— Да и ладно, — пожал плечами я, хотя ответ заинтриговал. — Усманова Ибрагима давно видела? — А чего мне его видеть? Позавчера на занятиях видела. Сегодня второй день его нет. Захворал, наверное, Ибрагимка, — делая вид, что ей безразлично, ответила Ольга, рассматривая свои красивые коленки. — Ну, вы же друзья. Поинтересовалась бы. Может быть, помощь парню нужна. — Никакие мы не друзья, гражданин полицейский. Он даже на занятиях от меня отсаживается. О нём есть кому заботиться. Да и звонила я. «Вне зоны доступа», — немного раздражаясь, ответила Каменщикова. — Товарищ. — Что товарищ? — шмыгнула носом студентка. — Для тебя я пока товарищ полицейский. Ищем мы твоего сокурсника. Нет, никакого криминала с его стороны. Пропал парень, вот и ищем. Не знаешь, что могло произойти, Оля? — стараясь не смотреть на Олины ноги в кроссовках на босу ногу, спросил я. — Откуда? Вы у этой… у малолетки его спросите. Он последние полгода от неё не отходит. Что он в ней нашёл? Маленькая, худющая… Впереди и сзади «по нолям». Ножки на ватные палочки похожи. Вообще не прикольная! — как-то даже всхлипнула Каменщикова, отвернувшись к окну. — Оля… Оля, у нас с вами серьёзный разговор. Это какая-такая «не прикольная»? — достав записную книжку, ручку и на всякий случай платок, спросил я. — Не надо, — сказала Оля, отказавшись от платка. — Саблина Маринка. Она на втором курсе учится, факультет Теории и истории искусства. Теоретик, блин! Её до Ибрагима какой-то чёрт на крутой тачке подвозил. А потом они где-то с нашим чеченцем пересеклись — и всё… Оба ездят на метро, сама видела. Ходит за ней наш Усманов, как баран за козочкой, — на презрительной ноте закончила Ольга. Проводив студентку Каменщикову до мастерской, где её сокурсники оттачивали мастерство, рисуя на огромных листах ватмана асимметричные жировые складки дяденьки натурщика, я остановился у информационного указателя. Нужно было найти деканат факультета Теории и истории искусства. * * * В адрес проживания пропавшего, Усманова И. X., пара неразлучных сыщиков приехала уже после обеда. Обычная типовая двенадцатиэтажка, в обычном спальном районе. Километр до ближайшего метро, полтора — до торгового центра. Квартира на восьмом этаже. Маленький душный лифт поднимал Дроздова с Лядовой с такими потугами, что, казалось, где-то там, наверху, его за тросы тянут без перчаток рабы-пенсионеры. Звонок. — А кто? — спросили за дверью. — Откройте, пожалуйста, полиция. Два щелчка, и дверь беззвучно открылась. На пороге стояла среднего роста женщина в чёрном платке и такого же цвета платье. Из-за её плеча выглядывала девушка лет семнадцати, тоже с платком на голове, но уже синем, и в красивом спортивном костюме. Лядова и Дроздов отработанным движением достали свои удостоверения и показали женщинам. Те, не вглядываясь и не читая, кивнули головами и пропустили полицейских в квартиру. — Проходите на кухню, пожалуйста. Амина, накрой на стол, дочка, — негромко попросила старшая женщина. — Вы не беспокойтесь. Мы вам несколько вопросов зададим и уйдём, — немного смутившись, сказала Лядова. — Вань, обувь снимай. Тут так принято. — Свет, да у меня носки… — морщась, пробовал шёпотом что-то возразить Дроздов. — Снимай, чучело, — сквозь зубы прошипела Светлана. — А можно нам сначала комнату Ибрагима посмотреть? Комната парня была похожа на мастерскую художника. Картины, рисунки, этюды… В рамах, на подрамниках, просто листы ватмана на стене. Портреты