисдикциями, принадлежащими одной корпорации из теперь уже двух существующих – «Арасаке» или «Три-Оптимум». Те же, что были под контролем «ВерсаЛайф» стали автономными – но долго такой статус сохранить не смогли и либо перешли под покровительство одного из супергигантов рынка, либо оказались заброшены и разграблены. ...В стеклянном пентхаусе «Арасака-Плаза» по-прежнему царила атмосфера аристократической неспешности. Алиса Горбунова, держа изготовленный из натурального горного хрусталя бокал виски со льдом в левой руке, заменённой на высококлассный и очень дорогой бионический модуль военного уровня, с находящейся на наружной стороне планкой Пиккатини для установки наручного пулемёта или другого стрелкового оружия, стояла около панорамных окон. С высоты семидесятого этажа женщине открывался великолепный вид на Нео-Норильск, и в этой панораме ей, Алисе Георгиевне Горбуновой, виднелась лишь шахматная доска, по которой передвигаются по своим заложенным жизненными алгоритмами траекториям жители города – её пешки. А она, как их королева, возвышается над ними в своём стеклянном замке – могущественная и недосягаемая для плебса. Допив виски, Алиса поставила бокал на стол – всё тот же винтажный стол красного дерева, изготовленный в конце двадцатого столетия по заказу одного итальянского политика и приобретённый ею в 2058 году, затем подошла к стоящему на дубовой тумбе проигрывателю компакт-дисков – технологической диковинке, столь популярной в начале 2000-х годов, а ныне же забытой и слывущей предметом гордости сильных мира сего. Ненадолго задумалась, окидывая взглядом свою коллекцию компакт-дисков. Наугад взяла один – это оказался один из альбомов «Линкин Парк» – и зарядила в проигрыватель. Серебристый аппарат принял диск на лоток и проглотил его, а затем пентхаус огласился так любимым семидесятидвухлетней ныне женщиной в её детстве альтернативным металом. Вновь полился в уши пронзительный вокал уже шестьдесят лет как оставившего этот мир Честера Беннингтона, вновь нахлынула ностальгия... «Да когда я была счастлива?» – усмехнулась про себя Алиса. И правда: именно войдя в совет директоров корпорации «Арасака», она и обрела своё счастье – и какое это было счастье! Возглавив сибирское подразделение корпорации, Горбунова получила контроль над сотнями тысяч, если не десятками миллионов человеческих жизней, заработала целое состояние – и стала наконец любимой. Любимой всенародно и безраздельно. Её пентхаус стал храмом её несвоевременно сбывшимся желаниям, настоящим стеклянным замком. Замком, в котором в любой момент могла появиться трещина. Едва Алиса села за компьютер разбирать деловую корреспонденцию, как в офис вбежала её секретарша Яна. На лице девушки читался невыразимый ужас – будто она только что столкнулась с порождением самого хаоса, с чем-то чужеродным и противящимся самой сути реальности. Из глаз и носа Яны текли тонкие струйки крови, а сама она дрожала и держалась за дверной косяк. – Алиса Георгиевна... Алиса Георгиевна... – позвала Яна. – Чего тебе, Яночка? – начала было Горбунова, но, увидев секретаршу, истекающую кровью, перевела тему: – Что произошло? – Оно... Оно случилось... – в ужасе залепетала блондинка. – Первый случай! Первый случай фелицитарного синдрома в городе! Яна упала на пол, забившись в конвульсиях и давясь слезами. – Что?! У кого?! – тут же подбежала к секретарше Алиса, наставляя на неё пистолет. – Отвечать! – Мы пок-пока не знаем, – дрожа, ответила та. – Узнай. Живо узнай. И подними всех соло по тревоге. Приказ – найти и уничтожить. Живо! Счастье должно быть подавлено! Утерев кровь с лица и уняв головокружение, блондинка встала и, всё ещё немного пошатываясь и оттого держась за стену, пошла к служебной лестнице, ведущей вниз, на шестьдесят девятый этаж. Там находилась приёмная, в которой и обитала Яна, а также располагались и личные апартаменты Алисы. Добравшись до приёмной, Яна обессиленно упала в кресло и на автопилоте включила компьютер. Представлял он из себя плоскую клавиатуру с небольшой прорезью над её самым верхним рядом, которая, едва секретарша включила аппарат, засветилась нежно-голубым сиянием, мерцающим, точно звёзды на ночном небе, и тонкие лучи света в своём упорядоченном танце спроецировали изящный, почти эфемерный интерфейс на висящую над компьютером стеклянную панель. По голографической панели побежали строчки команд, за которыми вслед развернулось окно почтового клиента. Пальцы Яночки, ещё несколько минут назад не слушавшиеся её, сейчас забегали по клавиатуре, набирая текст электронного письма. Наконец, секретарша закончила писать его и отправила. Слово было произнесено, письмо было отправлено – и по нитям городской паутины понеслись новые приказы и сообщения: в городе обнаружился фелицитарный синдром. Кто-то осмелился быть счастливым и поставил под угрозу само естество нового мира. В ту же минуту над Нео-Норильском взвыли давно молчавшие сирены. Хрипя репродукторами, они вскоре огласили весь город своим трубным воем, чтобы затем изречь оповещение: – Вниманию жителей Нео-Норильска! Обнаружена когнитоугроза, это не учения! В городе обнаружен первый случай фелицитарного синдрома. Всем жителям города рекомендуется не покидать жилища и держать включёнными телевизор, радио или радиоточку. Руководство Сибирского филиала корпорации «Арасака» объявляет карантин в городе, границы города закрываются на въезд и выезд немедленно после данного объявления, локдаун остаётся в силе до устранения поражённого охраной корпорации. Всем приятного дня! Штурмовая группа телеканала, намеревавшаяся прорваться к Армитиджу в номер, замерла в полутора шагах от его двери, а затем, развернувшись, направилась к выходу из гостиницы. Предстояло искать счастливого человека. Сам же Армитидж уже не спал – вой сирены вырвал сорокалетнего рокера из столь желанного сна – и лишь непонимающе озирался по сторонам. Услышав про обнаружение фелицитарного синдрома в городе, он нервно сглотнул: на секунду ему показалось, что в «Арасаке» решили прийти по его душу. Тем более был его страх, что его поймают, чем сильнее он осознавал непримиримую вражду между ней и «Три-Оптимум» – корпорацией, владевшей в том числе его лейблом. Армитидж хорошо помнил 2053 год. Он помнил о том, как началась Первая корпоративная война. Он помнил, как была задушена «ВерсаЛайф». Он помнил, как корпорации объявили счастье вне закона. Едва осознание этого сложилось, будто пазл, в цельную и пугающую картину, он понял одно. Пора бежать. 8. Побег Когда над Нео-Норильском иерихонскими трубами грянули сирены, когда улицы большого города огласила система аварийного оповещения, Настя была дома. Сидя за столом, на котором удобно расположилась древняя, но всё ещё работающая пишущая машинка, она старательно печатала на ней текст своего нового эссе. Окно в единственной комнате её квартиры было открыто, и девушка могла чётко слышать и объявление локдауна, и закрытие города на карантин. Когда же её ушей коснулись слова «фелицитарный синдром», Настя поняла: каким-то образом «Арасака» выследила её. Пытаясь признать, что теперь она стала жертвой номер один, студентка закрыла глаза, попытавшись собрать свои мысли и смириться с настигающим её роком. «Всё пропало, – подумала Настя. – За мной придут, а я так и не успею не то что своё летнее задание дописать – я даже попрощаться с родными не успею!» Настя ни капли не сомневалась в том, что больна фелицитарным синдромом. А разве могло быть иначе, если она способна радоваться жизни, радоваться её мелочам и осознавать себя счастливой? В мире победившей рациональности, где люди действуют, исходя исключительно из логически правильных и рациональных, поверенных алгеброй положений, а не на эмоциях, счастье – как, в общем-то, и любовь, и ненависть, и горе – восприниматься иначе как нечто ненормальное, аномальное, чуждое человеческой природе просто не могло! И Настенька отлично сознавала свою ненормальность. Ей попросту не было места в этом мире. Понимал это и Армитидж, пулей вылетевший из своего номера. На ходу выхватывая свой верный хромированный револьвер из кобуры и поправляя рюкзак на плечах, он быстрым шагом спустился на первый этаж, где его встретила лишь гробовая тишина и лежащий за стойкой регистрации труп администратора. Грудь молодой девушки превратил в решето ранее приходивший сюда по его душу арасаковский наёмник, сопровождавший корпоративных журналистов. Они, вне всякого сомнения, приходили именно за Армитиджем, но только не застали его. Путь к побегу из отеля был свободен, и рокер выскочил из здания на опалённую северным полуденным солнцем парковку. В три прыжка мужчина достиг своего «Делориана» и завёл мотор. Белое авто его плавно выскользнуло с участка перед гостиницей, и лишь отъехав на полтора километра к югу от неё, седовласый музыкант смог облегчённо выдохнуть, бросив револьвер в бардачок и захлопнув его. Остановившись перед переключившимся прямо перед носом на красный сигнал светофором, он снова открыл бардачок и выудил оттуда аудиокассету. Вопреки ожиданиям, в конце двадцать первого века аудиокассеты снова оказались в ходу – использовали их чуть ли не везде, хотя, казалось бы, отмереть они должны были ещё в десятых годах уходящего столетия, сменившись сперва компакт-дисками, а позже – цифровой дистрибуцией аудиоконтента, сначала в виде скачиваемых