– Не думайте, что я ничего не знаю, – прищурилась Надя. – После ваших “обличительных” панегириков вы решили сбежать из столицы, а лучше и вовсе из страны. Поехали к Владимиру Александровичу, зачем? Хотели просить защиты? Помощи? Но дядя, очевидно, вам отказал. – Лицо графа исказила злость, но Надя продолжала. – И вы решили его обокрасть, таким образом отплатив за гостеприимство. Несколько дней как последний тать собирали по дому самые ценные вещи, складывая в портфель. Никто в доме больше не в состоянии так точно оценить ценность алхимических ингредиентов. – Чушь! – Мы нашли вас в зимнем саду, хотя все думали, что вы в своих покоях. Очевидно, прятали портфель там, чтобы потом прихватить его с собой в поездке в Европу. Продав все содержимое, могли и дальше издавать свои книжонки. – Надежда Ивановна, вы ответите за свои слова! – Голос графа взвился. – Это вы ответите! – Надя сделала шаг вперед, сокращая расстояние между ними, заглядывая в глаза мужчины, в надежде найти там хоть каплю раскаяния. – Что вы пообещали Илье за то, что он вынесет портфель за пределы дома? Хотели спрятать его подальше, потому что почувствовали опасность. – Это не ваше дело, – прорычал Долгорукий. – Мое! Все, что происходит в этом доме – мое дело, Ваша светлость! – Лампа над ними замигала. Надя сделала шаг навстречу, заставляя мужчину отступить. – И смерть Ильи на вашей совести. Бледный Долгорукий с тревогой взглянул на люстру, быстро на Надю. Во взгляде его мелькнуло раздражение со страхом. А в следующую секунду полицейская почувствовала толчок в грудь. Такого от графа она точно не ожидала. Сзади под ноги бросилась коварная скамья, и Надя едва не упала, потеряв равновесие. – Стоять! – Пока полицейская схватилась за стену, чтобы не упасть, пока вытаскивала из неудобного кармана наган, хлопнула дверь. Надя ринулась к двери, толкнула, но бесполезно. Долгорукий привалился с той стороны. – Бешеная сука, – послышалось за дверью. – Такая же, как твоя мать. Ни ума, ни воспитания. – В двери повернулся ключ. – Знай свое место. – Сукин сын! – Закричала Надя в отчаяние, ударяя кулаком об дверь. Мигнула и погасла лампа. Полицейская осталась в одиночестве и в полнейшей темноте. Глава 11 Андрей, поднимаясь по лестнице на второй этаж, не подозревал о том, что мучился теми же дурными предчувствиями, что и полицейская. Потирая грудь сквозь рубашку, будто так надеялся разогнать поселившиеся там неприятное ощущение тяжести, на деле думал о том, что зря он не надел мундир. Вот сейчас очнется хозяин дома, а Голицын Бог знает в чем. Так и в приличное общество не выйдешь, не то что представать перед таким сильным магом, да и вдобавок, возможно, будущим родственником. Одним словом: в голову лезла всякая чушь. Он и сам не мог объяснить почему, но отчего-то медлил. Неторопливо поднялся на второй этаж, зачем-то заглянул в пустынный Овальный зал. При свете дня тот выглядел пусто, заброшенно и даже грустно. Андрей отдернул сам себя. Что он тут ожидал увидеть? Дурак. И с силой хлопнув дверью, маг быстрым шагом направился в кабинет хозяина дома. Но у камина Андрей снова растерял свою решительность. Он долго и с интересом рассматривал рисунок на каменном портале. В отличие от подвала, здесь обыгрывались какая-то любовная история. Вот король замечает прекрасную даму, в следующей миниатюре он становится перед ней на колено, очевидно, делая предложение. Вот влюбленные держатся за руки. Вот король коронует свою королеву. И вот влюбленные соединяются в томительных объятиях. Все это было выполнено в стиле средневековых миниатюр, какими обычно украшали книги древние переписчики. Самые