— Народ, вы где? — радостно спросил я, осторожно перемещаясь в сторону света. На кухонном столе лежало покрывало, а на покрывале под утюгом разглаживалась моя форменная рубашка. Не сама, конечно. — Привет, я сейчас закончу. Посиди пока, — почему-то отвернувшись от меня, тихо сказала моя женщина. — Вот, поменяй, пожалуйста, — попросил я, положив на стол новые погоны. — Хорошо, — ответила Ксюша таким тоном, будто я всегда носил по две звёздочки на погонах. «Что-то тут не то. Совсем на себя не похожа моя Ксюха», — подумал я. Тем временем она молча отстегнула от моего мундира майорские, пристегнула погоны подполковника и, пару раз пройдясь по форме одёжной щёткой, повесила её в шкаф. Я понимал, что трогать её сейчас или расспрашивать бесполезно. Должно само как-то… Плохое настроение у женщины — оно ж как фурункул… Давить ну никак нельзя! Правда, есть хотелось… — Вот скажи мне, Андрей, похожа я на воровку? — не выпуская из рук утюга, спросила у меня Ксюша. «Интересный поворот», — подумал я, а на словах попросил: — А можешь утюг поставить? А чуть дальше отойти? А теперь руки на бёдра и в профиль повернись. О! Вот так постой. Вроде не похожа! — Какой же ты дурак, Чапаев, — опомнилась Ксюша, наконец поняв, что я прикалываюсь. Я поймал её за руку, посадил к себе на колени, посмотрел в эти растерянные глаза и задал вопрос, который от меня ожидали, наверное, весь день: — Что случилось, любимая? И тут откуда ни возьмись слёзы… да такие крупные, да так много! Не знаю, может быть, это моё не совсем трезвое сознание увеличивало масштаб трагедии? — Я тебя жду, жду, — жалобно всхлипывала Ксюша, — а ты… Я молчал. Молчал, покачивая её на своих коленях и поглаживая по вздрагивающей спинке. А что мне ей говорить? На темы: «Почему так поздно?», «Тебя когда ждать?» и «Когда у тебя наконец выходной?» — мы все вопросы закрыли и ответы сформулировали: «Потому!», «Не знаю», «На следующей неделе». Подождав, пока Ксюха немного успокоится, я легонько шлёпнул её по попе и строго спросил: — Рассказывай. Чего украла-то? — Дурачок, — в нос прошептала «воришка», — представляешь, мне вчера дали понять, что подозревают в воровстве. Меня, понимаешь? Андрюша, ты меня знаешь… Я же такая дура, что найду на улице чемодан с миллионом и буду стоять и орать: «Чей миллион, товарищи?» — Рассказывай, пока я не уснул, — зевнув, посоветовал я. — Ладно, я быстро. Помнишь, я тебе про Анжелу говорила? Ну, богачка такая, у неё куча магазинов женского белья в Москве. — Анжелу помню, кучу не помню, — честно ответил я, пристраиваясь на Ксюхином плече. — Ну, вот. Я у неё работаю личным тренером по фитнесу. Ты знаешь, у неё в доме спортзал круче, чем наш профессиональный. Ну и вот, приезжаю я к ней на четвёртое занятие, а меня охранник не пускает. Звоню Анжеле, а та мне и говорит человеческим голосом, мол, в день нашего последнего занятия у неё из душевой ожерелье пропало с брюликами. А в тот день в это время в доме были только она, её муж, горничная, повариха, охранник, водитель и я. Всех она, видите ли, знает уже давно, а меня всего третью неделю. — Что, прямо так и сказала, типа, верни брюлики? — зевнув, спросил я. — Нет, но сказала, что муж нанял частного детектива и будет искать вора. А я говорю, что у меня у самой муж — сыщик. Ничего, что я тебя мужем… А она говорит, типа, вот пускай тогда твой муж и найдёт вора, но что мне лучше из города пока не уезжать. — Да пошли ты её… — Уже послала, Андрюша, но осадок остался. Может, поищешь? — жалостно всхлипнула моя красотка. — Поищу, — тихо ответил я, нежно гладя её по попке, — конечно, поищу… — Ну, Андрюша… Анрюш… * * * Утром проснулся от сопения у себя над ухом. Это Женька пыталась внаглую залезть к нам под одеяло. Через секунду я почувствовал, как она своими маленькими пальчиками открывает мой левый глаз, а открыв, как в микрофон, в него сказала: — Это ты меня на диван ночью переволок? Признавайся! — Я. Только не переволок, а аккуратно перенёс свою принцессу на её законное место, — шёпотом ответил я. — А я вчера в садике на тихом часе Сашке Архипову говорю: «А ты можешь меня на ручки взять и вон на ту свободную кровать перенести?» А он взял меня, два шага сделал, а потом пукнул и уронил. Воспиталка прибежала… Представляешь? — накрывшись с головой, закончила свой рассказ Женька. — И что вам сказала Наталья Ивановна? — вдруг подняла голову от подушки Ксюша. — Сказала, чтобы папа пришёл, — вздохнул под одеялом ребёнок. — Папа? Ничего, хватит