— Вы не знаете, сколько уже? Б…, так в туалет хочется… — Откуда? — отозвался мужчина в съехавшем с лысины парике. — У нас же часы и мобильники отобрали. — Можно подниматься. Уже прошло тридцать четыре минуты… Но расходиться нельзя, я, как только они ушли, полицию вызвал, — радостным голосом объявил бармен дядя Федя, которого бандиты так и не обыскивали. — Ага! — взвизгнула дама в вечернем платье без больших золотых серёжек. — Рвать нужно отсюда! Менты приедут, всем ещё хуже будет! — Точно! Где администратор, сука! Пусть нас через чёрный ход выводит! — крикнул пузатый игроман в клетчатом пиджаке. Люди, с опаской поглядывая по сторонам, начали медленно и нерешительно подниматься с пола. Пара злых проигравшихся мужчин, поймав за лацканы пиджака пытающегося ускользнуть от своих прямых обязанностей дядю Федю, заставили его открыть новую бутылку вискаря. Щёлкнул замок кабинета администратора, и на пороге появился держащийся за окровавленную голову охранник. Он посмотрел в сторону начинающих метаться по игровому залу людей и негромко спросил: — Врач… есть? Но его никто уже не слышал и не слушал, а капающая на пол кровь раненого возбуждала, страшила и заставляла делать мечущихся людей необдуманные поступки. Ограбленные игроки, толкаясь и матеря друг друга, пытались найти выход из этой мышеловки. Всё это называлось одним словом… Паника! Так вот, эта самая «паника» моментально прекратилась после чёткой, громкой и такой уже знакомой всем команды: — Внимание! Всем лечь на пол! Мордой в пол, я сказал. Работает «СОБР»! * * * Мы с Зиминым приехали в нашу районную больницу, где в травматологическом отделении находились потерпевшие от бандитского налёта на подпольное казино. Вообще, физически потерпевших было трое. Тело убитого старшего смены охраны казино, Ряскина Сергея Анатольевича, находилось в нашем ведомственном морге. И отчёт по результатам вскрытия должен был прийти сегодня к вечеру. Во всяком случае так мне обещал загруженный по самую макушку лысины наш главный криминалист Жора Гагуа. А вот двое других находились в ведении заведующего отделом травматологии районной больницы, доктора с большой буквы «Д», Жулина Михаила Ивановича. Мужчины предпенсионного возраста, но тем не менее телом объёмного, жизнелюбивого и к чужой боли неравнодушного. Его-то мы и застали в ординаторской в окружении трёх белых халатов, подшитых значительно выше загорелых коленок. — Дорогие мои! В нашем отделении под руководством опытнейших специалистов, — вещал Михаил Иванович лирическим баритоном, отеческим взглядом оценивая достоинства экстерьера молодых «почти врачей», — вы получите бесценный опыт… — Здравствуйте Михаил Иванович, — широко улыбаясь грудастым интернам, громко поздоровался с заведующим травматологическим отделением больницы капитан Зимин, — мы тут с Андреем Васильевичем… — Так, коллеги… На чём я? Да, прошу всех по местам якорных стоянок, то есть по палатам. Отчёты по сегодняшнему дню буду проверять лично, — уже серьёзным тоном предупредил своих подопечных из «первого меда» бывший выпускник «Московского медицинского им. И. И. Пирогова» и заядлый яхтсмен-теоретик. Интерны, прижимая папки с медицинскими документами к уже недетским грудям, шумной стайкой выбежали в коридор отделения навстречу своему светлому будущему. То есть переломам, рваным ранам, смещениям и сотрясениям. Михаил Иванович поздоровался с нами и, как бы извиняясь, пояснил: — У меня учебный процесс, между прочим. Вот… новых прислали. Начмед, наверное, думает, что мне тут больше нечем заняться. — А мне показалось, что ты даже как-то с удовольствием… Видно невооружённым глазом, что девушки даже тянутся к тебе… за знаниями, — пожал плечами я. — Кстати, что-то я не вижу ту… «крейсерскую яхту с крутыми обводами». — Ох, Андрюша, нам ли быть в печали? — тяжело вздохнул эскулап. — У той яхты оказалось слишком дорогое обслуживание. Одна только стоянка её в нашем порту обходилась мне, по самым скромным подсчётам, на уровне шестипалубного океанского лайнера. — Не потянул? — с сочувствием поинтересовался я у старого шкипера в белом халате. — Так и есть. Теперь вот… прислали целую флотилию вёсельных шлюпок, — засмеялся, похлопав меня по плечу, Мишка, — готовлю к проверке на мореходность. Инструктором-наставником пойдёшь? — Это вы о чём? — непонимающе