– А вы без сабельки. Посмеялись, сделали заказ. Половой погнал на кухню. Поговорили. Оказалось, что ушкуйник не мог утром есть из-за волнения – вдруг замечательнейшая девушка Новгорода не обратит на нас внимания. – До последнего не верил! А ты молодец: все и спел, и сказал, как было нужно. Без тебя, будь я один, ничего бы не получилось! Это тебе не половцев резать, – гордо подумалось великолепному скромняге – мне. – Ну ты же ослаб, не дирижировал. Я даже усомнился, скажешь ли чего, когда стоять будете рядом. Гляжу – оживился, говоришь. – Меня при ней оцепенение взяло. Про то, что руками надо махать, совсем забыл. Но ты все правильно доложил – кто я, как зовут, что хочу жениться. И мы с ней все обсудили. Замуж она за меня пойдет, родителей уговорит. Узнал, что Елена, когда мы ходили к половцам, переживала – вдруг бросил. И, спасибо тебе за то, как ты мои качества расписал. Мне бы она, может, и не поверила. – А знаешь, что главное в моих восхвалениях? – Что? – А то, что теперь, если родители сильно будут упорствовать, ее силой утаскивать не надо. Куда скажешь, туда и пойдет. – Не очень-то верится. – Ну дай бог, обойдется без этого. Акимович уже натащил всего. Водки брать не стали, оба не любители, пиво не уважаем. Матвей высказал свою точку зрения: это для немцев. Я с раннего утра есть не особенно люблю, у квартирной хозяйки перед уходом хватанул всего лишь вареное яичко с каким-то взваром. Поэтому на местных гусей-лебедей накинулись как стая оголодавших волков. В основном наевшись, стали разговаривать. – Да, выручил ты меня. А то сидел, горевал, не знал с чего начать, вроде уже все перепробовал – плохо дело. И тут ты – и с такой мыслью! Я бы и за десять лет такого не выдумал. Не дано. Друзья ничего путевого посоветовать не могли – одна у них идея – хватай и увози! Я сидел и думал: как говорят французы – тысяча голов лягушек не заменят одну голову лосося. Ума у меня не вот, что палата, но всегда был склонен к нетрадиционным решениям. – Если все получится, после свадьбы – проси, чего хочешь. Все отдам, что могу, все сделаю. – Деньги ты мне уже заплатил, больше не спрошу. А вот помочь, когда решишь, что пора пришла, помоги. – Если в моих силах… – Я вот о чем: ты как биться можешь? – Прибить кого надо? Покалечить или убить? Моральных проблем на привычном занятии не возникло никаких. – Нет такой заботы пока. Проблема в том, что меня самого вчера думали избить, а по дороге пытались убить. – И как же ты вывернулся? Боец хороший? – Воин из меня никакой. Наставника сроду не было. – А как же все обошлось? – Вчера ушкуйники подошли, хотели тебя развеять. Попутно отогнали двух наглецов. В дороге поймали посланные нас убить. Я двоих приложил из самострела. – Попал? – Это можно и без обучения, лишь бы подошли поближе. А вот дальше десяти шагов уже надо тренироваться. Матвей заинтересовался. – Покажешь мне, как время будет? А то в лавках вижу, а пользоваться – не пришлось. Наши говорят, что этим только разбойники орудуют. – Есть свои плюсы и свои минусы. – Расскажи про минусы. – Заряжается долго, стоит дорого, стрела из лука летит дальше. В свою пору я заинтересовался этим вопросом, читая книгу про очередного ловкого попаданца, и просмотрел в интернете несколько подборок по этому поводу. Многое узнал: арбалет упомянут еще в Библии (сам в ней такого не видел), узнал длину болта и количество шагов, на которые он улетает, и много всего интересного в сегодняшней моей жизни. У ушкуйника угас интерес в глазах. – Зачем же он, этот самострел, нужен? – Расскажу