– Денег не жалей, отсыпь рублей из полученных за проданные кареты. Бери товар самый лучший, что б был заяц из зайцев – я не обедняю, а хороших людей нужно уважить. Простились, и я пошел в сторону дома. В темноте на лошади убьешься. Устал сегодня, как собака. Никаких глупостей ночью не осилю. Правда, и Забаву тоже не одолею… Кину левую отмазку: дескать моему семени, полученному вчера для продолжения рода богатырей, нужно в женщине обжиться, и не дай бог, затеет кто чего (не будем показывать пальцем на виновницу избыточного торжества, превосходящего обычные человеческие силы) – все труды насмарку! И долго, как на выжженной земле, ничего не привьется… Так и тешил себя сладкими иллюзиями до самого дома. А у ворот увидел Забаву, на которую кричали два богато одетых боярина с мечами на боках, держащие трех коней в поводу. Сцену озарял факел в боярской руке. – Куда твой певчий делся?! Там наш князь пропадает!!! Глава 10 Во дворе бесилась Марфа. Идеи поесть от души и отдохнуть в покое, можно было отбрасывать. Ночь предстоит напряженная. Может, знатные с жиру бесятся, выслужиться хотят? А Мстислав ножку подвернул, или пальчик порезал, да мало ли какая мелочь с человеком может случиться? Подлечить быстро, и к жене, под теплый бочок… Увидев меня, бояре взвыли: – Поскакали в терем, быстро! Ты же певец, который немца резал? Хотелось ответить: певец, купец и лекарец, но судя по их напряженным лицам, не время сейчас для шуток. – Что с князем? – Не спрашивай, скорей надо! Рана у князя! Прыгай быстро на коня! Вспомнилась служба в «Скорой помощи». Остановят меня на улице, кричат: с человеком плохо! Лечи скорей! А что лечить? Зримых ран нет. Упал бедняга от инфаркта или машина сшибла и уехала? Лечится по-разному, возится в совершенно различные стационары. А если он просто выпил лишнего, сваливается милиции, вон два сержантика стоят, моргают. А спросишь, орут, как на рынке! Давай лечи! Ты что, тоже мент, выясняться тут будешь, расследовать? И здесь то же самое кино, древнерусский вариант. А рана ране рознь! Пришлось использовать метод из прошлой жизни. Грубо рыкнул: – Не орать! Лечу по-разному! Надо точно знать, что с собой брать! – Да мы тебе все дадим! – давили боярские морды. – Кетгут давай! Чистотел неси! Ланцетную иглу не забудь! Тампоны приготовь! Умолкли, разинули рты. – А чего это все такое? – неуверенно спросил более молодой, – чего есть, все с собой тащи… – До утра буду складываться, – пригрозил я, – князь у нас, чего двужильный, все переживет? Вроде дело пошло на лад. Торопливо, перебивая друг друга, стали излагать. Князь на охоте был, осенью по овсам в сумерках надо медведя в засаде караулить. Лаек с собой не берут – пустобрехом спугнут зверя. А косолапый охотников учуял раньше, чем они его увидели, нюх у него лучше, чем у любой собаки, и вместо того, чтобы в лес улизнуть, на людей бросился. А бегает он при нужде быстрее любой лошади. Схватил лапищами Мстислава, порвал ему живот, кишки наружу. Кровищи – страсть! Не доживет, наверное, князь до утра… Я метнулся в дом. Схватил сумку с оборудованием, оставшимся после операции, сделанной Вильгельму и понесся назад. Дела были очень плохи! Сильное кровотечение может убить государя очень быстро, пока мы тут катаемся. Даже если застану его еще живым, перевяжу крупные сосуды, чем могу помочь при сильной кровопотере несовместимой с жизнью? А возместить ее не получится. Капельницы нет, крови нужной группы или ее заменителей тоже нет. А если у Мстислава порван кишечник, да еще и в нескольких местах, и его содержимое вылилось в брюшную полость? Страшнейший перитонит обеспечен, выжить от которого практически нет ни единого шанса. Правда, бояре немножко успокоили: петли кишечника выпали наружу. Теперь промоем чем-нибудь, да хоть просто кипяченой водой, ушьем и вправим назад. Чистотелом нельзя, обожжем все напрочь. Кетгута хватит, с большим запасом брал. Иголки у меня, конечно, не ланцетные, не режущие, не колющие, а обычные, но с изрядным изгибом, как и положено. С моим навыком