прислушивался к разговору «старых флотоводцев» Зимин. — Я, между прочим, имею диплом яхтенного рулевого. — Вот и рулите себе, Серёжа, вот и рулите! — ещё громче засмеялся доктор, подталкивая Зимина к выходу. — Ваш Крайнов очухался и требует следователя. Кстати, спрашивал, объявлена ли награда за ценную информацию? Свидетель Крайнов лежал в послеоперационной палате вместе с другим потерпевшим от налёта на подпольное казино — охранником Сидякиным. У охранника была довольно серьёзно травмирована голова, поэтому просить его выйти из палаты не позволила совесть. Какой-никакой, а почти коллега… Было принято решение опросить одновременно обоих. Или, как сказал Серёга Зимин: «Окучим сразу всю грядку». На это ему резонно ответил заведующий «травмой»: — Не зверствуйте тут у меня. У мужика ещё гипс не застыл. Кто-то очень профессионально его обработал. Бил безжалостно и жестоко. — А что у него? — поинтересовался Зимин. — Открытый перелом правой ключицы, ушиб селезёнки, трещины в двух рёбрах, задний вывих локтевого сустава с повреждением артерии. Нарушение кровоснабжения предплечья, запястья и кисти руки. Множественные гематомы и лёгкое сотрясение головного мозга. И это только то, что удалось обнаружить на это время, — поморщился доктор, открывая перед нами двери палаты. В небольшом помещении стояли две медицинские кровати. С одной из них приподнялся молодой человек с перебинтованной головой, а на второй… — Ох, ёб… Ни хрена себе «тутанхамон»! — не выдержав, брякнул Серёга, увидев белую куклу с глазами на второй кровати. Действительно, вид у потерпевшего свидетеля Крайнова был далеко не оптимистичный. Но глаз, как говорится, «горел». Поправив здоровой рукой какую-то трубку у себя в носу, Крайнов как-то даже бодро для своего плачевного состояния представился: — Крайнов Ярослав Михайлович, заслуженный артист республики Башкортостан. Служу в театре в Уфе. В столице нахожусь в командировке… — Понятно, Ярослав Михайлович, — ответил я и кивнул доктору, показывающему мне десять своих растопыренных толстых пальцев, что означало время, нам отведённое на допрос. В ответ мы с Зиминым показали Михаилу Ивановичу свои двадцать пальцев, и Зимин закрыл за ним дверь. — Ав запрещённом Российским законодательством подпольном казино как оказались? Командировочные в кармане покоя не давали? — спросил я, кивнув севшему на кровать раненому охраннику. — Да какие там командировочные в провинциальном театре? Я вас умоляю… Просто хотелось почувствовать атмосферу, вжиться в роль, так сказать… Мы у себя в театре «Игроки» по Гоголю ставить собираемся. У меня роль… А тут эти… Ну я и решил перевоплотиться, примерить на себя шкуру, так сказать… Но ведь получилось! Получилось ведь, Валерий? Мне поверили! — обратился человек в гипсе к соседу по палате с перевязанной по самые брови головой. — Получилось, Слава, получилось… и поверили. В травматологии гипса не хватило, чтобы тебя всего обмазать. На соседнюю стройку санитаров посылали, — грустно улыбнулся, трогая свою перебинтованную голову, раненый охранник казино. — А давайте о ваших творческих изысканиях, Ярослав Михайлович, чуть позже… Мне сказали, что у вас есть ценная информация для следственной группы. Мы за этим и приехали, я вас внимательно… — приготовился слушать я, включая диктофон на запись. — Извините, говорят, что в таких случаях полагается материальное вознаграждение за полезную информацию, касающуюся преступления. Я бы хотел… — замялся, входя в роль стеснительного попрошайки, заслуженный артист. — Что, много проиграли, Ярослав Михайлович? — сочувственно спросил Зимин. Крайнов сначала ничего не ответил, но потом, как бы ища взаимопонимания, грустно промямлил: — Только билет на обратную дорогу остался. Суки… всё подчистую… Больше суток ехать не жравши! — Будет что-то стоящее… рассмотрим, — многозначительно пообещал я. — Итак… — Постановкой это всё было! — оживился Крайнов. — Народного артиста не обманешь! — Вы ж говорили, что пока заслуженный, — удивился Зимин. — Заслуженный, народный — какая разница, уважаемый? — отмахнулся здоровой рукой Крайнов. — У меня глаз на постановку намётанный. Так себе, я вам скажу… самодеятельность. Было же видно… Вошли… встали каждый на свою точку в зале. Говорили мало и по существу. «Игроки отдельно, обслуга отдельно». Ну, вы понимаете… Мухи