про плюсы. Первый: пробивает любую кольчугу, особенно, если ближе тридцати шагов. Исчезнувший было интерес вспыхнул с новой силой. – Неужели любую? Прямо хотелось бросить: нехороший буду, зуб даю! Но шуточки в тюремном стиле привьются еще не скоро. – Те, двое убитых, оба в хороших кольчугах были. Фрол их потом продал. – А почему не ты? – Он купец, а я певец. Хотелось добавить для полноты рифмы: а им… В общем, настигла их нехорошая кончина. М-да, видимо, выход вчерашнего алкоголя. Вспомнилось, как в брежневскую пору, читал где-то в прессе (И – боже вас сохрани – не читайте перед обедом советских газет, – как написал в «Собачьем сердце» великий Михаил Афанасьевич Булгаков) о том, как бороться с попытками на массовой гулянке налить вам водки. Нужно встать, привлечь к себе внимание и, уняв, общий гвалт, громко объявить: абстинент! Видимо, имелось в виду, что термин общепринят, и абсолютно известен окружающим. А варианты, когда народ будет у тебя выяснять, что это за никому не ведомая лабуда и зачем ты это ляпнул, а потом весь вечер уламывать выпить рюмочку, не рассматриваются. А наш народ, удивляющий весь мир своими особенностями (уж не немцы какие-нибудь!), всегда поражал и меня, ярко выраженного русака, у которого четыре поколения русских предков абсолютно известны, тем, что наливает спиртное человеку, жестко отказывающемуся, неважно по каким причинам и настаивают, чтобы он это пил. До этого обсудив, что имярек склонен к запоям, не раз лечился, сейчас не пьет и как рады мать, жена и дети – сегодня его же и убеждают: ну что тебе будет с рюмки-то! А он, вместо того, чтобы встать и убежать от этих страшных врагов, сидит, вяло отказывается и, чаще всего, пьет. И понеслось! А уйти было неудобно… В собственной блевотине лежать – удобно! Лишиться жены, детей, работы – наплевать! Терпеть это долго будет только мать. Умрет, правда, пораньше с горя – ну против этой рюмочки, все это – фигня и мелочь! – Еще, – продолжил я, – ловко стрелять из-за укрытия. – Мне это ни к чему, – заупрямился молодой смельчак. – Конечно, в уютной харчевне – незачем. А вот, положим, ты на ушкуе, а по берегу скачут степняки, все очень хорошие стрелки из лука. – Мы не хуже! – Конечно. Обычно вас сколько? Самое меньшее. Он задумался. – Ну, положим, сто сорок. – А тех гораздо больше. Столько, что на берегу драться не будешь. – Да я… – Ты можешь и один кинуться. А у всех жены, дети, кое у кого очень любимые невесты. А у тебя – ни папы, ни мамы, ни деток. – Родители живы! – А невеста поплачет с полгодика и замуж выйдет. – Она не такая! – Значит, прорыдает год или два. – Ну, один-то я на такую толпу и не полезу. – А что будешь делать? – Бросим весла, ляжем на дно. – А враги уже нашли лодки, набились в них и поплыли вас резать. – А мы встанем, схватим луки, прицелимся… – И будете утыканы стрелами, как ежик иголками. – А щит… – Будет мешать стрелять из лука. Матвей еще подумал и понурился. Что ж ты молодец не весел, буйну голову повесил? – А хорошо было бы сделать вот что: лежать за бортами ушкуя. Внезапно высунуться из-за досок, и, молниеносно прицелившись, стрельнуть в чужих. – Поиграть в ежа? – Лучник за это время прицелиться не успевает. А тебе, с заряженным самострелом, много времени на это не надо. И что хочу отметить: в других землях обычно на десять ратников один с арбалетом. И вот прикинь, как на разных кораблях, в разных их местах, резко поднимаются люди, в разное время, четырнадцать человек, с неведомым для степняков оружием, очень быстро стреляют и исчезают за бортом.