Мужчина зашёл внутрь, и Настя закрыла тут же за ним дверь, уйдя в комнату переодеваться. Из крохотной прихожей седовласому артисту был виден кусочек убранства этой единственной, но довольно крупной по современным ему меркам, комнаты, служившей обитательнице одновременно и гостиной, и рабочим кабинетом, и спальней. На стене висел архаичный, сильно выбивающийся изо всеобщей моды на минимализм в интерьере, ковёр. Огромное красное с выцветшими за более чем столетие узорами полотно возвышалось над мягким складным диваном, а в углу стоял видавший виды деревянный письменный стол, на котором стояла крайне ярко контрастирующая с позднесоветскими интерьерами настольная лампа на коленчатой серебристой ножке из алюминия – прямиком из двухтысячных. Посреди стола стояла древнейшая пишущая машинка в ярко-оранжевом металлическом корпусе. Всё это создавало ощущение уюта – и вместе с этим эта маленькая однокомнатная квартирка казалась будто бы окончательно оторванной от времени, не затронутой его ходом. – Армитидж, – позвала из комнаты Настя, вырвав рокера из его собственных размышлений, – а как мы выберемся из города? Он же закрыт, ни въехать, ни выехать не получится! Ты об этом подумал? – Выберемся, – обнадёжил её Армитидж. – Прорвём кордон и поедем. Собери все нужные вещи – и рванём отсюда. – А что мне брать? – Что обычно берут в таких случаях – деньги, документы там, оружие, ещё что-то… – Оружие? Но у меня нет оружия! – взволнованно воскликнула Настя. – У меня даже шокера нет, не говоря уже… – Я поделюсь, – прервал её Армитидж. – Быстрее собирайся, сюда вот-вот нагрянет арасаковская кавалерия! Настя скрипнула открываемым шкафом, вытащив из-под груды старых тряпок большой походный рюкзак. Спешно свалила туда одежду, несколько книг, кредитный чип, блокнот с ручкой и – самое дорогое – бережно упакованную в футляр пишущую машинку. Накинув рюкзак на плечи, она вышла в прихожую. Предстала она перед Армитиджем в синем худи со вшитым в ткань тепловым контуром и походных тёмно-серых брюках со множеством карманов. – А оружие? Ты сказал, поделишься, – вопросительно посмотрела на своего товарища Настя. Армитидж протянул ей свой револьвер. – Шестизарядный, сорок пятого калибра типа «Лонг Кольт». Патронами поделюсь в машине. Их осталось немного, потому постарайся не палить во всё подряд. – Но мы же заедем за новыми? – Может, и заедем. А может, и нет, – вздохнул Армитидж. – Пользоваться умеешь? – Револьвером? – переспросила девушка. – Да, меня батюшка мой стрелять обучал и из револьвера, и из штурмовой винтовки, и из самозарядного пистолета. Он внушал, что в сии страшные времена всякой девице должно уметь оружием пользоваться для защиты чести своей… От Настиного монолога у Армитиджа закатились глаза. «Неудивительно, что корпоратские псы хотят её поймать, – подумал он про себя. – Изъясняется как блаженная дура, ей-богу. Я могу понять многое, но не её манеру общения а-ля девятнадцатый век!» – А ты всегда так странно разговариваешь? – спросил артист, немного погодя. – Как? – переспросила Настя. – Так, как я говорила сейчас? Чего же тут странного? Мне казалось, так все говорят. Все, кого я знаю – точно. – Так говорили лет двести назад, а то и больше. Такие обороты уже вышли из употребления ещё при бабушке моей бабушки! – Не задумывалась об этом, – пожала плечами Настя. – Но я свои рассказы и сочинения именно в таком архаичном стиле пишу. – Ладно, забей. – Армитидж поправил волосы. – Всё собрала? Настя кивнула, и спустя мгновение они вдвоём уже спускались по лестнице. Точнее, вышли оба одновременно, но Настя спускаться начала лишь погодя. Достав из кармана толстовки лист бумаги, она приклеила его к двери, предварительно написав с использованием маркера «Перманентный», содержащем в качестве пишущего материала чернила чёрного цвета на спиртовой основе, текстовое сообщение следующего содержания, адресованное неопределённому кругу лиц: «Квартира свободна. Живите, кто хотите» (оригинальная пунктуация сохранена). Наконец пара товарищей по несчастью выбралась из подъезда. Настя, в очередной раз впечатлившись открывающимися вверх крыльями чайки дверцами величественного антикварного «Делориана», села в машину. Армитидж ловко запрыгнул на водительское кресло, пристегнулся и