людей, горные и морские пейзажи. Красивые лица женщин. Лядова узнала среди них и маму с сестрой, только без платков. — Море любит рисовать, хотя на море был только один раз в детстве. Ещё до войны, — грустно сказала хозяйка. Путь до кухни был не длинный. Но за это время на обеденном столе успели появиться две чашки, блюдо с пирогом, ваза с домашней выпечкой, две вазочки с вареньем и одна с мёдом. — Какой чай наливать? Чёрный или зелёный, — спросила Амина, держа в каждой руке по чайнику. Немного потоптавшись у стола, сели. К удивлению, хозяева квартиры продолжали стоять, тревожно поглядывая на незваных гостей. Дроздова, обращаясь к хозяйке, представилась: — Меня зовут Светлана, это мой коллега Иван. Мы занимаемся розыском вашего сына. Скажите, пожалуйста, как к вам обращаться? — Меня зовут Джамиля, а это моя дочь Амина. Скажите, что-нибудь слышно о нашем Ибрагиме? Живой или… — всхлипнув, закрыла себе рот платком Джамиля. — Ну, что вы. Жив ваш парень. Завтра обещали вашему родственнику дать с ним поговорить. Всё не так уж плохо, — спокойным, ровным голосом попытался успокоить мать похищенного Дроздов. — А что от него хотят? Кому он что плохого сделал? Мой брат — самый мирный человек. За что они так с ним? — чуть повысив голос, забросала оперов вопросами Амина. — Эти люди хотят деньги? Но откуда… У нашей семьи нет денег. Мы и так живём за счёт семьи нашего брата, — качая головой, причитала Джамиля. — Да, эти плохие люди требуют денег. Вот мы и хотим найти этих мерзавцев раньше, чем они их получат, — ответил Дрозд, глядя на угощение и глотая слюну. — Ой, Аминочка, что же ты стоишь? Наливай чай гостям. Кушайте, мужчина. Это наша Амина сегодня пекла. Думали, Ибрагим наиграется с этой… и вернётся… А он… а его… — опять запричитала Джамиля, отвернувшись к окну. — А вы? Садитесь с нами, — выбирая пирожок потолще, пригласил Иван. — Спасибо, мы уже… — посмотрев на маму, отказалась Амина. — Извините, вы сказали… А с кем Ибрагим должен был наиграться? — поинтересовалась Светлана, откусывая пирог. — Боже, как вкусно! — Да это я так. Не специально. Вы кушайте. Но вы же найдёте нашего Ибрагима? — спросила Джамиля и что-то добавила на вайнахском. — Вы знаете, Джамиля… Кстати, у меня друг был ингуш. У него жену тоже Джамилёй звали. Джамиля в переводе на наш, — это красивая, прекрасная. Правильно? Так вот, поисками вашего парня занимается целый отдел. А это — очень много людей. Найдём, Джамиля, обязательно найдём, — заверил наш опер-оптимист Иван Дроздов. * * * На выходе из подъезда их догнала Амина с мусорным ведром в руке. Опасливо посмотрев вверх, в сторону окон своей квартиры, она громким шёпотом сказала: — Вот телефон этой… Позвоните. На мои звонки она не отвечает. Мы с ней… короче, я её… — Так, а вот с этого места подробней и желательно с самого начала, — взяв за руку Амину и отдав Ивану ведро с мусором, сказала Светлана. — Пойдём в нашу машину и всё расскажешь. Дождавшись честным трудом отработавшего пирожки Ивана, девушка рассказала сыщикам: — В начале учебного года мы с мамой начали замечать, что с нашим Ибрагимом какие-то изменения происходят. Если раньше после института сразу домой, тут задерживаться стал. Говорил, мол, заработался на этюдах. Я спрашиваю: «Покажи, что нарисовал». А он отмахивается. У зеркала стоит по полчаса, носки каждый день меняет. Начал в ломбарды и комиссионки свои картины носить… Мы с мамой поняли, что ему деньги нужны. — Скорее, ему