— Чапаев был комдивом. Командиром дивизии. Ладно, проехали. Как тебе детский сад? — Отличный! И Наталья Ивановна мне твоя понравилась. — Какая она моя? Она… она Женькина. Ты ей купальник приготовила? — В трусиках поплавает, купальник ей. Ладно, я побежала. До встречи! Целую, — чуть слышно шепнула в трубку Ксюша. — И я тебя. А ты чего звонила? — поинтересовался я. — Дурачок… тебя услышать. Вот интересно, вроде обозвали ненормальным человеком, а как на душе приятно. Тепло так стало. Хотела меня услышать и… обозвать дурачком. Это круче, чем через фразу слышать, что тебя любят. Раз десять за день услышал: «я тебя люблю», и уже не греет. Ещё парочку добавили и уже сомневаться начинаешь. А тут один раз в день обозвали дурачком и хочется улыбаться во весь рот, смеяться во всё горло и думать только о ней. Любофф? Знакомтесь, оборотень Служебная стоянка у ОВД была забита машинами ППС. Шла пересменка. Пришлось свои машины ставить где кто как смог. По коридору шли гуськом. Все обращали внимание на нашего пожилого «дзюдоиста» Кубиняна Артура Самвеловича. Да ещё тот умудрился на ровном кафельном полу пару раз наступить себе на длинную штанину и, неуклюже ища равновесие, распахнул малоразмерную куртку, обнажив каракуль чёрных с проседью волос на своей груди. Попавшаяся на нашем пути эксперт-криминалист тётя Маша, не моргнув глазом, громко сказала: — Чапаев, давай этого ко мне на экспертизу. Занятный экземпляр! Женат? Смеялись все, даже те, кто не расслышал шутки. Смеялся и Кубик, но потом собрался, галантно поклонился тёте Маше и ответил: — Вдовец. В поиске, так сказать-с. Я уже видел, как из открывшейся двери моего кабинета на шум выглянул Корнев и помахал ему рукой. Но тут шедший предпоследним в нашей колонне Ворон, повернувшись к стенду с фотографиями на стене, остановился. Внимательно посмотрев на фотопортреты серьёзных мужчин в форме, бандос ухмыльнулся и сказал, обращаясь ко мне: — Уже подвесили? «Он ещё шутит, сволочь!» — подумал я и, недовольно толкнув его в спину, коротко приказал: — Вперёд! Как и во всех порядочных заведениях, в нашем отделе тоже объективно, я считаю, были отмечены лучшие сотрудники. Их фотографии были помещены на стенд, который справедливо назывался: «Гордость нашего отдела». Кстати, я тоже был «гордостью». Меня «повесили», то есть мою фотографию… недели две назад. Я ещё к этому привыкнуть не успел, а он, падла, — «подвесили»! С этими мыслями я и входил в наш кабинет, толкая впереди себя супостата. И, что хотите со мной делайте, но пока я не выясню отношения с этим уродом, не успокоюсь. — Подожди, Володя, мы сейчас, — обратился я к следователю Корневу. — Ворон, давай за мной, — приказал я, подталкивая его в сторону аппендикса. Отведя Ворона ближе к окну, чтобы нас не было видно, я, взяв его за шкирку, нервно спросил: — Подвесили, говоришь? Сейчас ты у меня повиснешь, вошь тюремная! — Начальник, ты что? Не про тебя я. Там же Костян. Мы же добазарились. Я тебе Костяна сдаю, а ты меня по «чистухе» и срок скостить поможешь. — хрипел в моих заботливых руках полудохлый Ворон. — Что ты мне лепишь, Воронок? Когда это я тебе обещал? И где там Костян? — чуть ослабив шею Ворона, зло прошипел я, пока не соображая, о чём он. — Да там же. Пусти. Фотка его! С твоей рядом. Задушишь. Про него я, начальник, — заскулил Варнин, пытаясь вырваться из моих рук. — Какой? Где рядом. А ну иди сюда, лишенец! — начиная соображать, в чём суть его слов, я выволок его в общий кабинет, а сам вышел в коридор. Я выскочил в коридор и в таком вот возбуждённом состоянии подошёл к стенду «Гордость нашего отдела». Точно. Слева от моего анфаса на меня смотрел честными