завёл мотор. Авто, скользя по прожаренному солнцем асфальту, тронулось с места. – И куда нам теперь ехать? – обеспокоенно спросила Настя, когда они выехали на один из крупных проспектов. – В Красноярск, – глухо ответил Армитидж. Вопреки его ожиданиям, пробок на улице ему не встречалось. Никто не пытался покинуть город, паника не накрыла Нео-Норильск. Напротив – на протяжении нескольких километров машина Армитиджа была единственной, могущей встретиться кому-либо в городе. Остальные или выехали загодя, или – что было более вероятно – сидели по домам. Как оказалось – не зря. Стоило Армитиджу и Настеньке выехать на центральный проспект Нео-Норильска, как над головой снова стрекозой затрещал вертолёт воздушного патруля «Арасаки», но теперь их белый «Делориан DMC-12» окружили роем мотоциклисты. На ходу снимая с плеч штурмовые винтовки, арасаковские соло взяли авто на прицел. – Армитидж! – воскликнула испуганно Настя. – Нам конец! – У тебя мой револьвер. Сними одного байкера, – скомандовал он. – Я разберусь с остальными. – Но я никогда не стреляла по людям! – Они не люди, Настя. Не после того, как вступили в ряды арасаковских соло. Так что, если хочешь выжить – просто прицелься и стреляй. Лучше в голову. Настя кивнула. Армитидж опустил стекло окна, у которого она сидела, и та, дрожа от страха и сжимая побелевшими пальцами хромированный револьвер рок-музыканта, высунулась в окно. Интуитивно студентка взвела курок и выстрелила. Спецназовец на мотоцикле тут же откинулся назад и вылетел из седла, выпустив мотоцикл, и инерция проволокла его по дороге, бросив под байк товарища. Слева по «Делориану» прошёлся град ударов – близко идущие бойцы дали очередь из штурмовых винтовок. Армитидж почти сразу же дёрнул руль влево, и машина с силой впечаталась в троих мотоциклистов, сбив их с транспорта. Настя выстрелила ещё раз, убив оставшегося идущего справа соло. Когда мотоциклов позади не осталось, Настя нырнула обратно в салон, положив пистолет рядом с собой. – Оторвались! – облегчённо выдохнула она. – Ведь оторвались же? – Это ещё не самое страшное, – не сводя глаз с дороги, проговорил сероволосый. – Сейчас будем прорывать кордон. «Делориан» увеличил скорость, и вскоре перед товарищами показалось перекрытие. Южный выезд из Нео-Норильска перекрывал наскоро сооружённый блокпост, патрулируемый несколькими бойцами «Арасаки». От преследовавших товарищей до этого соло эти солдаты отличались автоматическими дробовиками и ручными пулемётами, скрывающими лица противогазами с красными окулярами и намного более тяжёлой бронёй, а на спинах их бронежилетов красовались белые нашивки «КРИЗИС-КОНТРОЛЬ». Это были бойцы отряда кризис-контроля «Арасаки» – элитная кавалерия корпорации, которую поднимали для регулирования чрезвычайных ситуаций и ликвидации массовых беспорядков. Гуманностью кризис-контроль никогда не отличался, и все митинги разгонялись ими одинаково – стрельбой по демонстрантам из пулемётов, до последнего выжившего. Трупы затем переезжали грузовиками. – Мы влипли, – обречённо вздохнула Настя. – Они нас точно убьют. – Не влипли, – ободрил её Армитидж. – Сейчас прорвёмся! Рокер дёрнул руль, одновременно зажав педаль тормоза. Автомобиль вошёл в занос и, к удивлению солдат кризис-контроля, сбил троих. Армитидж отжал тормоз и понёсся через шлагбаум напролом, сломав его пополам; снова выжал тормоз и резко развернулся на сто восемьдесят, будто бы собираясь ехать обратно. Затем рокер резким движением вынул из-под приборной панели дробовик – помповое штурмовое ружьё итальянского производства – и вышел из машины. Оперативники «Арасаки» перегруппировались, готовясь изрешетить нарушителей карантина, но Армитидж и Настя оказались быстрее. Точный выстрел из верного «Бенелли М3» уложил ближайшего к Армитиджу солдата кризис-контроля. Сразу после этого несколько бойцов дали по рокеру и его спутнице очередь из автодробовиков, от которой те едва успели увернуться. Настя старательно выцеливала из толпы наиболее уязвимого бойца, прежде чем выстрелить из рокерского револьвера. Очередной выстрел задел девушку. Её плечо обожгла острая боль, на толстовке проступило кровавое пятно. Армитидж же, управившись с двумя зажавшими его за ограждением блокпоста соло, в два прыжка достиг