Я сделал вид, что испугался и пячусь вдоль стены, Кот-Шрек нехотя пошел на меня. Он выше, руки у него длиннее. Удар — что молотом о наковальню. Потому надо хитрить, не попадать под раздачу. В этот момент кто-то что-то закричал. Донесся девичий визг, но это все шло фоном, я сосредоточился на опасности, решительный и злой. Сегодняшний день окончательно меня достал. Увидев, что я отступаю, Кот осмелел, ускорил шаг и, наклонив голову, бычком рванул на меня. Может быть, ему казалось, что он мчится очень быстро, прямо-таки молниеносно, но с моей реакцией он двигался, как в замедленной записи. За мгновение до того, как он нырнул мне в ноги, чтобы повалить, я отступил в сторону и помог ему ускориться так, что от столкновения с головой Кота стена дала трещину. Шрек и Кот в одном флаконе вырубился и завалился у стены, уронив кепку в белый снег. Артур к этому моменту поднялся и встал возле Пушкина, придерживая за руку начавшего вставать шкета. — Как ребро, сосед? — дружелюбно спросил я. — Если не доломал, могу повторить. Сплюнув вязкую слюну с кровью, я пошел на них. Не знаю, как выглядело мое лицо в этот момент, но наверняка пугающе, потому что Артур начал отступать. Пушкин отбежал в сторону. Протрезвевший шкет поднял руку и засипел: — Не надо… Не хотели… Звиняй… — Звездец тебе, сука, — донеслось сбоку. Пушкин сидел на корточках, проверяя пульс у Шрека, лежащего мордой в снег; проверив, обратился к шкету: — Кирюха, давай, вызывай наших. Будем оформлять нападение на сотрудника. Шрек пошевелился, промычал нечленораздельно. — Что? — спросил Пушкин. — Не надо никого вызывать, — сказал Шрек. — Все по чесноку. Раздалась пронзительная трель милицейского свистка. Встрепенувшись, я обернулся и увидел шагающего к нам из-за угла Мищенко с двустволкой в руке. За ним бежала Настя в распахнутой куртке. — Отставить безобразие! — заорал он. — Шо за беспредел? Из-за поворота угла показалась еще и блондинка Наташа со своим ухажером. Черт, ну просил же не лезть. — Шо с ним?! — спросил Мищенко, кивнув на Шрека. Подковыляв к Коту, он поднял валяющуюся рядом кепку, хотел помочь здоровяку встать, но куда там — такую тушу поднять! Толстяк лишь сел, опершись спиной об стену. — Поскользнулся, — ответил Шрек. — Скользко у нас тут, Ильич. Поймав его взгляд, я кивнул. Понятно, что он сейчас себя больше прикрывает, чем меня, но все равно — при желании могли бы оформить как реальное нападение на сотрудника. Ну, или хотя бы попытаться, учитывая, что о моем подвиге и Джабаровой Кот, похоже, не в курсе. — А то ж… — ухмыльнулся Мищенко. — Смотрю, все вы поскользнулись, а некоторые не по разу. И вдруг я вспомнил о ёлочной игрушке в кармане — золотистой лисице с острым носом. Цела ли? Я захлопал по карманам, почему-то казалось, что если она разбилась, то… Фух, цела. Прямо чудо какое-то, что уцелела! — Шо вы тут устроили? — Мищенко укоризненно покачал головой, проверив пульс у пострадавшего. — Комсомольцы, называется! Стыдно. И ладно бы босяки яки — милиционеры! Шо происходит? Я жду ответ. Вперед выступил Артур, указал на меня трясущимся пальцем: — Он у меня деньги украл! Вот же скотина какая! Так и врезал бы ему… Хотя ладно, уже врезал. Достаточно. Мищенко посмотрел на меня. — Не брал я, — устало сказал я. — Сочиняет товарищ. Мы повздорили, и он решил от меня так избавиться. — Сколько зныкло… пропало сколько? — спросил Мищенко, разглядывая носки своих ботинок и потирая усы. Неуверенно поглядывая на меня, Артур выдал: — Триста пятьдесят рублей. В ботинке лежали. — Какой номинал купюр? — спросил я. Артур вытаращился, распрямляясь, потом вспомнил, что я ему ребро сломал, закряхтел, согнулся. Еще и симулирует, вот же… не урод даже — уродец. — Че? — спросил он. — Купюры яки пропали? — перевел Мищенко с русского на простой, народный. — Сотки, пятидесятки? — Три сотки и полтос, — без особой уверенности проговорил Артур. — Кажется. — Экий ты, — подивился комендант. — В заначке каждая купюра тяжким трудом добыта, а ты «кажется». Застонал Шрек, поднимаясь. Все посмотрели на него. Сел, ощупал голову. Мищенко швырнул ему кепку. Я подождал, когда здоровяк оклемается, встал между ним и комендантом. Рядом осторожно встали Артур, шкет и Пушкин. Настя осталась стоять в сторонке. — Короче, мужики, — сказал я, сунув руку в карман с зарплатой и выгребая деньги. — Показываю. Вот, эту сотку я сегодня заработал. Купюры все мелкие. Помогал разгружать машину с