Я тоже засмеялась, но Тай не договорил. – Я серьезно, – сказал он, пристально глядя на меня своими крыжовенными глазами. – Не дай моей сестре запятнать доброе имя нашей семьи. – Нет, этим займешься ты сам, – сказала Коули, подталкивая его в сторону толпы. – Иди, потанцуй со своей пастушкой, красавчик. Обещаю, будем вести себя хорошо. – Если нужно будет примотать ее к себе скотчем, чтобы она не вляпалась, так и сделай, – сказал он, отступая назад, но все еще глядя прямо мне в глаза. – Не подведи меня, Кэмерон. Я засмеялась и сказала: – Есть, сэр. Было в Тае что-то, от чего мороз начинал продирать по коже. – У твоего брата от них отбою не будет, – сказал Джейми, пока мы вчетвером наблюдали за Таем. Тот обнял свою подружку и закружил ее посреди улицы. – Это вряд ли, он же настоящий жеребец, – ответила Коули. – Я имею в виду, если тебе не перепадет во время выставки, Джейми… – Ой, – сказала Бретт, беря ее за руку. – Не нужно разрушать идеалы юного мечтателя. Давай потанцуем, прежде чем Кэмерон бросится на защиту чести своего милого. – Не волнуйся, – сказала я, когда мы вышли на середину улицы. – У него ее нет. После выпускного вечера на нас посыпался град подобных шуточек. Бретт и Коули иногда поддразнивали нас, поскольку мы с Джейми не очень распространялись о том, что произошло на ступенях школы. Кем мы стали после выпускного? Ответа на этот вопрос у меня не было, да я и не очень хотела знать. Мы дважды целовались, раздевшись по пояс, оба раза в моей спальне, оба раза под плейлисты Линдси. Об одном из этих случаев было известно Рут, но то, что мы с Джейми могли делать за закрытыми дверьми моей спальни, ее не очень взволновало. Она не сказала ни слова. Мне нравилось с ним целоваться. Было неплохо и даже приятно, чего я никак не ожидала. Но все же то, что мы делали, казалось механическим или, если точнее, походило на репетицию: кассету в магнитофон, нажать на кнопку, и вот группа Cranberries поет нам серенады, а я снимаю футболку, в то время как Джейми избавляется от рубашки, и мы катаемся, сплетаясь в единое целое на мягком пледе, который пахнет кондиционером для белья. У Джейми на спине есть странное углубление, и его руки куда больше моих. Я чувствую мозоли на его ладонях, а удары его сердца отзываются где-то в моем животе. Иногда он ласкает мой затылок, отчего я вся покрываюсь мурашками. Он еще ни разу не предлагал дойти до конца, но то, что происходит у него в штанах, без всяких слов говорит, что, наверное, скоро этот момент настанет. И это меня беспокоит. – Мне нравится, что так называемый дурацкий выпускной, на который ты так не хотела идти, свел вас двоих вместе, – призналась мне Коули в первый день учебы после нашего с Джейми публичного проявления чувств на балу. – Мы не вместе, – возразила я. – Неужели? – Мы просто друзья, которые пытаются кое в чем разобраться. В тот момент это было самым честным и откровенным признанием, которое я могла сделать Коули, не говоря прямо о моих чувствах к ней. * * * Практически все ребята из БФА, а это чуть меньше половины всех учеников школы, отпросились с уроков по случаю выставки официально, еще двадцати процентам удалось удрать, потому что родители позволили им пропустить занятия, остальным же страдальцам, кроме совсем уж ботанов и тех, кому выставка была до фонаря, пришлось прогуливать на свой страх и риск. Мы с Джейми провели утро в больнице Святого Розария с двумя легкоатлетами из команды, жестко рационируя имеющийся запас травки, потому что Джейми никак не мог раздобыть больше до ночи, а наши резервы были почти опустошены. Не устояв при виде шатких тележек, мы провели несколько серий гонок по коридору, обернувшихся в конечном счете авариями. Потом прорвались сквозь баррикаду на самом верху металлической лестницы на девятом этаже и выбрались через люк на плоскую, липкую от смолы крышу. Краской из баллончика мы пометили все, что не могло от нас удрать, написав «выпуск 1995». Джейми хотел