— Знаю, — задумчиво кивнул я, хотя, понятное дело, слышал о таком впервые. — Но забыл. У нас школа в детдоме слабая была, многого нам не рассказывали, особенно из современной истории. Как такое произошло, что областью Шуйские управляют? Не ответив, она чокнулась со мной рюмочкой, выпила. Я тоже опустошил рюмку — сгусток можжевеловой настойки обжег пищевод и разошелся волнами тепла по телу. Мне вдруг стало хорошо. — Когда в начале девяностых республики решили устроить парад суверенитетов, товарищ Горский лично навестил каждого руководителя областей и республик нашей необъятной страны. Представляешь, Саша? Каждого! — Зачем? — Чтобы убедить остаться в составе Советского Союза. И убедил! Вспомнив, что происходило в моем мире, я скептически хмыкнул: — Вот так просто? Добрым словом убедил? — Да! — убежденно воскликнула Настя. — И самое интересное, что он облетел всю страну за считанные дни! Представляешь, как крошились зубы у агентов мирового империализма? Это ведь они затеяли, и если бы не товарищ Горский, им и их наймиту Горбачеву удалось бы разрушить страну! От услышанного я аж немного протрезвел. — Но как ему удалось убедить всех этих региональных царьков? Ладно области РСФСР, но Кавказ? Средняя Азия? Прибалтика? — Как удалось — нас не касается, — жестко сказала Настя, потянулась к столу, чтобы налить еще по одной. — Позволь мне. — Я накрыл ладонью Настину ручку — девушка чуть вздрогнула, посмотрела в упор, и губки ее приоткрылись. — Поухаживать за очаровательной девушкой. В ушах приятно шумело, и я налил себе половину рюмки, Насте же — капельку, чтобы настойка только дно скрыла. — Но мысли у меня есть на этот счет… — проговорила она. — За мысли! — предложил я тост. — То есть за девушек не только красивых, но и умных. Настя выпила, скривилась и улыбнулась одновременно, а еще вроде бы покраснела — в темноте не разглядеть. Ей и хотелось поделиться со мной своими мыслями, и было боязно почему-то, словно такие вещи не принято рассказывать первому встречному, это для своих. Помолчав немного, она продолжила: — На очередном съезде КПСС товарищ Горский предложил много партийных реформ, в том числе что-то вроде автономии на местах и пожизненные посты всем членам Политбюро, секретарям республиканских ЦК и обкомов. Нет-нет, они не обладают безграничной властью, если кто перейдет грань дозволенного — рискует не только постом, но и всем. Были прецеденты. И для тех, кто не оправдал надежд товарища Горского — сразу расстрел. Но некоторые вольности секретари обкомов имеют, потому что, как сказал товарищ Горский, страна у нас огромная, и из Москвы всего не увидишь. А потому руководящие товарищи на местах должны брать инициативу в свои руки и принимать решения на свой страх и риск, но поступать по совести! Странно было слышать такую политически подкованную и гладкую речь из уст подвыпившей студентки. Возможно, Настя заучка, или, что тоже вероятно, недавно изучала эту тему в институте, готовясь к зимней сессии. Я вспомнил, как пытались спасти СССР в моем мире. Армия? Танки? Генералы? — То есть, даже армию не подключал товарищ Горский? — спросил я. — Нет, все сам сделал. Добрым словом. Наверное, только при поддержке генералов было нельзя спасти страну, слишком много крови пролилось бы. Давай за товарища Горского? Кивнув, я опять разлил настойку по рюмкам, чокнулся с Настей и выпил. Отставив рюмку, посмотрел на собеседницу другими глазами. А девочка-то неглупая! Далеко не глупая! — В те же дни всех сепаратистов приговорили к высшей мере социальной защиты — к расстрелу, — добавила Настя холодно, просто констатируя факт. — А сейчас практикуют? — Что? — не поняла она. — Высшую меру. Девушка посмотрела с подозрением. — Ну ты даешь. Я понимаю, что ты из села, но телевизор-то у вас должен был быть. Про Воликовых слышал? Которые грабили страну и были агентами наших врагов? У них там, за границей, даже недвижимость имелась, на родственников оформленная. Да, что-то я увлекся, расслабился, выпитое в голову ударило. Надеюсь, алкоголь сделает свое дело, и мои вопросы не покажутся ей подозрительными, а утром она будет помнить о них смутно. — Так вот, нет больше Воликовых. Всю семью в расход, собственность конфисковали и распределили в Спецфонд — из него всю социалку финансируют, столовые например, ночлежки. Что касается Шуйских, то старший Шуйский, Валентин Григорьевич, был одним из первых соратников товарища Горского. — Достав смартфон, она потыкала в экран и вывела фотографию мужчины лет сорока пяти, с красивым аристократическим лицом. — Неплохо сохранился, да? А ведь ему семьдесят два! — Что? Это какая-то старая фотография? — спрашивал, а сам понимал, что фото свежее: Шуйский-старший на снимке был с мобильным телефоном, прижатым к уху. — Нет, это из сегодняшних новостей. Она уменьшила фотографию, и я увидел, что Шуйского окружает его свита, среди этих людей был генерал милиции Вавилов, который награждал Ирину Тимуровну. И подпись: «Товарищ Шуйский В. Г. докладывает товарищу Горскому П. С. об успехах Александровской области». — Но это только одна сторона… хм… верхушки, — сказала Настя. По ее оживленному тону было понятно, что ей интересно говорить о власть предержащих. — Официальная. — Есть и другая, — кивнул я. — Фарцовщики? — И эти, конечно, тоже. С их деньгами можно много что сделать, даже