– Понимаю, – говорит Вера. И это действительно так. Ей бы тоже хотелось иметь такое место, где она могла бы поговорить с кем-нибудь о Цзиньлоне, как будто он дома ждет ее возвращения, с хлебом или порцией слухов с рынка. – Только у меня еще вопрос. Ноутбук и флешка Маршалла, это ты их взял? Алекс кивает. – У меня есть ключ от дома. Я вошел через заднюю дверь. Мне просто хотелось… Мне так его не хватало, я был сломлен горем. Я прошел в спальню, хотел взять его футболку или что-нибудь еще, не знаю. Открыл шкаф возле кровати и тогда увидел ноутбук с флешкой. Я узнал ноутбук и взял его. Наверное… просто хотел узнать о нем побольше, чем он занимался. – Вот как, – говорит Вера. Она думала, это Эмма куда-то задвинула ноутбук, но нет. – А почему ты забрал остатки птичьего гнезда? Чтобы избавиться от улик? На его изможденном лице отражается боль. – Нет, Вера. Я хотел уберечь тебя. На случай, если полиция что-то заподозрит… Вера лишь кивает. Это был он, все это время. Она даже не знает, что сказать ему. Не знает, как описать ту бурю, которая бушует внутри нее. – А теперь скажи им, – говорит Алекс. – Скажи им правду. Вера тяжело вздыхает. Что ж, вот он, момент, который представлялся ей на протяжении долгих недель: детектив Вера Вонг наконец готова назвать убийцу Маршалла. Но, вопреки представлениям, она не ощущает радости. – Алекс убил Маршалла. – Что? – вскрикивают все хором. Оливер мотает головой. – Нет, это невозможно. Папа любил Маршалла как никого другого. Маршалл был его любимым сыном. Ты же всегда говорил, что, если бы не Маршалл, после смерти мамы ты бы не видел смысла в жизни. Алекс всхлипывает с таким надрывным звуком, что, кажется, его ослабленное тело сейчас распадется на части. – Все время, пока Маршалл был жив, я считал его солнцем своей жизни. Он олицетворял для меня мир. Он светил так ярко, что я не замечал тебя в его тени и думал… – У него срывается голос, и по впалым щекам катятся слезы. – Теперь я вижу, что Маршалл ослепил меня. Заставил думать, что ты худший сын, что… Вот теперь и Оливер плачет. – Папа, – произносит он и замолкает, потому что сказать в такой момент, в общем-то, нечего. – Мне так жаль, сын мой. В тот день… – он заговаривает по-английски и переводит взгляд на Джулию, – ты звонить мне утром. Говорить, что Маршалл уходит от тебя. Говорить, он добиваться успеха и больше не хочет жить с тобой. Джулия кивает. – Я думать: «Это немыслимо. Как так? Он любит свою жену и ребенка. Разве он может вот так их бросить? Должно быть, это ошибка». Я звонить Маршаллу и спрашивать, что происходит, и он говорить: «Па, приходи сегодня на ужин, мне есть что отпраздновать». Что ж, ладно, я идти в дорогой ресторан. Когда я приходить, то видеть Маршалла рядом с хостес. Я уже собираться заговорить с ним, но тут кто-то… – Он замечает Рики, и его брови ползут вверх. – Ох, это ты. Как и все остальные, Рики стоит с разинутым ртом. – В тот вечер… – начинает он. – Да. Я тебя узнать. Ты вбегать внутрь, хватать моего сына за плечо, а потом бить его. – Алекс качает головой. – Я так удивиться. Просто стоял и не понимал, что происходит. Потом ты убегать, и Маршалл кричит тебе вслед… Я еще ни разу не видел его таким. Столько угроз. Я идти к нему, и он смотреть на меня с таким изумлением. Он сразу меняться, и вот передо мной тот Маршалл, какого я знаю. И эта перемена, все произошло так быстро. Это сбивать меня с толку, как запросто он меняется в лице. Оливер кивает. – Маршалл следил за тем, чтобы ты видел только хорошую его сторону. – Потом я смотреть на него получше и видеть, что у него не только синяк от удара, но еще и расцарапана щека. Вера бросает взгляд на Сану, и та робко произносит: – Это была я. Алекс смотрит на нее слезящимися глазами и кивает. – Вот как. Я спрашивать его, почему этот человек бьет тебя? И кто тебя царапать? Он говорит, не беспокойся на их счет, это просто придурок. Но я так потрясен. Я не понимать, почему столько людей хотят зла моему сыну. Я спрашивать про Джулию. Может, он тоже потрясен от удара, но я видеть, что его маска спадает. Маршалл расслабился, и бармен наливать ему двойную порцию виски за счет заведения из-за драки. Он говорить, что Джулия тянет его назад, он ее никогда не любил. «Это, наверное, так ранит Джулию», – думает Вера. Но нет, Джулия выглядит скорее рассерженной, чем грустной. – Я так потрясен, – продолжает Алекс. – Я спрашивать, а как же Эмма? – Он смотрит на свою внучку, и по его лицу снова катятся слезы. – Ты такая милая, золотко. Простите, я не могу говорить при ней. Его голос переходит в шепот, и у Веры сердце обливается кровью, ведь то, что собирается сказать Алекс, станет для маленькой Эммы тяжелым ударом. И ей не хочется ничего другого, кроме как увести поскорее девочку и сказать ей, что все будет хорошо. – Сана, ты не… – говорит Джулия. – Да, конечно. – Сана наклоняется к Эмме. – Пойдем, купим печенья? Эмма кивает, и Сана поднимает ее на руки и выходит из квартиры. Когда затихают их шаги, Джулия поворачивается к Алексу и спрашивает стальным голосом: – Что Маршалл сказал об Эмме? – Он говорить… – Алекс еще раз всхлипывает. – Он говорить: «Этот звереныш. У