Если она тут есть, логично обратиться к священнику. — Точно, — согласилась Женька, и мы направились к церкви. Божий храм, недавно отремонтированный, был обнесен невысокой металлической оградой. Слева находились хозяйственные постройки, справа открывался прекрасный вид на реку, луг и лес, который отсюда казался совершенно непроходимым, девственная природа, да и только. Церковь была закрыта, возле хозяйственных построек стоял «Москвич» с поднятым капотом, и мы побрели туда. Поблизости от машины людей тоже не оказалось, мы деликатно покашляли, в сарае наметилось какое-то движение, я в него заглянула и увидела священнослужителя, который торопливо что-то прятал в стеклянной банке. В сарае попахивало табаком, но я на это вряд ли бы обратила внимание, если бы не излишняя суетливость батюшки. Он повернулся, увидел меня, пробормотал: «Тьфу, пропасть», — и нахмурился, после чего шагнул навстречу, степенно поздоровавшись, а я сделала вывод, что батюшка прятался в сарае с намерением предаться пороку, то есть покурить в тишине и спокойствии, но наше появление всю малину ему испортило. — Здравствуйте! — радостно завопила Женька. Батюшка вздрогнул, после чего поздоровался повторно, а я принялась его разглядывать. Лет ему было не больше тридцати, высокий, довольно деликатного телосложения, он изо всех сил старался выглядеть солидно. Этому сильно препятствовал тот факт, что лицо батюшки солидностью похвастать никак не могло, так как он был конопат, рыжеватые волосы густотой не радовали, бороденка тоже не впечатляла. По этой причине или по какой другой глаза священника имели страдальческое выражение. — Простите, что побеспокоили, продолжала излучать сияние Женька и полезла в сумку за своим удостоверением. — Мы из газеты… Тут из-за церкви появилась старушка в белом платочке и крикнула: — Отец Сергей… Тот недовольно махнул рукой, и бабку как ветром сдуло, из чего я сделала вывод, что, несмотря на забавную внешность, батюшка держит паству в строгости. Он заглянул в Женькино удостоверение, кивнул, но продолжал хмуриться, как видно, очень переживал, что мы застукали его за неблаговидным делом. — Это Анфиса, — немного невпопад заявила Женька, ткнув в меня пальцем. — Мое имя вы видели, то есть… — Отец Сергей, — влезла я, — мы к вам вот по какому делу. В редакцию пришло письмо от жительницы деревни Липатове. Лицо отца Сергея скривилось, точно от зубной боли. Думаю, батюшка бы плюнул в досаде, но сдержался и только спросил с отчаянием: — Игнатова писала? — Игнатова, — кивнула Женька. — Все никак не угомонится, — вздохнул отец Сергей. — Что, часто пишет? — проявила интерес Женька. — Часто. И помногу. Владыке три письма отправила. Даром что до почты никак не доберешься, она внука за тридцать километров посылает, а его и за десять метров отпускать нельзя, потому что… Сами увидите… Одно беспокойство всей округе. — А на что Игнатова владыке жаловалась? — спросила Женька. Батюшка недовольно взглянул на нее и не без язвительности спросил: — А в газету на что? — На нечистую силу, — брякнула я. Батюшка закатил глаза с досады и тяжко вздохнул, а подружка ткнула меня локтем в бок. — Вот что, пойдемте в дом… присядем, — без особой охоты предложил отец Сергей, и мы гуськом по песчаной тропинке обогнули церковь и вышли к добротному дому с резным крылечком, на котором в настоящий момент сидела старушка в платочке. При нашем приближении она вскочила, а батюшка сказал: — Евдокия, напои гостей чаем. — Не беспокойтесь, — затараторила Женька, но батюшка был непреклонен, и вскоре мы устроились на веранде за круглым столом, украшением которого был медный самовар. Тут бы и приступить к беседе, но нас с Женькой здорово отвлекло одно обстоятельство. Не успели мы устроиться на веранде, как дверь, ведущая в дом, приоткрылась и в проеме возникла веснушчатая физиономия девчушки лет девяти с тонкими косичками, я ей подмигнула, девчушка хихикнула и исчезла, но через мгновение появилась вновь, и не одна. Рядом с первой мордашкой возникла другая, очень похожая на первую. Я опять подмигнула, и они исчезли, после чего я. смогла лицезреть уже трех девчонок, надо полагать, погодок. Через пять минут я насчитала шестерых детишек женского пола и на отца Сергея глянула по-другому, с большим пониманием. Когда появился годовалый карапуз в платьишке с чужого плеча, отец Сергей обратил внимание на эту делегацию и грозно шикнул, после чего девичий табунок удалился и больше нам на глаза не показывался. Зато на веранду вышла дородная женщина со смешливыми глазами, круглолицая, симпатичная и с младенцем на руках. Нараспев сказала: «Здравствуйте» — и устроилась на диванчике. Отец Сергей попытался глазами выказать недовольство, но не преуспел. Супруга, которую звали Ольга Юрьевна, твердо вознамерилась узнать, что мы за гости, а узнав, приняла в беседе самое деятельное участие. После приветствий и знакомства речь поначалу зашла не о Липатове, а о детях, потому что, кивнув на младенца, мирно посапывающего на руках матери, я спросила: — Мальчик? — Девочка, — весело сообщила Ольга, — одни девчонки… — Она хихикнула и сморщила нос, а мы с Женькой заулыбались, точно находили в данном обстоятельстве что-то чрезвычайно забавное. Батюшка едва заметно вздохнул, мы немного развили тему детей, но особо увлекаться нам не позволила Женька. Она достала из сумки письмо. Игнатовой, которое прихватила специально для этой цели из машины, и зачитала его вслух. Отец Сергей болезненно морщился, а матушка слушала внимательно