твоей Наталье Ивановне и мамы. Папу ей… — усмехнулась бдительная мамаша, вставая с постели. — Па, я теперь точно за Сашку взамуж не выйду, — приняла очередное окончательное решение Женька. — Ну, ты не руби так с плеча, — потягиваясь, ответил я, — окрепнет ещё. Ты, главное, не толстей. За завтраком Женька наотрез отказалась от второй сосиски. * * * Утро порадовало новыми табличками на дверях нашего отдела. Возле крайней двери стоял Дроздов и мощными выверенными движениями вворачивал очередной саморез в золотистого цвета табличку. Собственно, информация на ней была скудная. «Отдел оперативного розыска. Дознаватели» То есть их предполагалось несколько, но в наличии пока была только одна. Она стояла рядом, с восхищением глядя на работающего Ивана, и в протянутой ладошке держала последний шуруп. «Пока нет Лядовой, нужно выводить из-под огня дознавателя. Тем более что он у нас один», — своевременно подумал я и сказал: — Иван, привет. Блекис, зайди. Ванька поздоровался и, улыбнувшись Галине, взял из её ладошки шуруп и сунул себе в рот. Что привело в некоторое (сексуальное) замешательство дознавателя Блекис. — Галина Яновна, мы вчера с вами так и не познакомились. Ваши бумаги я позже посмотрю, а вы мне вкратце сами о себе расскажите, — показывая на стул, попросил я. Она и правда была похожа на выпускницу средней школы. Небольшого росточка, худенькая. Одета в неудачно подогнанную форму. Создавалось такое впечатление, что всё это на вырост. Вспомнилась первая реакция Дрозда, когда он впервые увидел дознавалку: — Она это с убитого сняла? Тогда эта «шутка» понравилась только Лядовой. Скромная уставная причёска, ещё скромнее макияж. Аккуратные короткие ногти и чуть уловимый запах «маминых» духов. «Она, наверное, и бельё хлопчатобумажное носит», — улыбнувшись про себя, подумал я. — Издалека начинать или с института? — улыбнувшись, не глядя на меня, спросила Галина. — А как хотите. — Папа — литовец, мама русская. Поэтому и имя с фамилией такие. Закончила Орловский юридический, факультет подготовки следователей. Работала следователем в Подмосковье, потом дознавателем. Сюда перевели месяц назад, — спокойно рассказывала Блекис. Но, сделав паузу, улыбнулась и вдруг продолжила: — По блату. Всё равно ведь узнаете, Андрей Васильевич. Меня Виолетта Юрьевна порекомендовала к вам перевести. И её послушали. — Интересно. Работали вместе? — ошарашенный новостью, спросил я. — Или родственные связи? — Работали, — коротко ответила Галина. — Андрей Васильевич, вы не беспокойтесь, я девушка спокойная, усидчивая, в глаза не лезу, указания выполняю, закон чту. А ещё свободная, и детишек пока нет. Так что больничными вас забрасывать не буду. — Ну, что ж, поработаем, а там видно будет, Галина Яновна. Вы у нас пока одна, так что нагрузка первое время будет максимальная. Кстати, через час встречаюсь с Виолеттой Юрьевной на допросе. Привет передать? — Ой, передайте, если не трудно. — И ещё… дресс-кода у нас нет. Повседневное ношение формы на службе необязательно, — на всякий случай предупредил я Галину, давая понять, что необязательно каждый день «чистить пуговицы» на кителе. — Я поняла вас, Андрей Васильевич, но мне так удобней. Меня, честно говоря, и так не замечают, а в обычной одежде вообще никто всерьёз не воспримет, — мило улыбнувшись, объяснила дознаватель, эдакой бабочкой-капустницей выпорхнув из моего кабинета. * * * Неожиданно позвонила следователь по особо важным делам Корниенко Виолетта Юрьевна и предупредила, что допрос подозреваемого Еремеева переносится на одиннадцать. Причина? Причина — адвокат, представляющий интересы Еремеева. Откуда вдруг взялся? Нанял бывший армейский командир сержанта Еремеева. Хочет ознакомиться с ходом предварительного расследования, с уликами и самим фактом проведения задержания. Честно говоря, ничего нового, но нервирует как-то (я о следователе). А ещё через пятнадцать минут позвонил по «внутреннему» дежурный по Управлению и скороговоркой, не давая вставить ни слова, протарабанил: — Двух оперов и дознавателя на выезд. Ограбление. Чёрный «рено» с бригадой во дворе. — А что, у вас опера закончились? — попробовал возмутиться я. — Приказ Воронина. — Принял. Шароев, Лядова, Блекис — на выезд. Микроавтобус с бригадой во дворе. По коням! — крикнул я своим и в ответ услышал, как запищали колёсики кресел по линолеуму и захлопали металлические дверцы сейфов. Ко мне зашёл Дрозд с кружкой чая в руке и с удивлением в голосе выдал: