– Ностальгия и в каком-то смысле тоже романтика… – Так, а чем тебе не угодила романтика? – Ну смотри. Я же из деревни родом. И я рассказываю любимой женщине про кур, поросят, телят. И она их почему-то называет «друзья». И это все милота и романтика. А эту вашу городскую, псевдоинтеллигентскую, а по сути мещанскую эстетику я не люблю. – Шоколадочка, я так понимаю, тоже ушла? – Да, кстати. – Ну что, пойду я опять за закусью. – Побольше прямо всего бери. – А ты тут пока рассуждай про романтику. – Эстетику. – Ну про эстетику. Все равно на монтаже потом выкинем. 6:17 Два единорога – Иван, а давай на машине ближе туда подъедем. – А почему мы сразу туда на машине не подъехали? – А ты помнишь, как мы на Можайке тогда застряли? – Ну застряли – вытащили. – «Вытащили». Ты не помнишь разве? – Не помню. – А я помню. Я до поселка тогда дошел. Нашел трактор возле дома, постучался. Вышел мужик, явно еще со вчерашнего пьяный. Сказал: «Да, конечно, я вас вытащу, только на работу сейчас съезжу». Сел в трактор и уехал. Потом сами до вечера машину вытаскивали. – Весело было. – Не думаю. – Ну хорошо, пойдем пешком опять. – Холодно. Поздно. Здесь глины вроде нет. Мы же тогда в глине застряли. – Поедем тогда? – Давай рискнем. Садись. Ноги обстучи друг об друга. – Печку только включи. Наши поездки на Можайку, конечно… Столько историй было. «Арию» помнишь?! – Слушали «Арию», помню, ага. – Да ты не помнишь! Вы мне сказали: накачай с собой «Арии». Я накачал. Вечером сидели у костра когда, расслабленно так было еще, хорошо. Я включил «Арию», и как будто две «Арии» заиграло. – Ааа! – Там был фест какой-то, с другой стороны озера. Мы даже до сих пор не знаем, что за фест там был. – «Рок над Можайкой». – Правда? – Ну откуда я знаю. Прикольно было, что когда мы захотели послушать «Арию», из-за озера заиграла настоящая «Ария». – Это не настоящая «Ария» была. – Ну без Кипелова, да. Но все равно круто, живьем. – Сколько мы этой «Арии» в общаге переслушали. У нас с Киричем даже был такой концепт: «Ария» с водкой. Общага же, юность, студенчество. Целыми вечерами сидели, пили водку, слушали «Арию». Но это вдвоем. А один я слушал «Агату Кристи» под портвейн «Три топора». – Ты застал его, что ли? – Я спирт «Рояль» в ларьке у Мучачоса не застал. А «Три топора» прекрасно застал. – Спирт «Рояль», «Три топора», ну и юность у нас была… – Конечно. Ты, кстати, жалеешь, что не жил в общаге? – Не очень. – А я жалею. – Ты же жил в общаге. – Нет, юность эту всю непонятную жалею. Зачем столько пили? Под портвейн я слушал «Агату Кристи». Один. У меня тогда депрессия была. – У тебя же потом депрессия была. – Потом у меня была настоящая депрессия. Когда я по очень большому блату попал к очень крутому врачу. И он меня поправил буквально за месяц, одними таблеточками. А тогда, на третьем курсе, как я сейчас понимаю, у меня тоже была депрессия. Тоже настоящая, но я тогда не мог по блату пойти к врачу. И на втором курсе она у меня была, скорее всего. И на четвертом тоже. Когда у меня не было депрессии в универе? – На первом и на пятом, получается. – На первом курсе я еще ничего не понимал. А на пятом уже все равно было. Что-то лес опять какой-то знакомый. – Что характерно, ты угадал. Подъезжаем вроде к тому самому месту. И GPS не глючит больше. Шли когда здесь – он глючил. А здесь, в машине, все четко показывает. – Ну слава богу. Так что я говорил? – «Агата Кристи» под водку. – Ну ты смеешься надо мной. – Ну расскажи. – На третьем курсе, весной, у меня был расцвет депрессии. Пик спада. Я, как всегда, сидел на прудах под общагой. – Холодно, наверное, на прудах было сидеть. – Так я днем сидел. – Оок. – Но я и ночью сидел, но зимой. Но тогда я пил «Балтику-девятку». И слушал Земфиру[1]. Это к вопросу о Мучачосе. – Ооок. – Но это надо отдельно рассказывать. Но там, в принципе, все переплетается. – У тебя все всегда переплетается. – Это не у меня. Так вот, пил портвейн «Три топора» и слушал альбом «Чудеса» «Агаты Кристи». – Упоротый, что ли, был. – Вот именно. В этом сочетании было что-то психоделическое. Сижу на прудах первого апреля две тысячи восьмого года, и мне звонят с концерта Земфиры[2]… – Все. Мы попали. – В смысле… Кто это?! – Полиция. На лошадях. Конная, как ты говорил.