– Посидим еще. А то Матвей чахнет все больше с каждым днем. Ты не против? – Только приветствую. Всегда рад честной компании. Я подозвал полового. – Олег, нам бы еще водочки. Кстати: а где осетр? Он убежал. Вскоре все было подано. Хлопнули еще по одной, и я впервые в жизни поел осетрины. Рыба как рыба, ничего особенного. Егорий рассказал, старушка была и ему, и харчам рада. О том, что мы с Фролом можем жить, сколько угодно. Нет денег, ну и ладно. Потом Аграфена (её так зовут) пыталась его покормить. Егор сказал, что сильно занят, придет поздно и ждать его не нужно. Усадил ее кушать, проследил за ней, чтобы не берегла ему куски. Сообщил, что поест на работе и убежал. Ушкуйники спросили, почему я без жилья. Объяснил, что в Новгороде второй день. И тут объявился Матвей. Он подошел железной поступью командора. Похоже мямля и рохля исчез. Оглядел всех орлиным взором. – Оставьте нас. Ушкуйники исчезли в момент. Мои парни глядели на меня, ожидая команды. Молодцы! Трусов не люблю. – Ребята, погуляйте где-нибудь близко, – попросил свою команду я. – На улицу можно? – Подышите. Перевел глаза на бойца-профессионала из спецназа Древней Руси. – Слушаю. – Подумал, решил: петь будешь ты, хочешь один, хочешь с командой. – Они мне нужны, чтобы мешающую старушонку убрать подальше от девицы, один не справлюсь. – Хочешь, моих еще тридцать человек возьми, в любой момент подгоню. – Обойдемся, можем напугать девицу. Когда начнем? – Завтра, устал я возле нее сопли жевать. – Вот это речь не мальчика, а мужа! – Сколько денег возьмешь? – Сейчас мне пять рублей, завтра ребятам также. Матвей высыпал деньги. – Возьми сразу десять. Обязательно будь сам. Я новичок, а ты похоже, человек опытный. При ней не растеряешься. В случае чего, моего мнения не спрашивай, командуй, как своими парнями. Я тебе верю. – Объясни музыкантам, куда пройти. – А тебе нельзя? – Не местный. Он унесся, как молния. Действительно, быстр. Не успел дух перевести, как мои музыканты с Матвеем во главе уже усаживалась за столом. – Объясняй. Ушкуйник начал говорить. Длилось это недолго – двое из наших эту церковь прекрасно знали. Боец ушел к своим. Я начал объяснять музыкантам, что завтра будем делать. Быстро понял, что все надо показывать на местности, с прогоном текста и музыки. А то тут они отвлекутся, тут испугаются. Ох, не зря военные устраивают учения. Когда я был студентом, нас пять лет из шести учили военному делу в теории. А потом вывезли в лагеря. Там мы жили в армейских палатках вместе с обычными воинскими подразделениями. Одели в шинели, кормили вместе с солдатами, гоняли бегом на марш-броски с полной выкладкой. Как-то на одном из этих бросков увидели гриб взрыва, знакомый каждому по фотографиям. Атомный, ахнули мы. И стояли, разинув рты, вместо осмысленных действий, которым были обучены. Наше оцепенение прервал преподаватель нашей военной кафедры, подполковник: чего встали? Залюбовались взрывом бочки с бензином? Шагом марш! На врачебной стезе слушать преподавателя в тихой аудитории и возиться с больным при работе в «Скорой помощи», где я долгое время подрабатывал – две большие разницы. Человек, которого лечишь, может быть буйным, пьяным, вырывающимся, пытающимся тебя ударить (иногда ему это удается), а ты делаешь свое дело. Пациент теряет кровь, задыхается, времени лишнего нет. Решения часто должны быть мгновенными. Моих музыкантов тоже надо обкатать. Я взял с собой на завтрак сыра, колбаски, вареных яиц. Доплатил. Поговорил с Олегом насчет давешних приказчиков и ссоры с ними. – Редкие сволочи, – заметил Акимович – на работе перед всеми гнутся, а уж тут чего творят! Ну ладно, передо мной выделываются. На копейку возьмут, а уж гонору-то, претензий – тьма. Если видят, что человек один, могут его донять и, выманив на улицу, избить вдвоем. Я не раз корчмарю рассказывал про их проделки. А он: у меня в заведении тихо, а копейку они несут. Не понимает, что приличный человек сюда больше и не покажется, знакомым тоже отсоветует. Потеряет хозяин реальные деньги. Мне не верит. Это, говорит, из-за того, что чаевых от них тебе мало. А они мне гроша сроду не давали. С тобой-то шумели бы недолго. Встали бы твои ребята – враз бы сели приказчики за свой столик без дальнейших претензий. А ушкуйники за тебя встали – торгаши больше сюда не придут. Одного на улице встретят, обегут по кривой. – Что, бойцы так страшны? – Покалечат, а то и убьют враз. А хозяин приказчиков, если узнает, что у них какие-то распри с такими оптовиками, выкинет мгновенно. Я выдал полтину чаевых. Половой замаслился. – Вы обязательно заходите к нам почаще. – К тебе лично, – уточнил я. Его чувства ко мне достигли апогея. Он проводил меня не только до двери, но и далеко за порог. А мы пошли к месту завтрашней, уже оплаченной, работы. Церквушка была небольшая, но очень приятная снаружи. Подойдя к крыльцу, я осмотрелся. Вроде никаких нюансов. Отошел на три шага. Скомандовал: – Отсюда пойдем. Ребята молча двинулись за мной следом. Еще через несколько шагов: – Отсюда заиграем. Музыканты тут же сообщили, что нищие тянутся отсюда ещё изрядно: кто сидит, кто стоит. – И что? – Так они же заорут, драться полезут. – Почему? – Церковь активно с амвона призывает запретить дьяволовых слуг -скоморохов. Попрошайки, они тут активно зарабатывают, нас черт посылает, у них кусок хлеба отнять. – Вот оно как… Я прикинул, кто мне меньше всех нужен. – Вот ты, – ткнул пальцем в парня с трещоткой, – пройдешь после нищих шагов пять, встанешь и будешь слушать. – Чего? – Мы немножко отойдем. И я заиграю на домре. Когда перестанешь меня слышать, беги к нам. Понял? – Да, да. И мы пошли. Заиграли и запели. И оказалось, что у меня играть, петь и идти одновременно, хорошо не получается. А рисковать нельзя. И учиться некогда. Спросил у ребят: – Может быть, кто хоть как-то на домре играет? После небольшой заминки отозвался парень с бубном. – Я немножко учился. Показал перебор струн, сыграл, спел. Передал ему инструмент. – Пробуй. Он попробовал, получилось. Правда не очень. Потренируем. Спросил молодца: – Ты ночуешь у кого? – У дальних родственников. – Если не придешь сегодня на ночь, не сильно расстроятся? – Двоюродный брат Семен и не заметит, а его жена Авдотья вечерок отдохнет от своего гнуса, о том, как родственник все в доме сожрал. – Надо сегодня переночевать с нами, подучиться. – С удовольствием. – Ну, думаю по музыкальной части – все. Пошли по организационной. К первой службе всем подойти сюда. По моей команде идем с ушкуйником за девушкой со старухой. Махну рукой, заиграете эту мелодию, сейчас без домры. Матвей будет размахивать руками, внимание не обращать. Музыканты начали. Послушал. Приемлемо. – Я запою, когда решу. Махнул рукой. Понеслось. Вступил, когда они сыгрались.