– Мы не знаем Маршалла, Вера. И уж точно мы не должны рассказывать вам, где были в ночь, когда он умер. Он говорит это с таким уверенным видом. Это и есть умение дать отпор напористой азиатской тетушке? Сана под впечатлением и в ужасе одновременно. – Для начала давайте разберемся, почему вы думаете, что Маршалл был убит. Вера пожимает плечами, но смотрит так же пристально и настороженно. – Ладно, не нужно говорить мне сейчас. Я выясню позже. Давайте смотреть, почему я считаю, что Маршалл убит. Что ж, очень похоже, что этот Маршалл очень плохой человек, такой, которого могли убить. Сана готова поклясться, что ее внутренности превратились в змей и извиваются в животе. Тошнота подступает к горлу. Потому что Вера абсолютно права. Маршалл был очень плохим человеком, из тех, кто напрашивается на убийство. Так или иначе, нельзя показывать, что они с Маршаллом были знакомы лично, поэтому Сана усилием воли берет себя в руки и смотрит, как ей кажется, с выражением чистого любопытства. – Да ну? Что вы такого выяснили о Маршалле? – И запоздало добавляет: – Я спрашиваю для своего подкаста, конечно же. Вера подается вперед и произносит заговорщическим тоном: – Я думаю, у этого Маршалла есть что-то, что хотят получить другие люди. Он что-то прячет, очень надежно. Когда Сане было шесть, родители повезли их с сестрой на озеро Тахо, и она впервые увидела снег. Они с сестрой прыгали в сугробы, бросались снежками, визжали и веселились. Сана помнит, как сестра оттянула ей воротник и сунула пригоршню снега за шиворот, и то состояние, когда холод обжег спину. Сейчас у нее в точности такое же ощущение, будто кто-то сунул за шиворот пригоршню снега. Маршалл что-то прятал? Откуда Вера это знает? Но, прежде чем Сана успевает что-то сказать, Вера внезапно хлопает в ладоши и встает. – Окей, все выпили чай? Поднимитесь наверх и помогите мне кое-что спустить. Вы, молодые, посильнее меня. Идем! – рявкает она, потому что Сана и Рики сидят в недоумении. Они оба синхронно встают и еще раз беспомощно переглядываются, после чего следуют за Верой по расшатанной лестнице. Стены увешаны картинами в старомодных, облупленных рамах, некоторые обкрошились по краям. На втором этаже, очевидно, располагаются жилые комнаты Веры. Тесное, сумрачное пространство под завязку завалено всевозможным хламом. Сана замечает стопки старых газет и журналов, заросшую паутиной швейную машинку, старую пишущую машинку без половины клавиш и коробки, вероятно, забитые таким же бесполезным мусором. Знакомая картина. В доме ее родителей девственно чисто, поскольку мама требует безукоризненного порядка для многочисленных интервью и видео, которые она снимает для своих фанатов. Но в детстве, к кому бы из своих друзей Сана ни приходила домой, особенно к тем, чьи семьи не так давно иммигрировали, ей часто доводилось видеть многочисленные потрепанные коробки, полные хлама. Памятные вещи с родины, слишком старые, чтобы пользоваться, слишком ценные, чтобы выбросить, и слишком тягостные, чтобы смотреть. Поэтому они бережно оставлены доживать свой век и напоминать о тех, кого нет рядом. – Идем, – зовет Вера с маленькой кухни. Сана отрывает взгляд от памятных нагромождений в гостиной и направляется на кухню. Вера один за другим достает из холодильника контейнеры и складывает их на стол. – Клади их в те сумки, – она указывает на пару хозяйственных сумок. Сана и Рики берут каждый по сумке. – Что в них? – Сана берет один из контейнеров и заглядывает сквозь пластик. Внутри что-то коричневое плавает в чем-то густо-сером. – Еда. Говядина с перцем, очень нежная. Я мариную кусок говядины в рисовом вине, делаю мясо мягким, как будто кусаешь маршмеллоу. – Не знала, что мясо должно иметь консистенцию маршмеллоу, – говорит Сана, опуская контейнер в сумку. Вера хмурит брови. – Конечно, это метафора. Увидишь, это лучшая контисенция. Ох, а это тушеный тофу с грибами. Детям это нравится. Тилли очень любит. В скором времени сумки доверху набиты контейнерами. – Окей, несите вниз, – бодро командует Вера. – Аккуратно! Я готовила все утро. – Сейчас десять утра, – замечает Рики. – Нельзя приготовить все это за утро. Вера одаривает его свирепым взглядом. – Можно, если встать пораньше. Она обходит их и первой спускается по лестнице. – Но… – Сана с натужным «ох» поднимает сумку. – Постойте, для чего вся эта еда? Вера не останавливается ни на миг. – Для четвертого подозреваемого, конечно. – В этот момент звякает колокольчик над дверью. – А, вот и мой третий подозреваемый. Пошли, время не резиновое! Сана обязательно научится отстаивать себя перед напористыми азиатскими тетушками. Но, очевидно, не сегодня. 