купить должности для своих людей, но бесы понимают, что все это только по милости Шуйского. — Бесы? — переспросил я. — Ну, беспартийные. Она немного расслабилась, поджала ноги, в этот момент по дороге, что за пригорком и спортплощадкой, проехал автомобиль. Свет фар высветил Настино лицо, отразился в широко распахнутых глазах, горящих азартом. — Поэтому они не высовываются поодиночке, — продолжила она. — Нет четкого разделения — эти партийная верхушка области, эти — силовики, эти — спекулянты… Нет, все давно переплелись. В каждой большой Семье есть и партийные, и фарца, и силовики, и даже решалы. И если ты, Саша, хочешь чего-то добиться в жизни, тебе нужно стать своим для какой-нибудь серьезной Семьи. — А ты к какой Семье относишься? — спросил я. — Пф-ф, скажешь тоже! Если бы я относилась к кому-то, жила бы не в общаге… Похоже, Настя поплыла от выпитого, голос изменился, стал текучим, каким-то благостным. Она мечтательно закатила глаза, и я понял, чего она хочет больше всего на свете — удачно выскочить замуж и жить королевой. Сложно было осуждать восемнадцатилетнюю девчушку за такие устремления. — Слушай, Насть… — вернул я ее в реальность. — Неужели никто не пытался как-то сместить Шуйских? Она посмотрела на меня с некоторым испугом, отшатнулась, и ее лицо скрылось в полумраке. Под ней скрипнула кровать, когда она осторожно ответила: — Это не наше дело, Саша. О таком не говорят, не пишут. Потому что обсуждать Дары нельзя. Это категорически запрещено. — Дары? Что за Дары? — Первый Дар каждому, кто помог товарищу Горскому сохранить страну — пожизненные посты. Второй Дар — возможность передавать свой пост по наследству. Про эти два Дара все знают. Но есть и третий. И он такой сказочный, что в него верят только дети и старые бабки. А я о нем… Ик!.. Говорить не буду! Девушка поднялась и сказала: — Хватит говорить о всякой нудятине. Давай лучше выпьем! На брудершафт! — На брудершафт? Ик! — Я посмотрел на нее немного осоловевшими глазами. При мысли о поцелуях у меня забурчало в животе — пирожки дяди Николая давно переработались в энергию до последнего атома. — А давай на брудершафт! Только это… Закусить бы, а? — Точно! Вот же я дура, ты же с работы и не ел ничего! У нас с ужина ничего не осталось, парни все сожрали, но я сейчас пошурудю в холодильнике. Жди! Чуть пошатнувшись, она поднялась, пошла к двери, покачивая бедрами, обтянутыми брюками, и всей походкой намекала, что делает это специально — чтобы товарищ Нерушимый впечатлился и не уснул. Дойдя до выхода, она довольно бодро выскочила из комнаты, оставив меня наедине с мыслями. В предыдущей жизни мне не было дела до мировой закулисы, эликсиров молодости и прочего, и россказни Насти я бы высмеял в худшем случае, а в лучшем — покивал, лишь бы не спорить с симпатичной девушкой и добиться своего. В той жизни — до встречи с Аленой. Но после того, как умер, пообщался в междумирье с богиней, а потом возродился, причем сам смоделировал новое тело и выбрал место рождения… После такого я был готов поверить и в таинственные Дары Горского всем лидерам областей и республик, после которых у них отпало все желание ни от кого не зависеть. Как она сказал? «Добрым словом»… А что, если Горский такой же, как и я, попаданец? Может, и ему дали выбор? Я попытался вспомнить, какие мне предлагались необычные таланты, но черта с два — список будто стерли из памяти! Ладно, допустим. Допустим, товарищ Горский — не самый обычный человек, может быть, такой же переселенец из другого мира. Возможно, такой, который переселился не в то же время, а в прошлое, и спас СССР от развала. Причем раз он появился на верхушке партийной власти уже после Горбачева, а потом в считанные дни убедил всех не расходиться… Нет, здесь точно не обошлось без каких-то сверхспособностей. И судя по тому, что товарищ Шуйский в свои семьдесят два выглядит на сорок, третий Дар — или продление жизни, или что-то подобное. Или — вообще что-то экстраординарное. В общем, первым делом, как зарегистрируюсь в «Комсети», сразу же изучу биографию этого Горского. Вряд ли узнаю что-то, чего не знает каждый в стране, но будет с чего начать копать. Из мыслей, которые начали кружиться в хмельном хороводе, вывел хлопок двери. Порог переступила Настя, в домашних тапках протопала вперед и остановилась посреди комнаты, в руках у нее была тарелка с какой-то нарезкой. — Темно, не видно ничего, — сказала она, и я одной рукой взял тарелку и поставил на стол, другой — обнял Настю за талию и провел к кровати. И только теперь стало видно, что она принесла. — Грибы маринованные! Соленья! — Недолго думая, я отправил в рот половинку огурца. — М-м-м, хрустящие. То, что надо! Еще на тарелке было два порезанных плавленых сырка, булочка с чесноком и пучок петрушки. Я сожрал половину всего прежде, чем понял, что неприлично себя веду. Молодой, мать его, растущий организм требовал еды! Мой взрослый разум усмехнулся и посоветовал обратить внимание, какая Настя хорошая девочка: красивая, умная, заботливая. А я, троглодит, на еду набросился вместо того, чтобы… — Спасибо! Извини, так вкусно, что увлекся. Настя разулыбалась, устроилась на кровати удобно. — Бабушка делала. Давай по последней, а то так голова кружится! — На брудершафт? — напомнил я, думая, что девушка застесняется, пойдет в отказ, но нет.