елками. Товарищ комендант мою историю знает, а значит, знает, что у меня, когда я сюда приехал, с собой не было никаких денег. Тут, как мы видим — ни одной сотенной. — Припрятал, — пожал плечами Артур. — Или пропил. Я шагнул к нему, и он попятился. — Я трезв, в отличие от вас. Идем в комнату. Давай, идем, проверим мои вещи. У меня их и нет почти, гол как сокол. Может, прямо сейчас меня обыскать хочешь? А хочешь, карманы выверну? Я методично вывернул каждый карман, чтобы не оставалось вопросов. Снял и вытряхнул туфли. Потом растопырил руки, но никто обыскивать не стал. — Доволен, Артурчик? Теперь — в комнату. В моем голосе было столько уверенности, что приятели Артура стали коситься на него с подозрением, особенно — Шрек, который уронил лицо в прямом и переносном смысле. Еще бы, боец беспредельных боев, и так бездарно слился. Настя собралась было идти за нами, но я посмотрел на нее и покачал головой. Она кивнула. Молодец, понятливая. На входе я взял пакет с грязными кроссовками, ткнул его Артуру. — Гляди, что купил на твои деньги. Нехило прибарахлился, да? И приятелям покажи. Они по очереди заглянули в пакет, а я объяснил: — Считай, с мусорки подобрал, чтобы было в чем работать. Было бы триста рублей — купил бы новые. Все молчали. Так, вшестером, мы молча начали подниматься по лестнице. И тут меня кольнуло дурное предчувствие: а что, если Артурка эти деньги мне подбросил? Холод прокатился по позвоночнику. Но ведь это проверить проще простого! Я сфокусировался на Артурке, идущем позади, и узнал, что больше всего на свете он хочет, чтобы у меня нашлись хоть какие-то деньги, и он смог оправдаться. Фух, значит, не удосужился перестраховаться. А скорее всего, просто насвистел корешам, чтобы проучить меня. Я отпер дверь. Вся толпа разулась, и тесная комната наполнилась не только источающими перегар телами, но и духом несвежих носков. — Приступайте, — сказал я, уперев руки в бока, но никто не спешил заняться моими вещами. — Как вчетвером лежачего пинать, так смелые, как за базар ответить — хвосты поджали? — Ладно, я это сделаю, — буркнул Шрек и со знанием дела начал прощупывать матрас и подушки, остальные стояли молча. Мищенко вздыхал, Артур хотел под землю от стыда провалиться. шкет и Пушкин злились на него и на меня — по старой памяти. Самым нормальным из них оказался Кот-Шрек. Он почти поверил, что ошибся, и хотел докопаться до правды. Желательно такой, которая докажет, что друг не соврал, а дерзкий новичок виновен. Но будет другая — устроит и такая, а то задрала неопределенность. Тем временем мое тело начало выходить из боевого режима, гормоны схлынули, и я ощутил, что ноет ушибленное плечо, больно сделать вдох, но это не перелом, ушиб. При переломе вообще дышать невозможно. Ноет рассеченная бровь, а засыхающая кровь стягивает кожу. Я провел языком по зубам — все на месте. По губам, вспомнив сплюнутую кровь — целые. Значит, кровь затекла в рот из рассеченной брови. Закончив с кроватью, Шрек обыскал шкаф, тумбу, мои вещи, пожалованные Джабаровой. Посмотрел на меня виновато, на Артура — злобно и развел руками: — Ничего. Артур, братишка, ты уверен, что заначка была? — Я че вам врать буду?! — оскорбился тот. — Вы кому верите: мне или этому?! — Он указал на меня пальцем. — Тебе, конечно, — ответил ему мелкий шкет по имени Кирюха, зыркнув на меня. Голос его все еще звучал сипло, с присвистом. — Вот только мне одно непонятно. Я на улице не стал говорить, а сейчас скажу, а то непонятки какие-то. Ты вчера ко мне приходил, помнишь? — Ну, — ответил Артур. — Ты же взаймы просил! Типа, Кирюха, в кино с Олькой собрался, займи сотню до зарплаты. Было такое? — Ну было. — И у меня просил, — задумчиво сказал Пушкин. — Только я не дал, сам на мели. — А потом тебя Кот на боях видел, с буками общался, — сказал Кирюха. — Чуете, пацаны, к чему клоню? — Сука, — сплюнул Кот. — Козлина, ты, Артурка. Чужими руками решил и от соседа избавиться и денежные вопросы свои порешать? — То-то он нам про Санин телефон новый в уши лил! — воскликнул Пушкин. — Ты чего, Артурка, попутал? Сколько на ставках слил, балбес? Мищенко молчал, но смотрел… Я бы сказал, что он смотрел на Артура матом. Мы с комендантом переглянулись, и он поставил точку: — Баста! Вы четверо сами между собой разбирайтесь, но так, чтобы нашли виновного и к утру рапорт мне на стол положили! Тебя, Костя, в первую очередь касается! Ясно? — Так точно… — без энтузиазма ответил Кот.