Повинуясь внезапному порыву, Руслан двинулся в гостиную и вернулся с альбомом. По местоположению которого понял, что Света уже успела облапать его, пока приводила в порядок журнальный столик. Положил перед братом и оповестил: — Леся сделала. Вспомни, каким ты был, когда не управлял строительными империями. Только песочными. Он очень ждал. Очень. Теплоты во взгляде. Искренней улыбки от нахлынувших воспоминаний. Но широкий подбородок брата был бездвижен. Ни один мускул не дрогнул. И никаких метаморфоз с лицом не произошло. Робот. С которым им даже не о чем говорить. Именно поэтому, захлопнув альбом после просмотренной последней страницы под восторженные умилительные комментарии своей «половинки», Роман Аристархович встал, прощаясь. Руслан провожал их с облегчением. После чего ринулся в кухню и ревностно пододвинул к себе остатки торта, прямо на ходу откусывая от края. А ведь правду говорил, всё-таки жадина… * * * Увидев его в свете едва-едва пробивающегося утра напротив своего подъезда ровно на том месте, где они расстались вчера, Ева замерла. Руслан, до этого сонно подтягивающийся в процессе ожидания, тут же зашагал к ней и, пресекая даже намек на сопротивление, очень крепко обнял. Удивительно, но он успевал по ней соскучиться. Потому что на подсознательном уровне ощущал, насколько она далеко, даже если плотно прижата к нему в данный момент. Нехотя отстранился, сжал в своей ладони ее теплые пальцы и бодро направился в сторону стадиона. Режим отменять нельзя. Mens sana in corpore sano[1]. Сам парень, конечно, не бегал все последние месяцы после злополучного падения перед Новым годом, но Ева-то привычкам не изменяла. А его цель — окутать ее собой, обложить со всех сторон, чтобы ускорить темпы «диффузии». Непривычно, но ему все же нравится эта нынешняя покорность девушки, обусловленная изумлением. Шоковая терапия. Вот бы еще залезть ей в голову и узнать, от чего именно ее лечить, да и какие методы предпочтительнее. Разминка прошла под серию ее опасливых потаенных взглядов, брошенных исподтишка, которые его очень смешили, но он этого никак не демонстрировал. Руслан молчания нарушать не спешил. Ему было вполне достаточно того, что она рядом и не выказывает признаков ярого противостояния. Так они и пробежали все десять кругов, причем парень явно уступал ей в дыхалке. К своему стыду. После спортивных потуг он довел ее до дома, а сам снова побежал. Но уже к себе, чтобы принять душ и успеть вернуться до ухода Евы на работу. Через полчаса свежевыбритый и благоухающий, Руслан припарковался у ее подъезда, Звонить, писать не стал. Зная склонности девушки к побегу и игнору, он просто приехал, чтобы пресечь путь отступления. Ева вышла через десять минут, поправляя на плече ремешок небольшой сумочки. А он залюбовался. Элегантным строгим стилем, который безумно ей шел и выглядел очень эффектно. Одухотворенным лицом, на котором сейчас хмурились аккуратные брови. Идеально уложенными волосами, одуряюще пахнущими чем-то утонченным, всякий раз заполняющим ноздри тонким ароматом, стоило только приблизиться к ним. А ведь Руслан так до сих пор и не удовлетворил свою тягу зарыться в них, не потрогал завитки на шее. Девушка всё время артачилась, увиливала, не позволяла проявления нежности. Ему очень хотелось посмотреть на ее шевелюру в естественном виде. Прямо после душа. И дождаться, когда высохнет. Вот тут парень готов был биться об заклад, что увидит легкие колечки... Ева наконец-то заметила его и замерла на мгновение, а потом нехотя подошла. Встала достаточно далеко от него. А Руслан просто взял и притянул девушку к себе, наклонился, слегка коснувшись ее губ. Они пахли кофе и были довольно горячими. Девичий взгляд так и остался опущенным, и вид у нее всё тот же потерянный и беззащитный, пусть и не стала противиться. И торкает...