отдельно, котлеты отдельно! Охранников и администратора вообще уволокли куда-то… Мы уже думали, сейчас мужиков постреляют к ёб… извините, Валерий. — Вы видели только четверых? — Ну да. Три мужика было и баба, — кивнул головой Крайнов. — А почему вы думаете… — засомневался Зимин. — Молодой человек! Неужели вы считаете, что нар… заслуженный артист со стажем не отличит женскую задницу от мужской? Конечно, женщина! Даже эта спецовка «Моссантех» на два размера больше не смогла скрыть её женские прелести. И кто под «балаклавой» ресницы подкрашивает? — спрошу я у вас. А как она грациозно бабахнула из дробовика в потолок?! — восторженно воскликнул провинциальный актёр. — Подтверждаю, — неожиданно со своего места вступил в разговор охранник. — Я не понял, кто это был, мужик или баба, но в руках бандос держал американский «Ремингтон-870». Это семизарядная, двенадцатого калибра помпа. Я охотник, в гладкоствольном оружии разбираюсь. Судя по тому, как разнесло потолок, в стволе была заряжена картечь. Кстати, мне показалось, что эта ведьма с помпой и руководила всеми… — Вам тоже? — как будто обрадовался Крайнов, задёргав всеми своими трубочками и проводами. — Точно, она была бандершей. Я видел, как она кивала то одному, то другому… — Они как-нибудь друг друга называли? Имена, клички… — Только один раз… когда Анатольича завалили. Молодой, щупловатый такой… заверещал в истерике, мол, Груша, мы же договаривались, на «мокруху» подписал… — вспомнив, ответил охранник Сидякин. — Извините, я этого уже не слышал, — показывая на себя рукой, печально ответил Крайнов. — Груша, значит? Ладно. Что-то ещё? — нарисовав у себя в блокноте грушу, без всякой надежды поинтересовался я. — Ещё одна хрень была… — нерешительно начал охранник. — Даже не знаю, чем это объяснить… Короче, странным мне показалось… — И что странного? — невольно повысил голос Зимин, начавший терять терпение. — Когда в кабинете администратора осталась только охрана и двое бандюков, тот, который команды всем отдавал, крикнул нам: «Руки вверх, центурионы! Ладони развернули!» Руки-то у нас капроновыми стяжками связаны были. А когда мы руки подняли, он достал свой айфон и нас сфотографировал. Потом рассмеялся и сказал: «Это мне для коллекции!» Ну и вышел потом. Вернулся буквально через несколько минут злой как собака. Морда перекошенная такая… И, ни слова не говоря, достаёт волыну и Анатольичу прямо в грудь… — А вы? — коротко спросил я у охранника. — А что мы? Я вообще никакой был. Парни руки опустили, я и упал на пол… Да и что мы против них могли? У двоих травматы, у двоих шокеры. Говорят, у админа настоящий ствол был, но он его в сейфе своём держал. Эти парни ушлые были, видно было, что со стволами обращаться умеют. Никто из наших ничего против них сделать не смог бы. А меня на входе сразу какой-то железкой… — поморщившись от боли, закончил свой рассказ Сидякин. Выходя из палаты, мы услышали расстроенный голос потерпевшего Крайнего: — Товарищ начальник, так вы похлопочите… — Непременно похлопочем, — не оборачиваясь, пообещал шутник Зимин. А я ничего не обещал, я читал СМС-сообщение от Ксюхи: «В 16–00 принесут на первое кормление Андрей Андреича. Моя палата № 6, третий этаж. Приезжай, покажу красавчика!» Посмотрел на часы. Успеваю. * * * Заезжать за Женькой было нереально, начиналась «московская движуха». Тут самому бы успеть к первому кормлению. Зимин быстро сориентировался на местности и к пункту назначения мы приехали в 15–52. Оказывается, дворами можно быстрей добраться, чем по основной дороге. А ещё Серёга вычислил, где в роддоме находятся нужные нам окна. Кстати, мог бы и не умничать, в углу практически каждого из них к стеклу был приклеен тетрадный лист с номером палаты. Нашли мы и цифру «6». На первое кормление приехали не мы одни. По дорожке нервно прохаживался высокий худой молодой человек с очень красивым букетом цветов. Он ходил по дорожке вдоль корпуса роддома, как-то странно, приставными шагами, высоко задрав свой носатый профиль. Спотыкался, «заруливая» на вскопанный газон, а то вдруг замирал, задрав вверх свою растрепанную рыжую голову, боясь пропустить жизненно важный момент. Увидев, что мы с Серёгой тоже смотрим вверх, парень подошёл к нам и, не отрывая взгляда от окон, спросил: — Здравствуйте, ваша тоже на четвёртом в двенадцатой?