и время от времени кивала, точно соглашаясь. — Ну, тетка Августа, — без всякого пастырского смирения проворчал батюшка, — такое в газету понаписать… Греха не боится. — Так что же, все не правда? — усмехнулась Женька. — Почему все? — вздохнул отец Сергей. — Мост в самом деле снесло, и начальству до этого дела нет. Липатове точно на острове, и, чтоб туда попасть, такой крюк делаешь, да и то не на всякой машине проедешь. Речка хоть и плохонькая, но ведь через нее не перепрыгнешь, а у местных лодок нет, раньше без надобности были, а теперь где же их взять? Это ведь не гвоздь, в магазине не купишь. И со средствами массовой информации тоже беда по причине все той же труднодоступности. А теперь еще и провода срезали, так что все Липатове без электричества осталось. Живут там люди пожилые и… В общем, все, что там о нечистой силе, — это глупость, сами понимаете, а также самообман, происходящий от злоупотреблений… — Каких злоупотреблений? — не поняла я. Батюшка вздохнул, а матушка весело пояснила: — У них там в каждом доме самогонку производят, а сбывать ее некуда. Вот русалки мужикам и мерещатся, всей деревней чертей гоняют, господи, прости… — Матушка торопливо перекрестилась, виновато косясь на супруга. — Вот оно что, — озадачилась Женька. — А участковый, он тоже пьет? — Нет. Не скажу. Выпивает, конечно, но на общем фоне можно сказать — совершенно не злоупотребляет. Формулировка мне показалась довольно затейливой, что значит, к примеру, «на общем фоне»? Но лезть с такого рода вопросами я поостереглась и ждала, что дальше скажет отец Сергей, но батюшка замолчал. — Так случай, описанный в письме, имел место? — спросила Женька. Отец Сергей пожал плечами: — Василия Ивановича, участкового то есть, липатовские совершенно замучили. Он пошел проверить, да, видно, заплутался на болоте. — Это он вам рассказал? — Он у нас молчун и особо ничего не рассказывал. Но и так ясно. — А люди действительно в тех краях пропадали? — Пропадали, — покаянно кивнул отец Сергей. — Только вы поймите, там с трех сторон река, а с четвертой болото. Летом дачники кто за клюквой, кто за черникой, а с болотом шутки плохи. И леса здесь такие, ого-го, заплутать не трудно. И лихие люди, к несчастью, тоже нас стороной не обошли. Святотатство форменное: часовню ограбили, икону украли, с девятнадцатого века в ней находившуюся. Церковную кружку унесли, позарились. Срам, да и только. — А еще Петра Наумовича убили, — вздохнула матушка. — Кто такой Петр Наумович? — насторожилась Женька. — Как же, Петр Наумович Холмогорский… Фамилия показалась мне знакомой, я перевела взгляд на Женьку, на лице которой отобразился напряженный мыслительный процесс. — Неужто не знаете? — ахнула матушка. — Он ведь человек очень известный. — Как же, как же, — обрадовалась Женька, — художник, писатель, краеведением занимался? — Точно. Очень много полезного для людей сделал. Церковь помогал восстановить, да и вообще… Вот скоро три года, как погиб. До сих пор убийцы не найдены. — Нельзя ли об этом поподробнее? — сощурила зеленые глазищи подружка. Батюшка вздохнул, но его супруга приступила к рассказу с большой охотой: — Петр Наумович жил в Красном Селе, на той стороне реки, от Липатова километров десять будет. Дом у него на отшибе стоял, большой дом, прямо на холме, бывшая помещичья усадьба. Петр Наумович его отреставрировал на свои средства. Музей мечтал создать, быт русской усадьбы. А еще галерею, он ведь картины коллекционировал, очень ценные. Его уговаривали их в столицу перевезти, а он отвечал, что в столице и так музеев много, а в провинции тоже люди. Здесь его родные места, он сам-то родом из Фрязина, вот и радел за земляков, хотел о себе светлую память оставить. Человеком он был уже в преклонных летах, о душе много думал. И у кого только на него рука поднялась… — с горечью покачала головой матушка, а батюшка кивнул и добавил: — Да-а… — И никаких следов? — Нет. Хотя наше милицейское начальство старалось и из Москвы людей присылали, но все впустую. Убийцы как в воду канули, хотя уйти им, если верить начальству, некуда. Я слушала Ольгу и пыталась припомнить обстоятельства той трагедии. Дело действительно вышло громким, потрясшим не только две соседствующие области. Ему много уделяли внимания средства массовой информации. Однако ничего толком я вспомнить не могла и удвоила внимание, решив позже выспросить Женьку, у нее память получше моей, авось что и расскажет. Матушка еще раз вздохнула и замолчала. Неожиданно история меня заинтересовала, и я надеялась на продолжение. — И что потом? — не очень вежливо спросила я. — Ничего, — пожал плечами батюшка. — Музей, конечно, открыли, назвали именем Петра Наумовича, а его похоронили в парке, рядом с домом, как он завещал, в музее теперь за хозяйку его жена, очень хорошая женщина и верующая. Помогает всем, чем может, а похищенные ценности до сих пор не найдены, и нас всех это очень удручает. Выходит, лучше б Петр Наумович их в свое время в столицу отдал, там охрана надежнее, да и вообще… Женька почесала нос и, должно быть, решив, что мы довольно далеко отошли от первоначальной темы разговора, спросила: — Значит, отец Сергей, ничего противоестественного в Липатове не происходит? — Для меня противоестественно, что люди бога не боятся, — нахмурился он, голос его зазвучал сурово. — А местные власти… — Он рукой махнул в досаде. — Нет нигде порядка. Тут Женька взглянула на часы, и я тоже. Если мы думали воспользоваться услугами юного бизнесмена, стоило поторопиться.