– Ты тот поганец, что его на лесопилку с ушкуя сманил! Самого молодого атамана! – Тот, тот, – не стал отпираться я. – И чего приперся? – Тебя из лавки сманивать. Блеск в глазах у пациента погас. – До ближайшего погоста можешь сманить. Только не взыщи – волоки сам. Я от болей уж и шевелиться бросил. Не ем третий день, жена только губы смачивает. – Сниму сейчас боли, выслушаешь меня спокойно? – Дерзай. Только дело это дохлое. Дохлое дело я исполнил секунд за пять, волхв Добрыня выучил в свое время от души. – Хорош валяться! Вставай – поесть тебе пора, пока не помер с голодухи. – Да боли… – Забудь, пока я рядом. Еда-то в доме есть? А то до харчевни прошвырнемся, я угощаю. Вначале не поверил. Потом тихонько завозился. Повернулся на бок. Отлежал, спину-то, поди, за трое суток. – Хорош волынить, вставай! Осторожненько сел. В голубых глазах плескалась тихая радость. – Неужели и встать можно? – Прыгать и таскать тяжести – не советую. Сидеть и вставать можно. Идти на кухню – нужно! Тут пришла жена. – Господи! Сел! – Переодень меня, обделался весь, перед человеком неудобно. Я прошел на кухню. Путята появился через пару минут, голодный, как волк. Рявкнул: – Поешь со мной! Я от еды отказался. – У сына вашего отобедал, сыт пока. Ты кушай, а я пока погляжу кое-что по лечебной части. Настаивать он не стал – не до того было, вгрызался уже в бараний бок, смачно перекрывая его обильно промасленной ячневой кашей. От ломтя ржаного рвал зубами здоровенные куски. Эх, поедим! Я занялся делом. Через минуту все стало ясно. Грыжа межпозвонкового диска в поясничном отделе позвоночника вылезла на нервный ствол – отсюда и дикие боли. Я их снял временно, на 10-12 часов. Теперь надо эту болячку реально вылечить. Проверил цела ли оболочка диска, нет ли онкологии, не сильно ли вылезла эта гадость – все было приемлемо. Путята уже ел поспокойнее. – Много не ешь, – предостерег я его, – а то очень плохо станет. Лучше попозже еще раз навалишься. Мужик оказался разумным. Вздохнул, рыгнул, отставил тарелку, положил ложку, запил каким-то отваром, и мы вернулись в его комнату. Жена осталась ковыряться на кухне. – Так я тебя слушаю. – Болезнь у тебя поганая. Ни волхвы, ни костоправы не помогут. Я могу вылечить. – А ты что за кудесник? – Я пришел из очень далеких мест, и лечу совершенно иначе, чем местные. – А чего там лечить? Не болит же ничего! – Это ненадолго. К ночи или завтра к утру прихватит пуще прежнего. – Да все прошло, одолел ты эту напасть! Я вздохнул. – Это было, как в драке. Стукнул противника по носу кулаком, он и отвлекся. А к ночи вражина отойдет от моей плюхи, и начнет тебе жилы рвать пуще прежнего. – Не верю! – Тогда прощай. Когда поверишь, найдешь меня через побратима Матвея – Ермолая. И, понимая, что дальнейшие беседы пока бесполезны, ушел. Глава 21 Возле приемного покоя толпились женщины. Слабый пол окреп духом от общения с Игорем – ведун всегда на месте, в отличие от прежнего работничка, извечного шлюна. Лечение продолжается целый день, а не так как раньше – этих приму, а остальные пошли вон! А сегодня вообще не приму! Денег берет так же, а лечит гораздо дольше – значит, лучше, внимательнее. Богуслав, сидя на лавочке, глядел в глаза Марфе, и что-то ей втолковывал – ума, видать, заливал. Мне махнул – проходи, не мешай. На кухне Федор обрабатывал говядину для пеммикана – отделял мясо от пленок и жил, а Ваня с Наиной меленько нарезали рябину. Стал втолковывать повару суть рецепта. – Тебе потом надо будет мясо настругать тонкими ломтиками, и долго, ну скажем с полдня, сушить на горячей, но не огненной плите. Лучше пересушить, чем не досушить. Увидишь, что полностью просохло, разотри ломтики в порошок. Перемешай с кусочками ягод рябины. Ягоды сверх меры не клади, сильно кислить будет. Залей все топленым жиром, еще раз замеси. – А чего сколько брать? – Мяса втрое больше чем сала. – Жирно будет! – Об этом не горюй. Кому жирно – сухариков из хлебца порубает. Через пару дней с голодухи пеммикан на лету ловить будет. Мне, главное, чтобы не портилось, а вкус дело десятое. Поэтому – круто посоли, ну и немного специй добавь. Выложи все это тонким слоем, толщиной, скажем, в два пальца (до дюйма еще несколько сотен лет! Интересно, а у дошлых англичан, известных химиков-механиков, он уже появился?) на противень. Грей посильнее, чем когда чистое мясо сушил, но особо не кипяти. Будет переть лишнее сало, ножичком счищай. Не торопись! Надо, чтобы оттуда с паром, вся лишняя вода вышла. Все переделал, дай остыть и нарезай ломтиками с пол ладони каждый. У тебя тут жарко, поэтому оттащи в гостевую комнату, на стенку в какой-нибудь сумке повесь – пусть в холодке до нашей отправки побудет. – Не испортится? – А если испортится, всей голодной толпой тебя дубасить будем. Особо Богуслава берегись – он у нас зверски злобен, одно слово – боярин. Выручит тебя только Матвей. Он из ушкуйников – сразу зарежет. Хочешь уберечься, суши и соли от души! Так что возись спокойно, а мы, чтобы тебе не мешать, на рынок пойдем. – А чего будем покупать? – оживилась деловитая кудесница. – Оденемся все трое для похода. – А у нас денег нету… – У меня есть. Все расходы оплачу. Наину это сильно порадовало – одеться за мужской счет – это заветная мечта почти каждой женщины. – Идем скорее! – начала горячиться она. Сейчас побежим, подумалось мне. Вслух сказал иначе: – Надо денег с собой взять. И посоветоваться с кем-нибудь поопытнее нас. – Не надо ни с кем советоваться! Я все знаю! Ну разве было в этой жизни иначе у спутниц нашей жизни! – А денег надо взять побольше. И это обычнейшее женское предложение, когда нужно купить что-то им лично. Насыпал полные карманы денег, набил ими здоровенный кошель, и мы пошли на базар. Кроме нас троих, остальные спасатели цивилизации, были и одеты, и обуты. У нас с Ваней не было и особых вариантов – купим и обработаем, как у Матвея, опытного путешественника. Зато Наина хотела очень многого. Бобровая шуба. Ничего, что она нам обойдется в десять раз дороже заячьей – перетерпим! Какие-то невиданные сарафаны и душегреи, обильно расшитые вышивками, золотые и серебряные украшения, чтобы прилично выглядеть в дороге. Обувь – низенькие сафьяновые полусапожки, богато изукрашенные. На все эти расходы можно было бы пойти, но смущала техническая сторона дела. – Послушай, прорицательница, так дело не пойдет, – вмешался в женские мечты я.