отвратительное, что эти сюжеты что-то Андрею напоминали. Что-то, ускользающее от его знание, но чертовски знакомое… Маг тряхнул головой. Хватит отвлекаться на всякую чушь. Надо вспомнить, зачем он сюда пришел. На этот раз огонь зажегся не так просто, как в подвале, но и не сопротивлялся, как в гостиной. Он будто бы подумал некоторое время, прежде чем загораться в полную силу, но в конце концов принесенные снизу дрова занялись. Андрей с усмешкой подумал, что начинает эти камины одухотворять. Вот и всё, осталось только ждать. Взгляд мага упал на фотокарточку. Сделана она была поистине талантливо. Немногим художникам удается так удачно передать всю красоту её носителя, а уж тем более фотографам. Наденька в этом платье, со сверкающим от счастья взглядом, выглядела чудо как хорошо. Внутри все как скрутило. Андрею неожиданно жгуче, яростно захотелось быть причиной счастья Нади. Тем, на кого барышня Огонь-Догоновская будет смотреть этим сияющим взглядом. Андрей взял рамку в обе руки и сжал ее с силой, так что кованый металл стал немного прогибаться. Но маг не мог оторвать взгляда от счастливой Нади. Показавшаяся ему по-началу колючей и неприветливой, внутри полицейской нашлась не только смелая, но и чувствительная барышня, которая не побоялась взять на себя ответственность за дом и его жителей. А как смело она отшила его тогда в гостиной? Андрей улыбнулся и медленно поставил рамку на место. Он никогда не искал себе спутницу жизни намеренно, но те, что метили на это место оказывались трепетными и нежными, женственными и тихими. Идеал женщины по мнению многих. Но точно не Андрея. Он всё никак не мог понять, что со всей этой вереницей барышень, лица многих он сейчас уже и не вспомнит, не так? Ведь и умницы, и красавицы, и вышивка, и танцы, и лучшие во всей столице книксены. А все не то. Теперь Андрей понял, что все это было не то. Что всю жизнь он искал такую, как Надя. Искал не там, а потому, конечно, не находил. Не в столичных салонах и на высоких приемах, куда маг посылал полицейскую по началу, надо было искать барышню Огонь-Догоновскую. И если бы не та дуэль, не выходка Светланы… Вот уж, не было бы счастья, да несчастье помогло. Из собственных размышлений Андрея отвлекли тихие шаги позади. Маг усмехнулся оборачиваясь. – Ну, наконец-то, Владимир Александрович, а мы вас уже зажд… Но перед ним стоял не Адлерберг. Точнее, не тот представитель семьи, которого он ждал увидеть. – Надежда Ивановна, что-то случилось? – Прошу, Андрей, для тебя просто Надя, – полицейская улыбнулась, и в этой улыбке было так много. Обещания самых горячих объятий и самых сладких поцелуев. Жаркого шепота по обнаженной коже и тихих стонов. Андрей оттянул ворот рубашки. – Надя, – послушно сказал он. – Что-то случилось? Барышня качнула головой, потянулась к волосам. В пару движений распустила пучок, и темные волосы заструились по плечам. Её черты лица немедленно стали мягче, да и весь внешний вид полицейской стал менее воинственным. Будто она наконец сняла с себя доспехи, за которыми прятала настоящую себя. Надя преодолела те несколько метров, что разделяли их, оказываясь совсем близко, коснулась запястья мага. – Прошу, только не надо вопросов, – тихо произнесла она, заглядывая в глаза. Андрей с ужасающей ясностью понял, что тонет в этой синей бездне ночного неба. Ее глаза на звезды не похожи Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной проволокой вьется прядь. Маг протянул руку, касаясь темной прядки у лица, пропуская её сквозь пальцы. Любуюсь каждой черточкой красивого лица, разглядывая каждую родинку, изгиб брови, линию губ и тонкий