есть на кого их тратить, — негромко добавил Дроздов, посмотрев на Лядову. — Ну, да… только ты носки каждый день не меняешь, — шёпотом парировала Лядова. — Продолжай, Аминочка, мы тебя слушаем. — Товарищ лейтенант, я попросил бы… — злым шёпотом прошипел Дрозд. — Ах, оставьте… — А в крайний раз с гипсом на правой руке домой пришёл. Я пошутила, типа, на этюдах перетрудился? А он так зло посмотрел на меня и говорит: «Нет, решил боями без правил заняться! Не лезь не в свои дела, сестра». Я видела её. Русская. Москвичка. Мариной зовут. В его институте учится на втором курсе. Где-то моего роста, блондинка. И я вам не скажу, что красивая… вот тут вот на губе родинка. Я некоторых ребят из его группы знаю. Вот они мне её и показали. — И как ты думаешь, серьёзно это у них с твоим братом? — что-то отметив у себя в блокноте, спросила Светлана. — Не знаю. У нас, если парень с девушкой встречаются, об этом все родственники знают. А чего скрывать? Звоню ей, а она только плачет. Короче, я думаю, эта Марина должна что-то знать. Может быть, это из-за неё моего брата похитили. Если так, она у меня узнает… — насупилась Амина, и в её речи неожиданно появился кавказский акцент. — Но-но! Разошлась! Нам тут только бабской мести не хватало, — попытался остановить девушку Дроздов. — Разберёмся с твоей Мариной. Кстати, а я видел в комнате твоего брата её портреты с разных ракурсов. Просто родинку вспомнил на верхней губе. По-моему, этих портретов было больше всего. Красотка просто! Да, Свет? — Ничего особенного, — безразличным голосом ответила Светлана, отвернувшись от Дрозда. — Спасибо, Амина, тебе за новую информацию. Проверим мы эту Марину Саблину. Дроздов, сделай запрос по адресу. Амина выскочила из машины и, грустно улыбнувшись, на прощанье сказала, почему-то обращаясь к Дроздову: — А между прочим, Амина переводится как «верная». * * * В деканате факультета Теории и истории искусства мне сказали, что Саблина Марина Сергеевна на занятиях сегодня отсутствует. Вчера была, а сегодня вдруг отсутствует. Но адрес и телефон студентки второго курса я получил. Принял решение не звонить, чтобы не смутить второкурсницу словом «полиция», а ехать прямо в адрес, так сказать, поближе к искусству. Немного поморочив мне голову, GPS, объезжая по возможности пробки, вывел меня на нужный адрес. Потолкавшись во дворе с припаркованными собратьями, я наконец нашёл «изъян в обороне» и воткнул своего «барсика» между «Логаном» и «БМВ». Неожиданно вздрогнул от громкого стука в окно моей двери. — Чувак! Ты моё место занял! — гаркнул кто-то в мгновенно запотевшее стекло. Я уже было набрал воздуха для интеллигентного ответа, но неожиданно увидел две до боли знакомые улыбающиеся физиономии. Ну да. — А вы здесь откуда? — удивлённо спросил я у пребывающих в приподнятом настроении Лядовой и Дроздова. — Я так понял, по одному следу идём, — ухмыльнувшись, сказал мне Дрозд. — Я вам чем сказал заниматься, Дрозд? — начал было психовать я. — Андрей Васильевич, мы отработали версию провокации со стороны националистов. Бесперспективно. Версию о денежных взаимоотношениях семьи Усманова и нашего уважаемого старейшины Исмаила Умаровича. Здесь тоже всё прозрачно. Усмановы на иждивении. Сестра Ибрагима рассказала нам о существовании некой Саблиной Марины Сергеевны, появившейся недавно в жизни Усманова. Решили проверить, — в быстром темпе выдала информацию Лядова. — А вы какого… виновата, по какой причине здесь?