– Стрельба из башни номер два. Расчету боевого управления – принять данные от командно-дальномерных постов. Выработать параметры стрельбы. – Есть выработать параметры стрельбы! – пришел четкий ответ из Центрального поста. Массивная башня на верху железобетонного массива пришла в движение. Она медленно развернулась от моря в сторону суши. Стрельба должна была вестись по наземной цели на полигоне. – Прицельная информация обработана, наводчикам выданы значения углов вертикальной и горизонтальной наводки. – Зарядить орудия башни номер два, – приказал Алексей Лещенко, внутренне холодея от предстоящего события. Если сейчас подтвердятся его расчеты, то в дальнейшем он может требовать и настаивать на своем. В полумраке и тесноте бронированной башни с лязгом поднялся зарядник. Досылатель втолкнул в казенник орудия необычного вида снаряд – слишком тонкий и «изящный» для гигантского двенадцатидюймового калибра. Следом в казенник легли два картуза метательных полузарядов. – Снаряд пошел! – Первый заряд пошел! – Второй заряд пошел! – Опустить зарядник в исходное положение. – Запальная трубка! – Есть трубка! – Закрыть затвор! Массивный поршневой затвор встал на свое место и провернулся. – Есть затвор! – Наведение – горизонтальный угол… вертикальный угол… – под негромкое гудение механизмов огромное тело орудия изменило свое положение в пространстве. – Правое орудие к стрельбе готово! – Левое орудие к стрельбе готово! В бронированной рубке командно-дальномерного поста комбат Алексей Лещенко спокойно сказал в массивную трубку телефона. – Правое орудие – огонь. – И одновременно включил секундомер. * * * Железобетонный массив, да и весь скалистый берег вздрогнул, как от небольшого землетрясения. Массивная крейсерская броня рубки командно-дальномерного поста, находящегося почти в полукилометре от башен, не в силах была полностью заглушить раскаты рукотворного грома. Сноп огня и гигантский клуб дыма ударили из чудовищного ствола мегаорудия. В адском грохоте и клубах дыма сверхдальнобойный снаряд вырвался на свободу, прорезая пространство острым, аэродинамически «зализанным» носом. Сам снаряд был весьма необычным. Он имел калибр не двенадцать, а восемь дюймов, то есть являлся подкалиберным. Алексей стал развивать эту концепцию совсем не случайно. Калибр орудий Тридцать пятой батареи составлял 305 миллиметров. Но, уменьшив диаметр снарядов до 203 миллиметров при сохранении того же самого заряда пороха, можно было добиться весьма существенного прироста дальности стрельбы. Причем возрастала еще и точность огня – за счет увеличения скорости полета подкалиберного снаряда. При выстреле такой боеприпас опирался на отделяемый поддон, который служил своеобразным поршнем. В средней части находился секторный ведущий диск. После вылета подкалиберного снаряда из ствола огромного орудия поддон и секторный ведущий диск отлетели за счет вращения и сопротивления воздуха. Дальше обтекаемое стальное тело двигалось по гигантской дуге, ввинчиваясь в тугой, спрессованный скоростью воздух. За счет уменьшенного диаметра снижалось аэродинамическое сопротивление, а уменьшенный вес по отношению к солидной массе пороха позволил резко увеличить начальную скорость почти до сверхзвуковой. По этой же причине головная часть уникального сверхдальнобойного боеприпаса была выполнена из тугоплавкой стали и раскалялась в полете до вишневого свечения. Подрыв заряда мощнейшей взрывчатки происходил донным, а не головным взрывателем. Но и это еще не все. В определенной точке траектории включались пороховые реактивные ускорители, которые дополнительно разгоняли снаряд, компенсируя постепенное падение скорости из-за трения его об атмосферу. Это еще больше увеличивало дальность полета уникального снаряда. * * * Идея Алексея была отнюдь не нова. Еще в 1918 году Комиссия особых артиллерийских опытов РСФСР разрабатывала вопросы сверхдальней стрельбы, и это было одним из приоритетных направлений развития вооружений. Председатель комиссии – артиллерист Трофимов предлагал проект сверхдальнобойной пушки еще в 1911 году. Он же разработал теоретические основы стрельбы на дальности до 140 километров. Дальнобойный подкалиберный снаряд еще в 1917 году предлагал и другой видный русский артиллерист Евгений Беркалов. Калибр «активного» снаряда был меньше калибра ствола, поэтому выигрыш в скорости сопровождался падением разрушительной мощи. В 1930 году снаряд системы Беркалова к морской пушке преодолел расстояние в девяносто километров. А в 1937 году за счет сочетания рассверленного до 368 миллиметров ствола орудия и 220-миллиметрового снаряда с «поясковым» поддоном удалось получить дальность в 120 километров. При этом снаряд весом 140 килограммов разгонялся зарядом пороха массой 223 килограмма до 1390 метров в секунду. Это был серьезный прорыв, поскольку стрельба велась из ствола длиной всего пятьдесят два калибра. Но перед артиллеристами появилась другая проблема – нужны были более точные расчеты при наведении орудий, поскольку с увеличением