глазами фотопортрет исполняющего обязанности командира роты ППС капитана полиции Кошкина Константина Сергеевича. Нас с Кошкиным одновременно «вешали», вот только не помню за что. Какой-то холодок пробежал по спине, и моментально лоб покрылся холодной испариной. «Неужели не врёт эта сволочь? Костя Кошкин — враг? Этот немного медлительный и молчаливый, но очень толковый мент, который никогда не лез в глаза начальству и первым подавал руку». — Любуешься, Андрюх? — спросил, пробегая мимо меня, командир ОМОНа Саня Мишин. — Да… — как-то зло ответил я, глядя совсем не на свою рожу. Вернувшись в кабинет, заметил настороженные взгляды своих коллег. По телу пробежала знакомая всем охотникам дрожь предчувствия близости добычи. Не глядя никому в глаза, тихо сказал: — Светлана, позвони дежурному и к «пепсам». Попроси зайти ко мне капитана Кошкина. Вежливо попроси. Будут спрашивать зачем, скажи, типа, шеф что-то празднует, приглашает на рюмку чая. Алик, посади Ворона и Кубика на стулья и в центр кабинета спиной к двери. Дрозд, а ты в коридоре потопчись. Зайдёшь за Костиком. Рыпнется — кладёшь его мордой на пол. Всем понятно? Владимир Руфатович, пройдёмте, — сказал я и потащил следователя к себе в аппендикс. — За Костиком? Какой Костик? — послышалось за моей спиной вместе со скрипом передвигаемой мебели. — Володя, только ты не дёргайся раньше времени, — попросил я Корнева, заведя его в свой кабинет. — Сейчас Кошкин зайдёт из роты ППС. У меня есть подозрение, что это и есть наш Костик. — В смысле? — близоруко заморгал глазами Руфатыч, нервно сняв очки. — В коромысле, Вова! Его фото Ворон опознал на нашем стенде в коридоре. Представляешь, висит, сука, прямо рядом со мной. Мы его, тварюку, ищем, а он висит, как ни в чём не бывало! — начал распаляться я. — Что-то мне слабо… — ошарашено пытался возразить Руфатыч. — Да он это, начальники, он! Зуб даю, — крикнул из общего кабинета прислушивавшийся к нашему разговору Ворон. — Когда ты уже дверь поставишь? — в сердцах махнул рукой Руфатыч. — Хоть на ухо шепчи! — Костика закроем, я такую дверь поставлю. Зуб даю! — пообещал я, щёлкнув себя ногтём по зубу. Подойдя ко мне ближе, Руфатыч встал на цыпочки и горячо зашептал мне прямо в ухо: — Андрей, а ты представляешь себе, что начнётся, если твои подозрения подтвердятся? Я уже думал об этом. Если окажется, что капитан Кошкин К. С. является оборотнем-убийцей, наше славное отделение ожидает внутриведомственное цунами. Проворонили, прозевали, недосмотрели в своих рядах замаскировавшегося преступника. Куда смотрели товарищи начальники и должностные лица, призванные отвечать за профессиональный и моральный облик сотрудников отделения? Дело, разумеется, передадут в следственный комитет. А там ребята резкие! И промчатся по коридорам нашего ОВД табуны всевозможных проверок из СК, ОСБ и прокуратуры. А потом чья-то горячая голова придумает смешенные масштабные проверки из тех же структур, с теми же людьми, потому, как в материале. И, кроме нашего отдела, перетрусят и поставят на уши и все остальные отделы столицы. И будем мы проклинаемы и прокляты! А где-то через полгода всей этой нервотрёпки полетят в известном направлении головы, погоны и мечты о карьере и почётной пенсии. Кстати, а сколько нашему Филу до окончания контракта осталось? И его зама по общественной безопасности жалко, только назначили мужика. — Есть предложения? — раздражённо спросил я у Руфатыча. Входная дверь щёлкнула, и в кабинет вошёл Костя Кошкин, одетый по гражданке. За ним маячила голова Ивана. Было видно, что человек пребывает в хорошем настроении. Бегло осмотрев кабинет, Костя широко улыбнулся и, обращаясь