Чеккер – игрок контр-атакующего плана. Специализируется на активном ведении силовой борьбы на льду, отборе шайбы у соперника, форчекинге, убивании меньшинства. Глава 13. Ханна Рассматривая ангелочка, я наполняю рот мясной барбекю от «Макензи». В ней чертовски много углеводов, и если учесть, что до этого я съела лоток лазаньи, можно сделать вывод: моя вредность, в конце концов, приведёт меня к целлюлиту на заднице. Тяжело вздыхаю и приподнимаю верхнюю часть картонной коробки. – Ханна, может, выкинем это дерьмо? – скривив лицо, отец указывает пальцем на холодные остатки пиццы, которая уже не выглядит так аппетитно, как когда была целой и горячей. – Забери свои слова обратно. Я собираюсь доесть это. – недовольно бормочу и подтягиваю коробку поближе к себе. Наверное, я похожа на маленького голодного котёнка, хотя на самом деле сыта до чёртиков. Брайан смеётся, наблюдая за мной, а я сжимаю зубы, чтобы не послать его обратно в “рай” и не вмазать по его смазливому лицу его же нимбом. Если он думает, что я сдамся… Чёрта с два! Несколько минут назад мне казалось, что в моём желудке абсолютно нет места. Но это было тогда. “Ханна Уэндел идёт до конца и никогда не отступает назад.” Запомните эти слова. Я съем эти треклятые два куска пиццы, даже если они намертво станут в моём горле и станут причиной удушья. Я. Не. Сдамся. Жирная точка. С улыбкой хмыкаю и хватаю один из них, демонстративно издавая звуки удовольствия и предвкушения. – А как же целлюлит? – шевелит бровями Гринч, натягивая свою мерзкую улыбочку. К чертям мысли о целлюлите мне всего восемнадцать! – Пол, расскажите, как вы начали играть в хоккей? – нарушает тишину Брайан и я перевожу взгляд на отца. Он тихо вздыхает и, откинувшись на спинку стула, начинает историю. – Рассказывать не о чем, собственно. У отца был старший брат, который погиб в авиакатастрофе. Джаред занимался хоккеем, и мой отец посчитал своим долгом перед ним отдать меня в этот же спорт. Сначала мне казалось, что это слишком сложно для меня. Слишком тяжело, понимаешь? – Брайан кивает, наматывая фирменные спагетти моего папочки на вилку. – Но… Когда я получил травму, несовместимую с хоккеем, я понял. Эти сложности, эта боль, эти хреновы подъёмы в четыре часа утра, которые казались невыносимыми - лучшее, что было в моей жизни. Маккейб поджимает губы, плотно прислоняя к ним салфетку, словно обдумывает, как же ответить на это. – Мне иногда кажется, что я вот-вот сдамся. Опущу руки и просто нахрен начну всё с чистого листа. Особенно, когда орёт грёбаный будильник по утрам и я знаю, что как только я оторву зад от кровати, меня ждёт изнурительная пробежка в любую погоду и кардио тренировки на тренажёрах. – Знакомо, – усмехается отец. – И как ты справляешься? Брайан откашливается и откладывает вилку на стол. – Ваша последняя игра, Пол. Я смотрю её снова и снова в самые трудные минуты моей жизни. – С Далласом. – Да, сэр. Вы показали достойную игру. Чтобы не произошло. Как бы отвратно я себя ни ощущал. Я не сдамся, как и вы не сдались. Даже если мне повесят на шею груз с тонну, я буду передвигать коньками по льду, пока не услышу последний, мать его, свисток. – Брайан прижимает кулак к своей груди, бросая на моего отца восхищенный взгляд. Сердце предательски ударяет в рёбра. В зелёных глазах моего отца читается гордость, и это вызывает у меня подступающую тошноту. Он никогда не гордился мной так. А Брайан… Иисусе! Будет неправильно, если я сделаю вид, будто он этого не заслуживает, потому что это определённо не так. Он из кожи вон лезет, чтобы доказать всем, и в первую очередь себе, чего он поистине стоит. Отложив пиццу обратно в коробку, вытираю руки и осторожно