того, кто, выстрелив в Настю, перезаряжал своё оружие, и ударил его дробовиком по затылку. Солдат выхватил было из кобуры пистолет, но пинок по лодыжке сбил его с ног, и он выронил оружие. В момент Армитидж добил того выстрелом в лицо из дробовика. На перезарядку у мужчины времени уже не оставалось – откинув дробовик в салон авто и увернувшись от Настиного выстрела в стоящего перед ними соло, Армитидж развёл руки в стороны. Из локтей музыканта со свистом выскользнули блестящие на солнце клинки, и тот в тигрином прыжке вонзил их оставшемуся на улице бойцу в грудь. Тот закашлялся, из-под противогаза на асфальт потекла струйка крови, а затем ударом ноги в лицо кареглазый отправил его в полёт через ограждение. Из блокпоста вышло ещё трое таких же тяжеловооружённых спецов, но не успели они приготовиться и выстрелить, как один уже лежал с дырой в окуляре противогаза – Настя прикончила корпоративного мерзавца и, держась за раненое плечо, уползла в салон перезаряжаться. Армитидж лишь улыбнулся – и точными ударами отсёк оставшимся соло по одной руке. Те хором взвыли от боли, прежде чем, наконец, захлебнуться кровью, оказавшись пробитыми сзади титановыми клинками. Расправившись с отрядом кризис-контроля, Армитидж поспешил вернуться в машину. Увидев, что Настя держится за плечо, он без слов подошёл к ней и осмотрел рану. – Всё плохо? – дрожащим голосом спросила девушка. – Не очень, – рокер усмехнулся. – Повезло, что задело лишь немного. Жить будешь. – Армитидж вытащил из отсека аптечку и перевязал рану на Настином плече, обработав её. – Просто касательное ранение, небольшая царапина даже. А теперь мы сваливаем. Сюда в любой момент пригонят подкрепление – и тогда мы точно кончим, как Бонни и Клайд. – Да, Армитидж. Ты, наверное, прав, – пролепетала Настя. – Поехали отсюда. Сев за руль, Армитидж перезарядил дробовик и, убрав ствол под приборную панель, завёл автомобиль. «Делориан» развернулся, и Армитидж с Настей покинули Нео-Норильск, оставив за собой блокпост и трупы девятерых перебитых спецназовцев кризис-контроля «Арасаки». Читатель, постой! Ты, наверное, ожидаешь, что Армитидж и Настя будут колесить по миру, будто герои «Безумного Макса». Они доедут до Красноярска и продолжат свои приключения там. Но ты никогда не узнаешь, почему с Армитиджем не поехала его любимая жена певица Юна. Поэтому мы продолжим следить за приключениями Армитиджа, Насти и их противостоянием корпорации «Арасака». 9. Охота – Как мы могли допустить это?! – гневно глядя на секретаршу, вопрошала Алиса. – Какие-то черти в локдаун не только колесили по улицам, как ненормальные, но и перебили целую мотобригаду! А ещё, – Алиса сделала паузу, наливая себе виски, – а ещё убили весь отряд кризис-контроля на блокпосте! – Я пока не знаю, Алиса Георгиевна, – пожала плечами Яна. – Возможно, что они и правда страдали фелицитарным синдромом, что всё объясняет. Счастье толкает людей на по-настоящему кошмарные, невыразимые поступки. Потому мы и боремся против него, что оно есть хаос, страшнейшее из его порождений. – Меня не интересуют твои рассуждения и мистические рассусоливания про хаос! Вызови сюда службу безопасности, и немедленно! Яна кивнула и метнулась вниз. Достигнув своего рабочего стола, она сорвала с крючка телефонную гарнитуру и не глядя набрала номер. Спустя десять минут весь Нео-Норильск уже оглашался истеричным воем сирены, а его узенькие улочки и широкие проспекты прочёсывали ручные эскадроны смерти «Арасаки» – отряды кризис-контроля. Стрекотали в небе вертолёты, жужжали дроны, с грохотом по городу ездили чёрные БТРы, кое-где раздавались крики и автоматные очереди. «Всем оставаться дома до отмены всеобщего локдауна! – доносилось из репродукторов. – Неподчинение требованиям отрядов кризис-контроля карается смертью. Это не учения, повторяю – это не учения!» Чёрно-красный фургон въехал во двор одного из многочисленных спальных районов, оставшихся ещё со времён Советского Союза. Остановившись против подъезда номер четыре, он открылся, и из него тут же высыпали восьмеро бойцов кризис-контроля. Все в белом, с крупнокалиберными штурмовыми винтовками наперевес, они ворвались в подъезд. Один из солдат нёс штурмовой щит, двое других – реактивные гранатомёты. Врываясь поочерёдно в каждую из