меня будет лучше с кем-нибудь еще». – Он заливается слезами. – Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил так про собственного ребенка. Я думать, может, он просто пьян или зол, потому что получать удар. Но потом он говорить мне, как станет богатым, и потому он бросать тебя, потому что не хочет делить с тобой деньги. Я говорить, но ты должен содержать жену и ребенка, а он смеяться. Я говорить, как ты заботишься обо мне, я знаю, ты хороший мальчик, каждый раз приносишь мне продукты, и он смотреть в недоумении и спрашивать, какие продукты. Теперь в недоумении смотрит Вера. Алекс с такой гордостью рассказывал, как Маршалл каждую неделю приносил ему продукты. – Это я приносил, – тихо произносит Оливер. Алекс кивает. – Да, я теперь понимаю. Все эти годы я рубить связь с тобой, а почему? Все это время я думать, что нет никого лучше Маршалла. Потом он уходить в туалет и оставлять на столе телефон. Я смотреть его сообщения, столько людей требовать от него денег. И если бы только это, но там были и другие сообщения вроде «Эти безмозглые кретины, выдоил с них немного денег». Я не знал, что замышлять Маршалл, но явно ничего хорошего. Он обманывать людей. После ужина я просить его выпить со мной чаю. Умолять его не поступать так с женой и дочерью. Тогда он показывать мне свое лицо. Он говорить, что не хочет быть как я, жить в такой дыре только потому, что я не могу отказаться от тех, кто тянет меня назад. Говорит, что рад, когда мама умирать, потому что она не давать ему двигаться, и Оливер у нее любимчик. То, что он говорить… – Алекс уже рыдает. – Я чувствовать, как будто все рушится. Это всё ложь. Я доставать чай от Веры и думать, как она добра ко мне каждый день, и как я всегда рассказывать, что Маршалл то, Маршалл это. Маршалл такой хороший, Маршалл такой умный. Я видеть в одном из мешочков птичье гнездо. Я знать, что у Маршалла аллергия на птичий пух. Не знаю почему… не знаю, о чем я думать… но я брать этот чай. Я давать его Маршаллу, смотреть, как он пьет. На мгновение в квартире становится так тихо, что Вера слышит, как бьются их сердца. – Я убивать его, – тихо произносит Алекс. – Я убивать собственного сына. Он хрипло дышать, пытаться достать телефон, но не суметь печатать. Должно быть, у него стало мутно в глазах, а пальцы распухать. Я смотреть, как он умирает. Он выбегать, тащиться по улице. В это время все закрыто, никто его не слышал. Он видеть магазин Веры и вламываться туда. Думаю, он хотел указать, что птичий пух в чае. Вера кивает. – Но почему он держал в руке флешку? – спрашивает Рики. – Хотел, чтобы выглядело подозрительнее? Показать, что это не просто несчастный случай, – предполагает Джулия, глядя на Алекса с жалостью и негодованием. – Это ты… – Она встряхивает головой, словно пытается прояснить мысли. – Когда я фотографировала Кэсси, мне показалось, что за мной кто-то наблюдал. Алекс коротко кивает. – Это был я. Просто хотеть убедиться, что ты в порядке, даже без Маршалла. Я следить и за Верой тоже, особенно когда она с Эммой. Я просто… не могу поверить, что забирать у нее папу, – у него надламывается голос. – Я должен убедиться, что у вас все хорошо. Джулия улыбается уголками губ. – У нас все хорошо. Лучше не бывает. Тебе не нужно беспокоиться из-за нас. Но ее взгляд по-прежнему обдает холодом. Вера не узнает ту плаксивую, запуганную женщину, которой была Джулия в их первую встречу. Теперь кажется, будто ничто не может ее сломить. Вера по праву гордится ею. Оливер, в свою очередь, всхлипывает как ребенок. – Папа, – ноет он. – Поверить не могу. – Прости меня, сын мой. – Алекс медленно подходит к нему и осторожно обнимает. – Прости за все, что причинил тебе. Все время я говорил, что ты бесполезен, – он говорит шепотом, на мандаринском, и Оливер лишь кивает сквозь рыдания. – Ты не бесполезный. Нет. – Я не хочу терять тебя, папа. – Я тоже. Навещай меня, и мы будем говорить. – Он берет Оливера за руки и сжимает с такой силой, что белеют костяшки. – Будем говорить. Вера надеется, что в будущем Оливер оглянется на этот миг и найдет путь к исцелению. Через некоторое время они стоят на тротуаре, все вместе. Оливер держит руку на хрупком отцовском плече. Когда Алексу помогают сесть в полицейскую машину, он встречается взглядом с Верой. – Спасибо тебе за все, Вера. Ты настоящий друг. Вера улыбается сквозь слезы и кивает. В мыслях она уже прикидывает, какие коробки с едой можно будет проносить в тюрьму для Алекса. Эпилог Вера Вонг Чжучжу родилась в год Свиньи, хотя в действительности больше походила на Петуха. Каждое утро, ровно в половине пятого, ее веки поднимаются вверх, после чего туловище принимает вертикальное положение. По заведенному порядку Вера с особой тщательностью чистит зубы и отправляется на кухню готовить завтрак. Джулия любезно пригласила ее обратно к себе, пока остальные разбирают хлам в ее квартире, но Вера их нисколько не торопит. Джулия то и дело повторяет, что им с Эммой хочется, чтобы она осталась у них, и хоть Вера всякий раз отмахивается со словами «Ой, да ты скоро устанешь от меня», на самом деле ей ничего так не хочется, как остаться. Так что пока Вера живет у них.