шрам. Склонился, вдыхая аромат её волос. С дамасской розой, алой или белой, Нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, Не как фиалки нежный лепесток. Из головы вылетели все разумные мысли, которые Андрей так долго собирал, стоя у камина. Не вспомнил он о том, что с минуты на минуту в кабинете может появиться Владимир Александрович, и о том, что вот так дотрагиваться до незамужней барышни он не имел никакого права. И всё же маг коснулся нежной щеки ладонью, склонился к полицейской и поцеловал. Ты не найдешь в ней совершенных линий, Особенного света на челе. Не знаю я, как шествуют богини, Но милая ступает по земле. И все ж она уступит тем едва ли, Кого в сравненьях пышных оболгали.* Этот поцелуй был совсем не похож на первый. Теперь аккуратные, изучающие прикосновения стремительно перерастали в нечто большее. К удивлению Андрея именно Надя оказалась более смелой, наступая, сминая его и сводя все попытки быть деликатным на нет. Становилось всё жарче, и вовсе не от того, что камин разгорался всё ярче. Пальцы запутались в волосах на затылке, маг рывком притянул Надю вплотную к себе… И через мгновение в его голову уперлось дуло револьвера. Раздался знакомый щелчок. Андрей торопливо отпрянул, почувствовав металл. И пока разум мага возмущался, более мудрое сердце трусливо ухнуло в пятки, первым почувствовав опасность. – Что за… – Андрей проглотил половину фразы, потому как перед ним стояла совсем не Надя. А он сам. – Что, Андрюша, не рад видеть? – Фельдфебель напротив усмехнулся, дохнув на Андрея спиртовыми испарениями, убрал пистолет. Как такое может быть, Андрей уже не спрашивал, догадывался, что очередное видение. Только от знания этого легче не становилось. Офицер-дознаватель перед ним покачнулся, махнул револьвером, пьяно улыбнулся. Русые волосы были всклокочены, на скуле наливался синяк, парадная форма, такая же, в которой он обычно щеголял на балах, была в беспорядке. Такая же, как на фотографии на камине. И если от видения в подвале было страшно, то от этого кривого зеркала было жутко. Да и такое уж оно кривое? – Полюбила я милёнка черненького кажется, – затянул Андрей напротив. – А он, рыжая зараза, гуталином мажется! И-и-их! Мужчина махнул револьвером и сам рассмеялся своей незатейливой шутке, то ли на ходу сочиненной, то ли прослушанной где. Маг поморщился. Неужели он и вправду так выглядит со стороны? Выглядел раньше. – Что ты хочешь? – Андрей сделал ещё полшага назад. – Я знаю, что ты – всего лишь видение. – Да? Бесстрашный? – Его двойник сделал широкий шаг навстречу. – А видение может так? Фельдфебель вскинул пистолет и выстрелил. Звук на мгновение оглушил Андрея, но хуже было другое, в полу дымилось пулевое отверстие. Такое от бестелесных духов точно не остается. Маг поспешил сжать в кулаки дрожащие руки. – Эх, Андрюшка! – Двойник широко расставил руки. – Куда ж ты нас затащил? Помимо того, что в столице проштрафился, в какую-то глушь кинули, так еще и в доме чертовом оказался, откуда ни входа, ни выхода. Да с кем… – Что ты хочешь? – С нажимом повторил Андрей. – А помнишь ту песенку? “От Адлербергов и Барановых избави Боже, дом Романовых”, – напел двойник слащаво-приставучую мелодию базарной песенки. – Ты на кого рот-то свой раззявил? На дочку Юлии-свет-Фёдоровны? – Фельдфебель рассмеялся. – Думаешь, тебя по головке нагладили, в чине подняли, так ты теперь – пуп земли? Вот умора! Двойник расхохотался, а Андрею стало совсем жутко. Этот второй Андрей как будто и правда был им самим. Той его частью, что пряталась в тени, что заставляла сомневаться, бояться, отступать. Что знала все его потаенные страхи.