квартир, спецназовцы тщательно оглядывали каждый уголок, каждый закуток, и никто, кроме какого-то мальчика-подростка, не осмелился оказать сопротивления. Все знали: «Арасака» ищет счастливых. Мальчонка же, едва завидев в глазок отряд кризис-контроля, тут же побежал к окну, но не успел: дверь в считанные мгновенья оказалась взорвана, а беглец-неудачник – опрокинут короткой очередью в спину и добит контрольным в голову. Наконец отряд добрался до подозрительно тихой квартиры на третьем этаже. Взрыв – и вот перед бойцами опергруппы предстала пустая квартира. Мерно тикали ходики. В трубах за стеной прошелестела вода. В видимой с порога части гостиной сохранялся привычный бытовой беспорядок. И всё же чего-то не хватало… Или, вернее сказать, кого-то. – Обыщите здесь всё, – приказал один из солдат. Двое других спешно вошли в квартиру, всё так же держа автоматы наготове, принявшись осматривать каждый угол. В гостиной всё так же валялась раскиданной одежда, на письменном столе же ничего необычного не было – какие-то разбросанные бумаги, канцелярские принадлежности и – на полу под самым столом – сточившийся карандаш. – Она сбежала, – проговорил оперативник и тут же свалился замертво. Шлем его превратился в решето, содержимое черепа разлилось по полу подобно борщу из опрокинутой кастрюли. Кризис-контроль очень не любит неэффективных сотрудников. С быстротой молнии развернувшись, боец, расстрелявший своего коллегу, вскинул штурмовую винтовку на плечо и выдал по оставшимся оперативникам длинную очередь. Троих он убил сразу, но патроны быстро кончились. – Предатель! – крикнул один из оставшихся в живых боец, хватаясь за «Калашникова» и направляя оружие в сторону взбесившегося солдата. – Я накажу тебя от лица корпорации! – Выстрелить он не успел: две короткие очереди обезножили его, и жизнь ещё одного агента кризис-контроля скоро оборвалась громким криком и кровавым фонтаном. Вскоре в квартире Настеньки остались только двое – обезумевший боец, отбросивший автомат в сторону, и ещё один оперативник кризис-контроля «Арасаки», в панике отступавший назад к стене. – К-кто ты? – с дрожью в голосе спросил он, видя, как враг наставляет на него пистолет – автоматический десятимиллиметровый «Харланд-710». Солдат кивнул и снял со своей головы тяжёлый шлем, а затем и балаклаву. На испуганного животной яростью к товарищам бойца глядел сухощавый старик с седыми кудрями и голубыми глазами. Эти же самые глаза семнадцать лет назад обводили взглядом актовый зал «Арасака-Плаза» в Нео-Норильске во время корпоратива в честь дня рождения Алисы Горбуновой. Сейчас же в его взгляде читалась лишь ненависть – к корпорации и к тому укладу жизни, что они навязали людям, запретив им счастье. – Сойер, – ответил старик, ощерившись. – Полярный просил передать тебе пару мятных капучино, ублюдок. – С этими словами он дважды выстрелил оставшемуся бойцу кризис-контроля в голову. У всех бойцов отряда, в котором был Сойер, были на вооружении сравнительно простые и дешёвые пистолеты – десятимиллиметровые «Харланды» 710-й модели. Они не комплектовались никакой электроникой с завода, но по желанию могли иметь платформу умного оружия и соответствующие интерфейсы, да и просто были легко модифицируемы. Задержавшись в квартире, Сойер собрал у убитых «товарищей» по отряду обоймы для пистолета и, сбросив балаклаву и шлем, направился к платяному шкафу. Ещё минут пять ушло у него, чтобы переодеться в гражданское и распихать по карманам магазины с патронами, после чего бывший актёр и комик уже выходил из подъезда с пистолетом в правой руке, некогда заменённой бионическим имплантом. Времени у старика было мало. Минут через десять, по его расчётам, «Арасака» стянет сюда подкрепление в виде ещё большего числа отрядов кризис-контроля – и тогда он точно труп. Сойер быстрым шагом прошествовал в сторону соседнего двора. Прямо у одного из подъездов стоящей под прямым углом к Настиной пятиэтажки стоял мотоцикл, с которым возился какой-то лысый мужик в кожаной куртке. Сойер подошёл к нему и, сходу направив ему в лицо пистолет, таким же холодным тоном проговорил: – Мне нужна твоя одежда и твой мотоцикл. Быстро. От неожиданности и испуга лысый заверещал и дрожащей рукой передал нежданному визитёру ключи от байка.