Усевшись на кровать, открываю ноутбук, решаясь позвонить Мейбл. Я была груба с этой девчонкой, а ведь она моя самая лучшая подруга. Громкий бульк скайпа наполняет мою комнату жизнью. – Нет. Я на тебя не злюсь, Ханна, – бормочет Ганстьянс, внимательно рассматривая свои свежеокрашенные длинные ногти. – Это что, розовый? Ты же красишь ногти в розовый, только когда злишься. Она закатывает глаза, прежде чем перевести взгляд на экран ноутбука. – Да, я злюсь! Ты накричала на меня, а я всего-то хотела тебя поддержать. Тяжело выдохнув, я делаю сердце из рук. – Извини… Я не хотела, правда. Ты же знаешь, я люблю тебя. – ХАННА! ДЕСЯТЬ МИНУТ, И МЫ ВЫЕЗЖАЕМ! – кричит отец за моей дверью. – Он решил избавиться от тебя? – с испугом спрашивает подруга, резко переходя на шёпот. – Ханна, если тебе нужна помощь… – Нет. Ты не сможешь помочь, Мейб, мне не поможет даже Иисус. – с горькой усмешкой произношу я. – Он угрожал тебе? – вскочив со стула, она мечется по комнате в поисках своего телефона. – Я позвоню в 911! – Мэйбл, успокойся! Этот мужчина - мой отец. – То, что он твой отец, не значит, что он не может тебя прикончить! Хлопнув ладонью себе по лбу, прыскаю от смеха. – Ты ненормальная, Мэйбелин Армандо Ганстьянс. Он не собирается меня убивать. Всего-то лишил карманных денег и подписал мне смертный приговор. – О чём ты? – поставив руки на тонкую талию, Мейбл прищуривается. – Теперь я помощница тренера и мамочка для целой команды хоккеистов. Сопли, слюни, задницы, – корчу лицо, подставляя два пальца к горлу. – Если бы я не знала, что «Вороны» настоящие красавчики и самые горячие парни в Мичиган, то обязательно посочувствовала бы тебе. Но прости, Ханна, они милашки, и я могу только позавидовать. – Эй, стерва! Эти “настоящие красавчики” украли у меня отца, если ты не забыла! – Сначала папочка. А теперь, твоё сердце. Фыркнув, недовольно собираю руки на груди. –Знаешь что? Пошла к чёрту, я забираю обратно свои извинения. Захлопываю крышку ноутбука под её задорный смех и, быстро подхватив сумку, выскакиваю из комнаты. Что ж, поддержки в лице лучшей подруги у меня нет. Придётся сражаться в одиночку. *** Он идёт. План спасения моего черствого сердца начинается. – Ханна, что ты делаешь? – за моей спиной звучит голос отца. – И почему все гномы стоят вокруг этой проклятой ямы, которую ты вырыла, на моём, чудесном, газоне! Вы опять празднуете день рождения? Или на это раз отмечаете холокост? – Тш. – шикаю я – Не припоминаю ни одного хреново гнома с именем “Тш”. – Это не имя, а минута молчания, папочка. Мы прощаемся с Боуи, – склонив голову, я тяжело вздыхаю и наиграно вытираю несуществующую слезинку со щеки. Между прочим, Боуи действительно был моим любимчиком. Розовая забавная шапочка и пурпурный, в стиле «Гавайи» комбинезон. – Ханна… – ТШ! – выставляю указательный палец за спину. – Прощальная речь, потом можем ехать на твою дурацкую тренировку. – Это всего лишь садовый гно… – Нет! Не смей так говорить о Боуи! – мой голос звучит, как крик разбитой героини драмы. – Никуда не пойду, пока ты не скажешь, что любил его, и он был тебе очень дорог. Шмыгаю носом и прикладываю ладони к земле. – Чёрт возьми, Ханна. – резко обернувшись, смотрю на отца убийственным взглядом. – Я не буду делать это! – Тогда я буду скорбеть здесь до завтрашнего утра. – устраиваюсь на траве, поджимая под себя колени. – Ладно… Хорошо! – он поправляет бейсболку и, тихо откашлявшись, приступает к речи. – Ты был отличным гномом, Боуи. Прости, что разбил тебя. У меня не было другого выбора. – Ещё скажи, что будешь скучать, – подсказываю я, еле сдерживая смех и прижимая лицо к коленям. – Нет, Ханна, я не буду скучать. Это дурацкая садовая статуэтка, чёрт бы её побрал! Всхлипываю и падаю набок, протягивая руку к яме. – ЛАДНО! – кричит он, – Я буду скучать по тебе, чёртов гном! – Боуи. – вою я. – Чёртов Боуи! А теперь идём. Мы уже опаздываем на тренировку. – Так говоришь, как будто я очень переживаю об этом, – поднимаюсь с травы и отряхиваю одежду. – В машину. Бегом! – Пожалуй, я поеду на своем мотоцикле. – Ты не поедешь на этой смертельной вагонетке, Ханна, – рычит он, вынимая ключи из кармана. – Ладно, – хмыкаю и пожимаю плечами, – тогда возьму лонгборд. – Ханна Пол Уэндел, – голос отца звучит так, словно он коп, который вот-вот застегнёт на моих запястьях наручники и увезёт в участок. – Никаких роликов коньков и велосипедов. – Лонгборд - это скейт. – продолжаю настаивать я. – Плевать я хотел, что это. Немедленно в машину! Закатываю глаза и пинаю теннисный мяч, который опять принёс соседский питбуль Гилберт. Этот пёс, каждое утро минирует отцовский газон. – Опять ехать с черепашьей скоростью и слушать дурацких Бэк стрит Бойс. – недовольно ною. – Я все слышу, Ханна. – Вообще-то, на это я и надеялась. Брайан – Эй, Брай. Видел сегодняшнее скандальное видео? – Ты о Карлайл Фитч, у которой не раскрылся парашют? – поворачиваю голову в сторону Фрая, потуже затягивая шнуровку на коньках. – Если да, то я в курсе, что она выжила. – Да нет же. Какая, к чёрту, Карла Фитч? – Карлайл. – Плевать я хотел на неё и её нераскрытый парашют. Я о дочери нашего тренера. Приподнимая бровь, я поднимаюсь на ноги и прыгаю по прорезиненному настилу. – У нашего тренера есть дочь? – Ханна Уэндел. Неделю назад ей стукнуло восемнадцать. Любит мотоциклы и гоняется каждую субботу с такими же отсадками, как и сама. Завсегдатая на вечеринках Мичиганского университета. А ещё, наш ДэдПол ни раз уже вытаскивал её из участка на Кримбл авеню. – И зачем мне вся эта информация? – разминаю шею и надеваю на голову защитный шлем. – Будет какая-то викторина вместо тренировки по знанию дочери тренера?