MP3, а потом – в виде потоковой передачи по интернету, или стриминга. Но, видимо, маятник вновь качнулся в сторону физического распространения музыки – да так, что отбросил её на добрых сто лет назад! «Вот тебе и кассетный футуризм, – про себя усмехнулся Армитидж, вставляя аудиокассету в магнитолу. – Правы были великие: всё новое есть хорошо забытое старое…» В салоне заиграл бессмертный шлягер Кавинского – «Ночной звонок», и музыкант вспомнил, как подростками он и его друзья бегали в открывшийся неподалёку видеосалон смотреть «Драйв» с Райаном Гослингом в главной роли. Когда корпорации по тем или иным причинам стали отзывать лицензии со стримингов – а началось это в середине 2040-х – начался новый расцвет пиратства, и снова открылись видеосалоны. Снова, как и шестьдесят лет назад, стали они собирать зрителей со всей округи – в каждом крупном городе и в каждой захудалой деревушке на земном шаре. Смотрели всё – боевики и комедии, мелодрамы и ужасы, эротику и фантастику, даже каким-то образом просочившиеся из Северной Кореи во внешний мир соцреалистические фильмы и производственное кино. Смотрели на DVD и видеокассетах, а некоторые умудрялись ужимать видео и для просмотра на дискетах… Но вскоре светофор переключился на зелёный, и Армитидж, открыв окно, поехал вперёд. Миновав очередной поворот, артист оглянулся, и в его голове что-то громко щёлкнуло. Настя. Он должен найти Настю. Хаотично поворачивая то налево, то направо, он добрался до тихого спального микрорайона. Будто играя в догонялки с самим собой и путая следы, Армитидж спустя полтора часа хаотичной езды остановился в тихом архаичном дворе, окружённом четырьмя советскими панельными пятиэтажками. Интуиция подсказывала ему, что девушка, в чью жизнь он так нежданно ворвался вместе со своей музыкой, живёт именно в этом дворе. Рокер выбрался из «Делориана». Над головой стрекозой протрещал чёрный вертолёт Службы безопасности корпорации «Арасака», но не успел мужчина закрыть дверь машины, как из громкоговорителя под брюхом вертолёта раздался резкий окрик: – Вы нарушаете карантинный режим! Немедленно вернитесь домой, в противном случае против вас будут приняты меры вплоть до физической ликвидации! – Пошёл ты! – насмешливо крикнул в ответ Армитидж, показав вертолёту средний палец и зайдя в подъезд ближайшего дома. Он не был до конца уверен, здесь ли живёт Настя, но, с другой стороны, другого выхода, чтобы сбросить вертолёт с хвоста, у него не было. Вскоре шум лопастей снаружи постепенно стих, воздушный патруль улетел. Вздохнув с облегчением, сероволосый только сейчас понял, в каком глупом положении оказался. Он был один в абсолютно незнакомом городе, в таком же абсолютно незнакомом районе – и при таких удручающих обстоятельствах он собирался искать девушку, которую встретил прошлой ночью абсолютно случайно и которую не додумался даже проводить домой! «Для такого надо быть или полным идиотом, или отчаянным храбрецом, – заключил он. – Причём одно не исключает другого». Действительно: что в такой ситуации ему оставалось делать? Перебирать двери в надежде найти нужную квартиру? Долго, и не факт, что практично. Выйти во двор и заорать «Настя, я тут!» или что-то в этом роде? Тупо. К тому же, арасаковская частная полиция наверняка отследит его и накроет, и будет Армитидж валяться распластанным трупом на горячем асфальте – с тех пор, как любовь объявили вне закона, копы «Арасаки» с незадачливыми Ромео и Джульеттами не особо церемонились: разряд картечи в спину или голову – и всё. Положение становилось безвыходным, и Армитидж хотел было уже уйти, но услышал, как парой этажей выше с громким щелчком открылась дверь одной из местных квартир, и рокер тут же, перепрыгивая через ступеньки, рванул наверх. На третьем этаже его ожидала открытая дверь в одну из квартир, на её пороге, одетая в голубую футболку и короткие зелёные шорты, стояла Настя. – Армитидж! – воскликнула она, увидев артиста. – Ты как здесь оказался? В городе объявили локдаун, нельзя даже во двор выйти… Я видела твою машину из окна, но как ты смог приехать?.. – Знаю, – сказал Армитидж, приобняв девушку за плечи. – Потому я здесь. – Почему? – Настя непонимающе уставилась на него. – Потому что нам пора валить из города. Одевайся, – ответил он. – Бойцы из «Арасаки» в любой момент могут прийти и за тобой. Настя опустила голову, тяжело вздохнув. Ей было по-прежнему тяжело смириться со своей участью, но желание жить – именно жить полноценной жизнью, не опасаясь преследования – было сильней. Всё так же с опущенной головой она ушла в квартиру, напоследок оглянувшись через плечо на Армитиджа: – Если хочешь, заходи, – тихо произнесла она.