ушьем и такими. Тряпок, чтобы промокнуть кровь, у меня хватит. Ножницы в наличии. Если ситуация не очень плохая, постараюсь помочь. Ну, а если очень плоха, тем более. Будем биться до последнего! Запрыгнул в седло боярского коня, свои лошади за день устали, крикнул жене: – На ночь не жди! – и мы понеслись по ночному Новгороду. Молодой крикнул: – Ты не волнуйся! Мы, что смогли, сделали! Кишки назад засунули! Я аж застонал от впечатлений! Шарахнуть каловые массы в брюшную полость! Хуже напакостить они, пожалуй, не могли… В голове всплыла вычитанная в Википедии история, о том, что, когда Мстислава порвал медведь, пришел юноша, похожий на святого Пантелеймона, и князя вылечил. Я, конечно, не святой, но тоже достаточно ловок. На душе стало гораздо спокойнее – сам не справлюсь, Пантелеймон поможет! Подъехали к терему, вбежали наверх к раненому государю. Он лежал на боку, бледный, перетянутый сомнительной чистоты тряпками. Возле его кровати поп усердно размахивал кадилом, сильно пахло ладаном. Читал густым басом исцеляющую молитву. Теснились бояре, толкалась многочисленная челядь. Кристина сидела на табурете возле мужа и что-то тихонько ему говорила. Гордый шведский вид плоховато сочетался с глазами полными слез и прерывающимся голосом. Нужен был для наведения должного порядка признанный авторитет. Вступать с каждым в дискуссию времени просто не было. Рыдающая княгиня мне не помощница – будет только помехой. Выбрал среди бояр того седобородого, который распоряжался нами во время сбора денег на постройку церкви. Он стоял немного поодаль от остальной знати. Подошел, поклонился ему в пояс. – Здравствуй, боярин! Я врач, зовусь Владимир. Хочу излечить нашего князя. Нужна твоя помощь. Он внимательно оглядел меня серыми уверенными глазами, оценил. – Ты немца вылечил? – Я. – Многих так спас? – Не мне судить. Народ должен знать. – Думаешь и здесь получится? – Как Бог даст. Надо попытаться. – Я боярин Богуслав. Мстислава с детства знаю. Мне нравится, что ты не хвастаешься и не пыжишься раньше времени. Помогу, чем смогу. Говори. – Всех лишних надо убрать – сильно мешать будут. Нужны будут две бабы и четверо крепких мужиков, можно дружинников. Остальных – убрать. Боярин сразу обозначил препятствие. – Христину мне убрать не удастся – очень нравная. Попытайся ты. Занялись каждый своим. Я подошел к Кристине. Обозначил поклон склонением головы. – Моя королева, – сказал по-шведски, – я врач, сейчас начну лечить князя. Ты будешь создавать неудобства. Конечно, никто не вправе тебе указывать, и ты можешь оставаться возле супруга, но в этом случае он, скорее всего погибнет. – Ты хорошо лечишь? Здесь скромность была неуместна. – Как пою. – Кристина, не ерепенься, – наперсница положила ей сзади руку на плечо. – Мы пропадем без Мстислава в этой дикой стране! Это нас при нем все любят, а без него придется бежать назад в Швецию! – Не посмеют! – зарычала гордячка. – А вот командовать тебе в случае гибели князя никто не позволит. Будут вытирать об тебя ноги, как об последнюю тряпку! Это решило спор между двумя горячими шведскими девчонками. – Ты говоришь по-немецки? – спросила меня княгиня на языке, которым я, после излечения Вилли, владел в совершенстве. – Очень хорошо, – ответил ей. – Муж почти нет. Не надо, чтобы он знал. Если увидишь, что твой сюзерен уходит, скажи ему на прощанье, что если он и польстился на какую-нибудь местную подстилку, то давно прощен и жена безумно его любит. Она утерла слезы и гордо, по-королевски удалилась, все так же сохранив прямую осанку. Ничего не скажешь – княгиня! Богуслав тоже времени зря не терял. При нас остались трое мордастых слуг и один призванный им на помощь дружинник с мечом на боку. Три женщины средних лет молча ожидали распоряжений. – Командуй дальше, – велел мне боярин. – Ты сегодня воевода. Окинул хирургическим взглядом комнату. Столик, украшенный по бокам фигурками неведомых мне зверей и с витыми ножками, пожалуй, для операции маловат будет. Свет тоже надо усилить, тусклый для таких дел.