дистанции падала точность стрельбы. * * * В боевой рубке командно-дальномерного поста медленно текли секунды, отсекаемые бегом тонкой стрелки по циферблату. Доклада с артиллерийского полигона, находящегося в восьмидесяти километрах от батареи, все еще не было. За спиной комбата уже стали перешептываться высокие флотские начальники. Послышались скептические реплики офицеров из разряда «а я же говорил!..» Скорее всего это был вице-адмирал Октябрьский, он заметно нервничал. Только четверо из присутствующих сохраняли спокойствие: это Алексей Лещенко, Сергей Королев, вице-адмирал Левченко и Иосиф Сталин. Первый был уверен в своих расчетах и правильности концепции. Молодой гений ракетостроения верил в свое детище. Заместитель наркома ВМФ Гордей Иванович Левченко не торопился с выводами. А Сталин, еще не став Верховным Главнокомандующим, сохранял невозмутимость главы государства в решении сложнейшей военно-технической задачи. Наконец по радиосвязи пришло сообщение с артиллерийского полигона – падения снаряда и взрыва не зафиксировали. Просили проверить расчеты для стрельбы. Позади командира батареи раздался чей-то разочарованный вздох. Алексея охватило состояние, близкое к панике, ведь он сам проверял расчеты для стрельбы и договаривался с начальником полигона об условиях испытаний и контроле. Не раскрывая, естественно, секретных деталей эксперимента. Так что же пошло не так?.. Тишину после сокрушительного грохота орудийного выстрела нарушил сигнал телефонной связи. Алексей снял массивную трубку с крепления и клацнул тумблером. – Командир батареи капитан Лещенко… – Говорит начальник артполигона майор Савичев. Чем вы стреляете, черт возьми?! – Поясните подробнее, товарищ майор… – Примерно в двадцати километрах за пределами полигона наблюдаю огромный столб дыма от разрыва снаряда и отдаленный грохот. – Повторите. – Командир батареи кивнул вахтенному телефонисту. – Переключи на громкую связь. – Повторяю, за границами полигона, примерно в двадцати километрах по линии предполагаемой стрельбы обнаружены признаки падения снаряда. – Вас понял. Наблюдайте – даю залп. – Алексей переключил коммутатор на вторую башню. – Внимание, прицел и угол возвышения тот же. Левое орудие – огонь! За спиной кто-то негромко кашлянул и многозначительно хмыкнул, – наверное, это был Сталин. Несколько секунд спустя рукотворный гром вновь расколол воздух. Дымный фонтан, подсвеченный изнутри багровым сполохом дульного пламени, вырвался из левого ствола второй броневой башни. Еще один подкалиберный сверхдальнобойный снаряд унесся к цели, ввинтившись в упругий воздух. – Это говорит начальник артиллерийского полигона – есть падение неподалеку от первого. Чем вы там стреляете, похоже, расчетная дальность перекрыта многократно! – Есть, сообщение принял. – Алексей щелкнул тумблером коммутатора. – Задробить стрельбу, орудия на «ноль». – Есть дробь стрельбе, орудия на «ноль», – подтвердил командир второй башни старший лейтенант Захаров. – Что ж, поехали провэрим рэзультаты стрэльбы, – сдержанно сказал Иосиф Сталин. Делегация спустилась по скоб-трапу в сводчатый коридор-потерну и вернулась к выходу из бетонного массива береговой батареи. Здесь их уже ждали черные легковые «Эмки». Капитана Лещенко пригласили проехать вместе с товарищем Сталиным. Рядом следовали автомобили охраны. * * * Личный состав полигона встречал делегацию по стойке «смирно». Майор Савичев доложил о том, что снаряды большой дальности перелетели весьма обширную территорию полигона и взорвались на много километров дальше по расчетной траектории. Снова двинулись в путь. На зеленом лугу среди полевых трав зияли две внушительные воронки. Вокруг лежали окровавленные туши овец. Безутешный пастух сидел прямо на земле, рядом крутилась черная кудлатая собака. Когда на краю поля остановилась кавалькада черных автомобилей, чабан поднялся, опираясь на суковатую палку. Вид людей в форме не смутил старика. – Что же это делается, а, товарищи?! Стадо ведь колхозное, с меня и спросют как с вредителя!.. – Успокойся, старик, не видишь, кто перед тобой?.. – начал было командир группы спецохраны. – Подождитэ. Как вас зовут, уважаэмый?.. – вмешался Сталин. – Петровичем кличут, товарищ Сталин, – пожилой пастух взглянул на главу государства неожиданно ясными голубыми глазами. И повторил: – Я Германскую войну прошел, в Осовце был. Потом помогал здесь, в Крыму, Советскую власть укреплять. А теперь вот энти две «дуры» прилетели, и овечек-то моих – в клочья!.. А я за них перед правлением колхоза отвечаю. – А сами-то вы как, уцелели?.. – Сталин говорил мягко, с уважением к пожилому человеку. – Да, говорю же, в крепости служил – вот и прятаться при обстрелах еще тогда научился. Германцы-то нам тогда эту науку крепко преподали!.. Пошел, значит, овечку ловить, что от стада отбилась вместе с Пиратом. – Пастух кивнул на черную кудлатую собаку. – А тут – как грохнет! Ну, я сразу, лицом в траву, и пса к земле прижимаю. Следом, еще один удар – аж все ходуном заходило…