было поставить свое клеймо на голубе, но тот не разделял его намерений, поэтому пострадала лишь часть крыла, на которой появилась тоненькая серебряная полоска. Мы били окна. Стояли на руках. Бросали всякую дрянь на пустую, заросшую сорняками стоянку. Одним словом, валяли дурака. На крыше было так жарко, будто уже наступило лето. Джейми вскоре снял футболку, остальные последовали его примеру. Я завернула футболку и завязала узлом под грудью, обнажив пупок. Рукава тоже закатала, так что руки были совсем голые. В какой-то момент мы с Джейми остались наедине, и тут уж футболка полетела вниз. Мы укрылись в тени огромной трубы, и я лопатками почувствовала расплавленную смолу, животом – разгоряченную солнцем кожу Джейми. Я вспоминала Линдси и представляла Коули, так продолжалось несколько минут, и я старательно делала вид, что увлечена происходящим не меньше Джейми, но потом где-то совсем рядом заорала полицейская сирена, набежали тучи, пыхтение Джейми становилось слишком возбужденным, и я вернулась к реальности. Нужно было выбираться. Я села и оттолкнула Джейми, совершенного не готового к такому повороту событий. – Я умираю с голоду, – сказала я, потянувшись за футболкой. – Пойдем на ярмарку и попросим Рут купить нам еды. – Давай не прямо сейчас, а, Пост? – Джейми прерывисто дышал. – Мы тут вроде бы уже начали… Я встала, сделала несколько быстрых выпадов, как будто мне нужно было размять ноги, хотя это было не так. – Знаю, извини, но я очень проголодалась, – ответила я, не глядя на него. – Я сегодня без завтрака. – Дерьмово. – Он откинулся на спину, оперся на локти и посмотрел на меня, прищурив глаза. – Нам нельзя там показываться до конца уроков. Рут уверена, что ты сейчас на химии. Я натянула футболку, наклонилась, чтобы помочь Джейми подняться, и попробовала еще раз: – Соврем, что сегодня сокращенный день. Или скажем правду – переживет. Может быть, мы даже не встретим ее, там полно народу. Можно найти Коули, купить по гамбургеру. Джейми проигнорировал поданную ему руку, встал и отвернулся от меня. – Да, давай, блин, найдем Коули. Надо было догадаться. Он рывком открыл люк. – Да ладно тебе, – сказала я, дергая его за футболку, которую он засунул за пояс шорт. – Я правда есть хочу. – Неважно, – пробормотал он. – Чего я не понимаю… – Он тряхнул головой, выдохнув «Да к черту все» себе под нос. – Чего? – На самом деле я не хотела продолжать разговор. Он усмехнулся. – Несколько минут я думал: матерь божья, Кэмерон на самом деле в этот раз настроена серьезно. А потом… бац… и мы отправляемся на поиски Коули. Он начал спускаться. Темно было – хоть глаз выколи. – Хорошо, не будем ее искать, – сказала я, следуя за ним. – Давай поедим в «Тако Джонс». Это была отчаянная попытка, и Джейми все прекрасно понимал. Единственное, против чего он не мог устоять, помимо травки, – это картофельные кружочки во фритюре из «Тако Джонс», которые отлично шли под марихуану. Мы бывали там так часто, что я обычно сопротивлялась и требовала пойти куда-нибудь еще. – У меня есть идея получше. Почему бы мне не отвезти тебя к преподобному Кроуфорду, пусть помолится об избавлении тебя от этого извращения! – съязвил Джейми. Он уже дошел до самого низа. Я слышала, как он спрыгнул с последней ступеньки и зашлепал кроссовками по цементному полу. – Ты ведешь себя как придурок. – Я нащупывала ногой следующую ступеньку, но там был лишь воздух. Я тоже спрыгнула. – А ты ведешь себя как лесбиянка, – вспылил он и направился к выходу, не дожидаясь меня. В машине мы молчали. Джейми врубил Guns N’ Roses, а я притворялась, что с интересом рассматриваю пейзаж за окном, который я знала как свои пять пальцев. Когда мы доехали, он заплатил три доллара за парковку и надел футболку. Мы шли по утоптанной грунтовой дорожке в облаке пыли, как Йоземит Сэм в мультиках. Грязь была легкой и сухой, как мука. Мы шли рядом, но не вместе. Воздух был напитан запахом навоза и тех ароматов, которые безошибочно