к Чегеваре, сказал: — Привет, опера! А где ваш Чапай? Что-то ему нужно было. У меня отгул сегодня, уйду, а потом… Не выдержал! Видно, узнал голос. На вращающемся стуле к Кошкину повернулся Кубинян и, рванув на себе кимоно, закричал, срывая голос: — Это он! Товарищи. Держите эту суку! В это же время, презрительно улыбаясь и качая головой, развернулся к Костику лицом и Ворон. Тяжело вобрав в себя воздух, он шумно плюнул под ноги своему напарнику. На мгновение оцепенев, Кошкин сделал шаг назад, а его правая рука дёрнулась под мышку левой, к кобуре. Но Ваня Дроздов был на месте. Быстрая жёсткая подсечка и ноги Кошкина подлетели, а правая рука была чётко зафиксирована за спиной. Табельное оружие, несмотря на «отгульное» настроение задержанного, было в подмышечной кобуре. Быстро подбежавший Алик надел наручники и, не удержавшись, так дёрнул Костика за ворот рубашки, что по полу кабинета покатились оторванные пуговицы. — Кто меня электрошокером в кабинете у Кубиняна ёб… извини, Лядова, жахнул? — Я не понял. — прохрипел, придавленный к полу Кошкин. Не переставая улыбаться, Ворон молча кивнул в сторону Кошкина. Видно, и этого прожжённого бандюгу крепко достал уже капитан Костик. Алик размахнулся, но, посмотрев на меня, опустил руку и, отвесив Кошкину щелбан, с досадой сказал: — Ара! До сих пор чешется! — Вы что творите, ублюдки? — дёргался на полу Кошкин. — Чапай, что за беспредел? Я тебя, падла, ещё достану! — Брысь в клетку, блохастый! — зло процедил я. — Устанешь доставать, упырь! — Лядова, детка, составь оба протокола на задержание этих опричников. Сообщение прокурору о задержании я сейчас сделаю. А! Не сделаю, конец рабочего дня. Ну, у меня двенадцать часов есть, значит, завтра. Андрей Васильевич, распорядись, чтобы этих по разным камерам развели без возможности общения. Завтра планируем обыски, — думая о чём-то своём, спокойно попросил Корнев, переступая через лежащего на входе Кошкина. Шум в нашем кабинете привлёк внимание перемещав — шихся в хаотичном порядке по коридору сотрудников отдела. Рабочий день у большинства завершился и торчащие из кабинета ноги Кошкина создавали некоторую пробку. — Кошкин, что ли? — А так вроде ничего себе мужик… — Взяточник, сука. Прибежало несколько сотрудников ППС, бывших подчинённых Кошкина. Попытались рвануть на себе тельняшки и спросить: за что кореша? Но тут из своего кабинета вышел начальник криминальной полиции майор Вася Крепченко, оторванный от празднования по поводу окончания рабочего дня и, не объясняя сути, послал всех… нести службу на улицах столицы. По коридору пронёсся тревожный шёпот, и народ начал быстро рассасываться по кабинетам, подсобкам и туалетам. Это означало только одно: подполковник Зинченко уже близко. И не то чтобы его шибко боялись, просто Зина был человеком нудным и мог вынуть душу из любого, даже из самого морально закалённого сотрудника. Надо понимать, он уже выведал все новости у Корнева и теперь шёл, так сказать, поучаствовать. — Чапаев, опять ты отличился? — поинтересовался подполковник. И было абсолютно непонятно, какой смысл он вкладывает в свой вопрос. На всякий случай пришлось ответить: — Кошкин. Задержан на 48 часов. Информация закрытая, товарищ подполковник. — А вот это мог бы и не объяснять, — невозмутимо ответил Зинченко и, заложив руки за спину, пошёл в сторону мужского туалета. Неожиданно появился помощник дежурного по отделу и, отдышавшись, выпалил: — Вашу мать… не дозвониться до вас! В квартале от нас скупку бомбанули. Охранник в тяжёлом состоянии. — Я тебя дам — «твою мать». «Холодные» есть? — нахмурившись, спросил Крепченко. — Нет, — смутившись, ответил помощник.