Матвей уже был охвачен идеей. – Это ведь и лодки им можно пробить! – А они деревянные? – Откуда у степняков что добротное, кроме луков. Сабли, и те у русских стараются купить. Или, кто побогаче, берут из дамасской стали. В неведомом Дамаске делают. Слыхал про такой? – Я там жил как-то. На самом деле только читал о нем. Ушкуйник разинул рот от удивления. – Это что, страна такая? – Крупный город. – А где? – Далеко на юге. Жарко там очень и сухо. – А что за народ? – Арабы. – Нехристи? – Мусульмане. Но и христиан немало. – Католики? – Они там православие раньше нас приняли. – Как это? – А так. Они прежде принадлежали Византии, Константинополю. – Не знаю. – Знаешь. Только называешь по-другому. У нас его зовут Царьградом. – Да вся наша вера пошла оттуда! А у католиков Рим какой-то. Я не стал вступать в теологические беседы, и мы продолжили. – А тебя как туда занесло? – Угнали в рабство. – Кто? – Я их языка не знаю. Потом арабам продали. – Ты там долго прожил? – Год. – А как толковал с ними? – Там был раб, украли еще пареньком из Киева. А сейчас он уже живет в Дамаске лет десять, язык выучил хорошо, переводил мне. – А что ты там делал? – Считал, я в этом силен. – Кого считал? – Числа. Меня монах в Ипатьевском монастыре учил. – Ты из церковников? – Да нет, просто ходил к ним. Пилил, колол дрова – в общем, делал все, что мог. А монахи объясняли, как читать, писать и считать, срисовывать с картинок (по юности любил рисовать. Самое странное, что только левой рукой. Все остальное уверенно делал правой.). – Считать я тоже умею. – Давай сравним. – Давай. Велели Олегу нести гусиные перья, чернила и бересту. Начали битву средних веков против двадцатого, в котором я учился. Начал Матвей. – Двенадцать плюс семнадцать. Ответ сказали практически одновременно и одинаково. Продолжил я. – Пять плюс пять девять раз. Смельчак схватился за перо. Этак мы считать будем до вечера… Акимович наблюдал и за нашими подсчетами, и за залом – вдруг кто позовет. Я тут же сказал ответ. – Ты знал, – возмутился Матюха. Негодование горело на его честном лице. – Спроси сам. – А вот, семь плюс пять и так пять раз? Глаза горят, сам весел. Как же, поймал обманщика и посрамил. Триумф налицо! Ушкуйника на драной козе не объедешь. Одно слово – молодец! Всякие ипатьевцы верх не возьмут. Но веселился он очень недолго – секунды три. Удар был сокрушителен: шестьдесят. Не поверил. Схватил перо, обмакнул в чернила и бойко начал пачкать бересту. Приятно видеть этакое рвение в молодом человеке, как написал бы великий драматург Александр Николаевич Островский. Однако пара минут у парня на это ушла. Теперь он выглядел несколько обескураженным, а половой удивленным, – видимо, тоже считал. – Может быть, это случайность? Я, вспомнив, анекдот с бородой, ответил. – Второй раз – это будет совпадение, а третий – привычка. Поняли не сразу. А когда дошло, Олег ржал так, что многие жеребцы позавидовали бы. И все лошади бы присели, как от голоса Ричарда Львиное Сердце. Конец веселью пытался положить обозленный Матвей. Он велел половому стоять подальше. Но не тут-то было. Того стали звать к разным столикам, видимо желая узнать мою простенькую шутку, а заодно заказывая вино и закуску. Эта возня длилась еще минут пятнадцать. Потом, мне все это надоело, я начал зевать, и бросив детские игры, мы продолжили беседу. – А как же ты выбрался из Дамаска? – Убежал. А у тебя сабля из дамасской стали? – Да. – Дорого отдал? – Половец хотел очень дорого, мою жизнь. Но взять не успел, срубил я его. – Так из чего лодки у степняков? – Делают деревянные поперечины и обтягивают шкурами коней и сайгаков. – Пробить такую болтом нехитро. – Да, надо поглядеть, может и верно толковая вещь. – Рыцарские латы ей не прошибить, это конечно, минус. Но возле каждого в таких доспехах идут подчиненные ему ратники. Вот тех-то можно и достать. А ты мне скажи, как опытный воин, почему сабли приходят на смену мечам? Вроде как мечом невозможно колющий удар нанести? – Это все вранье тех людей, которые кроме ножичка для хлеба ничего и никогда в руках не держали, никого не кололи и не резали, а любят выставлять себя опытными бойцами. Меч, он тяжелее сабли. Центр тяжести ближе к рукояти, рассчитан для двух рук. Сабля полегче, тяжесть ближе к острию. Она хороша против степных. Пока замахиваешься мечом, кочевник увернется, тебя еще достанет. Вот на рыцарей – там меч нужен, латы саблей не разрубишь. И колоть им ловчей в стыки сплошного железа. Мы с половцами и прочими кочевыми народами бьемся чаще, чем с немцами и шведами. Поэтому все при саблях. Так чем тебе помочь-то? Ну вот и славненько, вернулись к нашим баранам, точнее к моим. – Понимаешь, в чем дело… Опасаюсь прихода врагов из Костромы. – Ты же убил уже двоих! – Боюсь их главаря это не остановит. Разбойник и душегуб. А арбалет с собой таскать не будешь, да и если случайно убьешь одного, другой тебя зарежет. Поэтому хочу тебя попросить – обучить всему, что умеешь. В голове вертелась очередная глупая шуточка: особенно замечательному счету на бересте! Ну и уже на улице, отряхивая зад после пинка, заявить голосом экспериментатора: это получилось хорошо… Матвей сказал: