– И почему я должен отвечать на ваш вопрос? Взгляд, которым Долгорукий прошёлся по Наде, даже сложно было называть пренебрежительным. Просто одним движением глаз граф показал, что полицейская для него что-то вроде дивана или стула. У Нади дыхание сперло от возмущения. Она, конечно, сталкивалась с разным на своём нелёгком карьерном пути. Было много и непонимания, и осуждения. Как от мужчин, которые в принципе не любили, когда женщины лезли в те профессии, что считали «своими», так и от женщин, предпочитавших видеть в таких, как Надя лишь красивый придаток мужчине. Однако дослужиться до капитана мог даже не каждый представитель сильного пола. Поэтому, как только капитан-дознаватель представлялась по чину, в глазах даже самых заядлых скептиков мелькало уважение. Но такого пренебрежения она не видела уже очень давно. Особенно от представителя благородной семьи Долгоруких. Уж Александра Борисовича точно должны были учить, как себя вести в приличном обществе. И только Наденька было открыла рот, чтобы поставить этого мужлана на место, как заговорил Андрей: – Потому что, Александр Борисович, Надежда Ивановна – уполномоченный представитель власти, а ещё профессионал своего дела, – Долгорукий едва заметно поморщился, а маг продолжил. – Но если вам и этого мало, Надежда Ивановна – племянница Владимира Александровича, а значит, сейчас не только капитан-дознаватель, но ещё и законная хозяйка этого дома. Глаза графа округлились, он снова посмотрел на Надю. Там не появилось ни капельки уважения, но мелькнуло что-то иное, что полицейская не успела рассмотреть, так как Долгорукий отвёл взгляд. – Ничего толком не произошло, – граф пожал плечами. Смотрел он теперь только на Андрея. – Мы с Владимиром Александровичем побеседовали, потом я отправился в свою комнату отдыхать. Не спалось, решил прогуляться. А потом, видимо, заснул прямо тут в кустах. – А ваш камердинер? – А что с ним? – в голосе графа сквозило непонимание, будто упоминание таких мелочей не стоит его внимания. – Отпустил его до ужина, после того как решил отдохнуть. – Что вы тут считали? – жёстче, чем хотелось бы, спросила Надя. Долгорукий поморщился, наконец, взглянув на полицейскую. – На это я отвечать не обязан. Надя скрипнула зубами от злости. Хам и наглец! Она сжала пальцы в кулаки, уже раздумывая над тем, насколько дядя Владимир будет рад, что его дорогой гость будет с синяком под глазом, как её спины коснулась ладонь. Барышня едва заметно вздрогнула. Прикосновение было сколь неприличным для людей, которых не связывает ничего, кроме работы, сколь… нужным. Надя почувствовала, как её накрывает теплая волна. По спине бегут предательские мурашки, от спины по шее куда-то в голову, порождая неприличные мысли. Перед глазами вспыхнуло воспоминание о поцелуе, так что пришлось закусить изнутри щёку, чтобы не выдать себя. Злость сразу куда-то улетучилась, выходя из неё с шумным выдохом. Интересно, это какие-то магические штучки? – Спасибо, – она кивнула уже спокойно. Если эту дрожь возбуждения можно было назвать спокойствием. – Но будьте готовы к тому, что вопросы ещё могут появиться. – Как скажете, – граф пожал плечами. – Пройдемте наверх? – предложил Андрей, убирая руку и улыбаясь примирительно. – Вам будут рады. Да и скоро завтрак. Уже разворачиваясь к выходу в подвальный коридор, маг кинул взгляд на высокие окна зимнего сада. Снизу было, конечно, плохо видно, но Андрею показалось, что солнце выглядит как-то по-иному. По-зимнему: словно растекшаяся по тарелке яичницу глазунья. Влекомый своей догадкой, Андрей развернулся и пошел в другую сторону. Надя, заметившая этот странный маневр боковым зрением, едва глаза не закатила. Что за привычка исчезать из поля зрения? То в окна выходит, то разворачивается и уходит. – Андрей Сергеевич? – прозвучал удивленный голос графа. – Одну минутку, – отозвался Андрей не оборачиваясь. – Идите, я вас догоню. И скрылся за пышными кустами разлапистого растения, похожего на фикус. Он торопливо прошел по всему саду, взлетел вверх по лестнице, и точно. Из зимнего сада открывался чудесный вид на укрытый снегом сад. Виднелись протоптанные дорожки следов от сада до дома. Холодное зимнее солнце отражалось от белоснежного покрова. Андрей устало провел ладонью по лицу. Хорошо, предположим к лету за окном, несмотря на февраль месяц, он уже привык. Но откуда опять снег и зима? В который раз маг полез за пазуху, доставая «Глаз тигра». Как и во все прошлые разы, проверка на иллюзии ничего не дала. Даже при желтоватом свете янтаря в саду по-прежнему были снежные покровы и зимний полдень. – Ещё немного и я точно здесь с ума сойду, – проворчал себе под нос маг, пряча артефакт. – Надежда Ивановна! – позвал он, в надежде снова попросить помощи у своей напарницы. Но ответа не дождался. Видимо, Наденька уже ушла с Долгоруким. Андрей медленно двинулся по мозаичной дорожке следом. Что за чудаковатая магия? Он видел много всяких видов колдовства и иллюзий, ещё больше знал, читал когда-то или из рассказов других. И самое простое объяснение происходящему была бы иллюзия, но «Глаз тигра» просто не мог ошибаться. Это вводило Андрея в полнейший ступор. Время в поместье и его окрестностях движется как-то по-другому. Но как это вообще возможно? Необходимо проверить вид из всех окон. Тогда и делать какие-то выводы. Кажется, на кухне под потолком были небольшие слуховые оконца, они как раз должны были выходить во внутренний двор. А потом ещё раз проверить первый этаж, вдруг пока они с Надей «пробуждали» подвал, там тоже что-то изменилось. Ободренный этой мыслью, маг зашагал быстрее. На кухне творилась приятная сердцу и носу голодного человека суета. Что-то парилось, жарилось, варилось. Возле плиты клубился пар. Карл Арнольдович, вставляя крепкие ругательства по-немецки, руководил своим женским, не считая поваренка, отрядом. Кухарка Эльза, закинув свои длинные смоляные косы за спину, что-то резала на столе в центре кухни. Андрея она обожгла взглядом своих черных, слегка раскосых глаз, и снова принялась за работу. Было в ней что-то дикое и привлекательное одновременно, маг даже подумал, что будь кухарка немного помоложе, он бы может и приударил за ней. Все равно неизвестно, насколько они здесь застряли. Поваренок крутился возле Карла Арнольдовича, готовый выполнять любое распоряжение. А сестрички горничные копались в шкафах с посудой. – Извините, я быстро, – чувствуя себя гимназистом, что прокрался на чужой урок, Андрей поспешил скользнуть к левой стене кухни, там, где под потолком теснились три оконца. Одно из них было приоткрыто, впуская свежий воздух. Маг подхватил табуретку и полез как раз к открытому окну. Сводчатые потолки здесь были высокими, так что, даже встав на цыпочки со своим немаленьким ростом, Андрей едва видел край улицы, но и этого было достаточно. Из открытой створки на него дохнул холодный ветер, кинув в лицо ворох снежинок. Раздался детский крик, и Андрей от неожиданности чуть не навернулся с табуретки. Когда риск сломать шею был сведён к нулю, маг обнаружил следующую картину: на полу, горько рыдая, сидел Роман в окружении расплескавшегося кипятка, опрокинутой кастрюли и яиц кокот. Видимо, мальчишка нёс кастрюлю и не удержал. Рядом суетилась Эльза, громыхал ругательства повар. Горничные тоже оказались тут как тут. Андрей поспешил к поварёнку. Эльза стянула с рук мальчика плотные кухонные рукавицы. Одна рука не пострадала, вторую кухарка баюкала в своих ладонях. Кожа на детской ручке была красной и рисковала вот-вот начать покрываться волдырями. – Боли-и-и-т! – завывал мальчишка. – Ромка, под воду надо, – уговаривала Эльза. – Что вы стоите, глаза вылупили?! – зло дёрнув усами, обрушился на горничных Карл Арнольдович. – Яйца соберите! Дуня и Груня засуетились, собирая не удавшиеся блюдо, а Андрей присел рядом с рыдающим взахлёб Ромой. – Можно? – он потянулся к пострадавшей руке. Эльза взглянула на мага с подозрением, но Рома кивнул, поэтому Андрей аккуратно взял маленькую ручку в свои. Уродливые волдыри уже набухали на нежной коже. – У-у-у, – потянул Андрей, – я-то думал из тебя впору суп варить, а тут всего-то. Мальчик, не разделявший энтузиазма мага, завыл с новой силой. – Рома, Рома, – торопливо привлёк к себе внимание Андрей. – Сейчас полегче будет, обещаю. Маг накрыл ошпаренную ладонь своей, и заставил заструиться по руке силу. Голубоватое сияние заволокло раненую кожу, на принося облегчение. Сначала мальчишка перестал плакать, с удивлением уставившись на свою руку. Постепенно начали исчезать волдыри, а за ним и краснота. Рома еще пару раз шмыгнул носом для проформы, а когда свечение погасло, то недоверчиво осмотрел свою руку. Все на кухне замерли, наблюдая за волшебством. Более того, за запрещенным расточительством. Конечно, каждый маг тратит свой магический ресурс согласно своему разумению, однако, как правило, такие мелочи как ссадины, порезы, ушибы и ожоги, а уж тем более у какого-то поварёнка, лечить магией было не принято, считалось разбазариванием ценного ресурса. – Что надо сказать Его высокородию? – прогремел Карл Арнольдович сверху. – С-спасибо, – влажные глаза Ромы уставились на Андрея, словно на бога. – Ерунда, – отмахнулся маг. Ему было неловко. Конечно, он в любом случае не оставил бы мальчишку в беде. Но при этом не упустил возможности немного прощупать своего маленького пациента. Ему было интересно, изменилось ли что-то в организмах тех, кто спал все эти двадцать лет. На поверку оказалось, что нет. Обычный, в меру здоровый мальчик восьми лет. Отмахнувшись от очередных благодарностей, Андрей встал, оправил китель и постарался побыстрее выскользнуть из кухни. Не замечая того, как одна из горничных, быстро пихнув в руки сестре собранные яйца, поспешила скользнуть вслед за магом в закрывающуюся дверь. Андрей не успел и пару шагов от кухни сделать, как почувствовал прикосновение к руке. – Ваше высокородие, – одна из сестричек смотрела на мага снизу вверх так открыто, что маг даже растерялся. – Что-то случилось? Рома в порядке? – Андрей совершенно не помнил, Дуня перед ним или Груня. И силясь вспомнить имя барышни перед собой, даже не заметил, что ручка, придерживающая его за локоть, никуда не исчезла. – Нет-нет, все хорошо, – поспешила его заверить горничная. Эта была та из сестёр, которая в первую минуту приглянулась Андрею. С большими и красивыми глазищами, чуть ниже ростом, и не имеющая, в отличие от своей сестры, ужасной привычки по-бабьи ныть. – Ваше высокоблагородия, все молчат, не понимают, что происходит. Это так страшно, – пожаловалась барышня, подвигаясь всё ближе. – Гадаем, что же там, в мире за это время произошло… Эффект внезапности испарился, и до Андрея начало доходить, что именно хочет от него горничная. Он скосил глаза на пальцы, которые вцепились в его локоть, улыбнулся как можно очаровательней, накрыл своей ладонью, горячую ладошку девушки, намереваясь её мягко отстранить. – Прошу вас, – маг запнулся, так и не решившись назвать горничную по имени. – Не тревожьтесь понапрасну. Уверен, ещё до вечера мы… Все его попытки отстраниться потонули втуне. Барышня вцепилась как репей – не отцепишь. Сделала решительный шажочек вперед и прижалась к Андрею, нарушая всякие возможные и невозможные правила приличия. – Ваше высокоблагородие, лишь на вас вся надежда, – вздохнула она томно, припадая к груди мага. – Прошу, не осуждайте простую девушку за то, что она словно мотылек на свет, летит к теплу и защите. Андрей набрал побольше воздуха в грудь, чтобы уже решительно дать горничной отставку, но та, видимо, почувствовав его порыв, вскинула испуганно голову. Кончиками пальцев она быстро накрыла его губы. – Ах, не говорите ничего! Но терпеть больше сил нет. А что, если опять заснем? Сгинем лет на сто? – шептала она торопливо. – Знаю, что грех, всё на себе возьму. – И тёплые губы стремительно накрыли его. Штабс-фельдфебель пал под натиском чужой решительности и абсолютной убеждённости в собственных силах. Андрей до того опешил от происходящего, что даже не сообразил отстраниться. Только и успел подумать, что судьба над ним странно смеялась. В любой другой ситуации он бы уже сам давно зажал миловидную горничную в тёмном коридоре, ощупывая тонкой форменное платье. Но теперь ничего внутри него не шевельнулось навстречу девичьему порыву. Наоборот, внутри что-то шевельнулось мерзкое, и перед внутренним взором возник образ Наденьки. Он не увидел, почувствовал взгляд на себя, тяжёлый, прожигающий насквозь. Поспешил отстраниться от горничной, решительно отодвигая ее от себя. Повернул голову, чтобы наткнуться на взгляд синих, отливающих каким-то демоническим желтоватым отблеском от ламп глаз. Надя так и замерла на последней ступеньке лестницы, не решаясь ступить дальше. Картина, открывшаяся ей, подняла темную муть со дна души. Кольнуло обидой. Она тут бегает по особняку с языком на плече, а он – обжимается с Груней?! Ей показалось, что грудь рвет щипцами от рвущегося наружу крика отчаяния. Титаническим усилием полицейская собрала волю в кулак, развернулась и поспешила обратно наверх, поднимая юбку, совсем забывая, зачем спускалась в подвал. – Надежда Ивановна! – слышалось следом. – Надеж… Полицейская громко хлопнула дверью, отрезая все звуки из подвала. Секунду размышляла, куда сбежать, и поспешила в левое крыло особняка, подальше от основного общества. Ей необходимо было побыть одной. Первую комнату Надя сама не заметила, как пролетела. В гостиной сбавила шаг, чувствуя, как в груди перестает хватать воздуха, стоило перевести дух. По инерции полицейская дошла до другого конца комнаты, остановилась, лишь услышав голоса за дверью. Только Надя хотела прислушаться, как открылась дверь, из которой она пришла. На пороге возник штабс-фельдфебель. – Надежда Ивановна… Полицейская шикнула на него, приложила палец к губам, нахмурилась страшно, отчаянно показывая, что нужно молчать. Но Андрей Сергеевич, благо, был не из глупых. Он тихонько прикрыл дверь за собой и на цыпочках поспешил к Наде. – Так я о том и толкую! – горячился один из собеседников за дверью. – Капитан-дознаватель, – фыркнул он презрительно. Гадать было нечего, этот голос принадлежал изобретателю. – Вот увидите, завтра тут ничерта не останется, а барышня будет в бриллиантах при дворе. А вы видели её жениха?