перевожу взгляд с отца на Маккейба. Сейчас, когда он скинул маску дерзкого и сексуального хоккеиста, которого заботит только свой зад, я вижу совсем другого парня. Его душу. И она кажется мне чем-то самым прекрасным на свете. Тёплая, окутывающая и мягкая, как уютный плед. Отец откашливается в кулак, вытягивая меня из моих мыслей. – Мне очень приятно это слышать, Брайан, – его голос похож на мёд, который только что растопили в горячем молоке. – Думаю, пришло время признаться и мне, – он ёрзает на стуле и выпрямляет плечи, выдерживая неловкое молчание. – Я считаю тебя самым способным хоккеистом в своей команде, двадцать девятый. – Я никогда не подведу вас, Пол, – уверенно отвечает Маккейб, пожимая руку моего отца. Я готова заплакать. Нет… Если они не заткнуться нахрен, я сделаю это прямо сейчас! Мой пульс подскакивает, словно я несусь без остановки по беговой дорожке. Хочется пить. Я ещё никогда не видела своего отца таким… Таким открытым с кем-то. Неловкое молчание повисает в воздухе, сгущая его, но всего на мгновение. – Кхм-кхм. Уже одиннадцать, а по расписанию мне пора в постель, – тихо бормочет отец. Я молчу, хотя знаю, он никогда не ложится в это время. – Чёрт! Я совсем забыл о тренировках, – Брайан подскакивает со стула. – Я позвоню Фраю и попрошу взять мои вещи с собой завтра. – Не беспокойся об этом, парень. У тебя два дня на отдых. – Но мне не нужен отдых, я в полном порядке. Маккейб сексуально зачёсывает волосы кверху и, прикусив губу, падает на пол. Иисусе! Какого хрена делает этот горячий засранец? Он вообще в курсе, что нельзя отжиматься при девушках со слабым сердцем? Отворачиваюсь, прикладывая ладонь к виску, чтобы не видеть этого. Гринч ударяет мохнатой лапой по лбу и, кажется, уже собирает свой дряхлый чемодан, чтобы свалить из моих мыслей навсегда. – Маккейб! – отец переходит на рык. – Два дня выходных! И это не обсуждается. – Через три дня у нас выездная игра, мне нельзя пропускать тренировки. – Я выдам тебе снаряжение для отработки бросков на траве. Доброй ночи. Двадцать девятый тяжело вздыхает и переваливается на пятую точку. Делаю вид, что его не существует и схватив последний кусок пиццы, судорожно заталкиваю его в свой рот, чтобы не было желания высказаться о его бешеном рвении утереть всем зад. – И чем займёмся, уничтожитель пиццы? Его вопрос заставляет меня поперхнуться, и я начинаю кашлять. – Эй, – он поднимается с пола и подходит ко мне, осторожно прикладывая ладонь к моей спине. Этим, чёрт возьми, ты не поможешь, придурок! Твоя рука не подорожник, а я не ударилась, я чёрт дери, задыхаюсь! Моё тело реагирует на это прикосновение, как на удар дефибриллятора. Кусочек пиццы вылетает из моего горла прямо на тарелку, и я чувствую себя полной идиоткой. Ханна, неудачница, Уэндел. Ты умеешь всё испортить. – Ты в порядке? Была. Пока ты не явился в этот дом. Нет. Пока ты не явился в мою жизнь, разнося дверь в моё сердце грёбаным тротилом! – В полном, – быстро отвечаю и прислоняю к губам стакан, наполненный ванильной колой. – Тогда я жду ответа на свой вопрос. Он ждёт ответ на свой… Что? Маккейб издевается? О чем чёрт возьми, он думает, когда задаёт такое девушке? Он правда надеется, что я скажу что-то наподобие: “Может, поиграем в Дженгу?”. То, о чём я думаю, когда прокручиваю его вопрос в голове, явно не то, чем нам стоит заниматься. Прикрываю глаза и присасываюсь к коле с новой силой. Он... Я... Плед на отцовском газоне под звёздами… Стоит только представить это, как кола идёт через нос. Быстро открываю глаза и, отставив стакан, прикрываю нос и рот ладонью. Брайан начинает смеяться. – Ты всем парням показываешь это или только тем, кто тебе нравится?