11 Вера Расследование продвигается так хорошо, что Вера недоумевает, почему столько людей заняты скучной рутиной в офисе, когда можно удариться в детективную работу. Она уже представляет, как снимает гигантскую вывеску «ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ ЧАЙНЫЙ МАГАЗИН ВЕРЫ ВАНГ» и меняет ее на «ВЕРА ВАНГ. ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ». Может, так и стоит поступить, хотя бы ради того, чтобы посмотреть на лицо Винифред. Впрочем, возможно, ее расследование продвигается так хорошо, поскольку никто не ожидает, что чайный эксперт может оказаться также экспертом в распутывании убийств. Проще говоря, Вера как агент под прикрытием. Да, лучше скрывать свою ипостась ищейки, как и ипостась чайного доктора, как она любит порой называть себя. Тилли, конечно, сказал бы: «Что за чайный доктор? Ты даешь чай от несварения? Или от переломов?» Но это Тилли. Он сильно рассердится, когда выяснит, что его мать просто взяла и раскрыла убийство. Этим утром Вера получила от Тилли сообщение. Сообщение! От Тилли! Без каких-то внушений с ее стороны! Ма, перезвони, как прочитаешь. Нам надо поговорить насчет флешки. У тебя могут быть серьезные неприятности. Нужно обсудить, как это уладить. Поверить не могу, что ты выкинула такое. «Какой ворчливый», – думает Вера. Она написала в ответ: Не брала я никаких флешек, я что, такая глупая? Я просто спрашиваю гипотехнически. Тилли прислал сообщение со знаком вопроса, на что Вера благоразумно забыла ответить. Мысль о том, как она расскажет Тилли и Винифред о своих новообретенных способностях, придает легкости походке, и Вера практически сбегает по ступенькам. Как и следовало ожидать, Оливер стоит в нерешительности, плечи ссутулены. Если бы он пришел в шляпе, то нервно мял бы ее в руках. Но шляпы канули в прошлое, так что Оливер просто стоит, сунув одну руку в карман, а в другой стискивает телефон. При виде Веры на его лице отражаются облегчение и паника, если такое возможно. Вера практически слышит его мысли: «Как хорошо, что она здесь» и «О, нет, она здесь». – Оливер! Ты как раз вовремя, хороший мальчик. Сана, Рики, это Оливер. У нее за спиной Сана издает громкий, исполненный ужаса возглас. Рики замирает посреди лестницы. Оба смотрят на Оливера, как на… ну да, как на покойника. – Я его брат-близнец, – спешит объяснить Оливер, пока обоих не хватил удар. Оба заметно расслабляются. Сана приходит в себя первой и издает, на вкус Веры, самый фальшивый смешок в мире. – Ох, вы и впрямь как две капли. – Вы знали моего брата? Следует неловкая пауза, а затем Сана вновь смеется. – Я не знала его лично. Я веду подкаст о преступлениях и хочу записать сюжет о вашем брате. Соболезную вашей утрате. Вера мысленно качает головой. Молодым людям в самом деле надо поучиться врать. Оставь их в комнате одних с ярким прожектором, чтобы светить им прямо в лица, и расследование завершится за пять минут, но какой в этом интерес? – Спасибо, – отвечает Оливер и добавляет, словно извиняясь: – Мы не были близки. Все трое одновременно кивают, после чего неловко переминаются с ноги на ногу. В конце концов Оливер вскидывает глаза на Веру. – Эм, вы просили меня приехать на машине, для чего? – О, да. Значит, все познакомились? Хорошо, хорошо! Идем. Нечего бездельичать! Как я всегда говорю Тилли, молодые должны двигаться быстро. Хватай жизнь сам знаешь за что! Словно Матушка Гусыня, Вера выводит своих подозреваемых из магазина. Она запирает дверь и успевает заметить, как мелькнуло в дверях псевдопекарни лицо Винифред. Вера усмехается и машет ей. Ха, она готова поспорить, что Винифред сгорает от любопытства. Перед магазином припаркован новый, сверкающий «Мерседес». Неплохо. Вера не отнесла бы Оливера к типу людей, которые водят «Мерседесы». Вот почему не стоит судить о книжке по обложке. Она подходит к машине и распахивает дверцу. Вернее, пытается это сделать. Потому что дверца заперта. – Эм, это не моя машина, – бормочет Оливер. – Моя там. Он указывает на унылый, неуклюжего вида «Вольво» позади «Мерседеса». Вера запрещает себе оглядываться. Ей живо представляется, как Винифред хихикает в дверях. Ух! Она переходит к «Вольво» и дергает переднюю пассажирскую дверь. – Куда мы поедем? – спрашивает Сана, стоя на тротуаре и прижимая к себе сумку с едой. В широко раскрытых глазах плещется тревога. Вера вздыхает.