указывают: весна готовится уступить место лету. Ветер прерий доносил благоухание молодого песчаного тростника и только что распустившейся сирени, окаймлявшей облупившийся экспоцентр. Действие травки почти закончилось, но и того, что осталось, хватило, чтобы я по-новому оценила прелесть весеннего дня на свежем воздухе. Мы не увидели Рут, но почти сразу же наткнулись на Коули. Она стояла у стенда с пятью другими претендентками, разыгрывая лоскутное одеяло и дюжину бифштексов. Все вырученные средства предназначались Ассоциации скотоводов. Коули собрала больше всего билетиков. Она была не только самой младшей, но и самой красивой среди номинанток. Ей удивительно шел ее наряд: обтягивающая черная майка, поверх которой была надета рубашка Тая, застегнутая на жемчужно-белые пуговки, и слегка потрепанная соломенная ковбойская шляпа, из-под которой виднелись ее чудесные волосы, собранные в хвостик, в два хвостика на сей раз. Она потягивала колу через красную с белым соломинку и широко улыбалась какому-то ковбою, остановившемуся у стола. Он засунул большой палец за пряжку ремня и смотрел на нее взглядом юнца, сраженного стрелой Амура, – прямо хоть сейчас печатай на дешевую валентинку. Мне хорошо был знаком этот взгляд. Точь-в-точь как у меня самой. Увидев нас, Коули вскочила, обежала вокруг стола и пылко обняла меня, словно мы не виделись целую вечность, хотя прошло всего-то часов двенадцать, не больше. Она могла себе позволить подобные нежности, не то что Рут. – Это пытка, – шепнула она мне в самое ухо. От нее пахло «Олд Спайсом» и сигаретами, которыми, видимо, пропиталась одежда брата. Коули протянула мне бутылку, я сделала большой глоток и предложила Джейми, когда мы встретились глазами, но он отвернулся. – Сколько еще ты должна тут торчать? – спросила я. – Полчаса, может, минут сорок или около того, – сказала она, сжимая мою руку. – Подождете меня? – Потом она снова посмотрела на нас обоих и тихо шепнула: – Вы опять под кайфом? – Не опять, а снова. Нет, уже почти нет. – Хорошо повеселились, да? – Она улыбнулась и лукаво подмигнула, как всегда делала. – Едва ли, – вступил в разговор Джейми. – Кэмерон не могла дождаться, когда же увидит тебя. Только о тебе и мечтала часами напролет. Я так и подскочила. – Джейми дуется как маленький, потому что я не пошла с ним в «Тако Джонс». – Бедняжка, – сказала Коули, беря Джейми за руку. – Здесь тоже есть тако. Это тебя утешит? Я угощаю, точнее, я попрошу маму тебя угостить, она сейчас там работает. – У Коули был дар сглаживать острые углы, заставлять людей улыбаться и убеждать их в чем угодно, но, думаю, даже ей не все было под силу. – Нет, спасибо, – ответил Джейми. – Я ухожу. Поищу Трэвиса. – Он не смотрел на меня с того момента, когда Коули протянула мне свою колу. – Но ты же вернешься? – спросила я. – Не знаю, посмотрим, – ответил он. – Не сомневаюсь, ты тут и без меня справишься. – И он растворился в толпе, сновавшей по залу. – В чем дело? – удивилась Коули. Мы обе наблюдали, как его высокая фигура в черной футболке лавирует между группами ковбоев, выделяясь своими шортами и полуголыми ногами на фоне джинсового безумия. – Трава не зашла, – проворчала я. – Он не в настроении с тех пор, как мы выкурили косяк. – Глупые вы и ваши наркотики, – ответила Коули. – Когда вы уже повзрослеете? * * * В том году корона не досталась Коули, но она не ошиблась: королевой выставки 1992 года стала Рэйни Оушен. Говорят, кое-кто был крайне недоволен этим результатом и даже роптал; по слухам, все было подстроено, и, если бы бюллетени подсчитали правильно, Коули ждал бы оглушительный успех. – Неважно, – сказала она после церемонии, которая состоялась на пыльной арене, втиснувшись между родео на быках и соревнованиями по накидыванию лассо на телят. Все финалистки получили короны, только поменьше и серебряные. – Честно говоря, я бы предпочла победить уже выпускницей, а не сейчас, если, конечно, меня снова номинируют.