беспричинно торкает от неё. — Я начинаю тебя побаиваться. Со вчерашнего дня не представляю, как себя вести с тобой. Ты понимаешь, насколько это ненормально? После произошедшего делать вид, что все хорошо. Да еще и ездить куда-то вместе. Говорила она размеренно, выдыхая теплый воздух прямо на него, поскольку он так и не удосужился отстраниться. И Руслан верил ей. Что побаивается. Что теряется. Что считает всё странным. И знал, что пройдет еще немало времени, прежде чем растоптанное кем-то другим доверие будет завоевано уже им. Между ними клубок недосказанностей и загадок, которые следует распутывать мягко и бережно, дабы не навредить напором. — Расслабься, все действительно хорошо. Никто не умер. А если постараться — наоборот, даже родится, — лукаво улыбнулся, хотя девушка не могла этого видеть, так и не подняв на него своих глаз. — Давай обойдемся без вопросов. У меня сегодня практика начинается, нельзя опаздывать. Садись. Ева заметно колебалась. Но села. Парень захлопнул дверь, стараясь сильно не лыбиться, чтобы своим маленьким, но таким важным триумфом не способствовать очередному проявлению характера с её стороны. Когда машина выехала со двора, Руслан буквально силком перетащил руку девушки ближе, переплетая их пальцы. Правда, она не отозвалась, то есть не сжала его кисть в ответ. Ну, ничего. Придет день, эта упертая гордячка сама будет тянуться к нему, с ума сходить от потребности касаться. А иначе он не Руслан. * * * — Ты меня понял, Руслан? — серьезность и строгость во взгляде отца просто зашкаливают даже по меркам самого Руслана. — Никаких выкрутасов. — Понял. Автограф ни у кого просить нельзя. Жаль, я об этом так мечтал. — Руслан… — сузил серые глаза в гневе. Он поднял руки вверх, демонстрируя готовность капитулировать. Мужчина, сканируя сына долгим оценивающим взглядом, видимо, пришел к выводу, что тот наконец перестал паясничать. Поэтому развернулся и двинулся вглубь коридора, что по умолчанию означало — следуй за мной. Парень шагал и бесстрастно осматривался, чувствуя дикое отторжение. Что ни говори, а когда вынужден заниматься тем, что тебе не по душе, ломая себя изнутри, это здорово подрывает стремления и рвения что-либо делать априори. Надпись на табличке кабинета гласила: «Руководитель Управления Корнелюк Степан Александрович». Надо полагать, что речь об Управлении финансов, бюджетного учета и внутреннего финансового контроля. При входе в это крыло на втором этаже Руслан успел зацепиться за вычурную золотую вывеску. Это даже звучало заунывно. Коротко постучав, отец вошел, громко здороваясь. Он тоже переступил порог и закрыл за собой дверь. — Здравствуйте. — Ну, привет. Вымахал, конечно, парень. Не узнать совсем. В кресле восседал тучный мужичок с алчными маленькими глазками, которые сейчас весьма заинтересованно бегали по Руслану. Будто клад искал, ей-богу. Сальная залысина то и дело блестела под исходящим от люстры светом, отдавая неприятными яркими бликами. Это выглядело так неестественно и отталкивающе, что хотелось поморщиться. Дядька встал, являя до этого скрывающийся под столом внушительный живот, наращенный на казенных харчах. По сравнению с выдающимся пузом ноги его были непропорционально тонки, и это тоже не прибавляло тому привлекательности. Почему-то в голову пришли образы из произведений Чехова. В частности — «Толстый и тонкий». И антураж, и фасад — всё подходит. — А мы знакомы? — поинтересовался Руслан вежливо. — Ну, как же? Было время, в гости друг к другу ходили, — улыбнулся своими белоснежными зубами, напоминающими ободок фаянсового унитаза, — Аристарх Станиславович, упущение надо исправить. Собраться бы как-нибудь семьями… — Сделаем. Как только диплом получит. В отличие от этого ходячего образца карикатурных чиновников Разумовский-старший вел себя сдержанно и соблюдал дистанцию. Но не преминул стрельнуть в сына глазами, полными предостережения держаться уважительно. — Как и договаривались, останется у нас. А там, посмотрим. Может, сразу после…оформим. Об этом поговорим в процессе. Налив себе минералки, Корнелюк осушил стакан, даже не удосужившись хотя бы ради приличия предложить воды посетителям. Руслану это и не нужно было, просто он привык, что люди такого ранга имеют хотя бы примитивное воспитание, которое предписывает подобного рода мелочи. Этим своим анти-жестом чиновник поставил точку в формировании у парня негативного к нему отношения. Если подчиняться он будет непосредственно этому зажравшемуся бюрократу…плохи его дела, короче. — Ну, — неправдоподобно предвкушающе прозвучал голос чинуши, вызывая брезгливость. — Приступим-с. Руслана нехило передернуло. Ну чистейший экспонат для постановки пьесы. Втроем они вышли из помещения и отправились куда-то дальше по коридору. Он мученическим взором уставился на отца, но не встретил на лице родителя ни поддержки, ни сочувствия. Только сдержанность и самообладание. Что ж, похоже отбывание повинности берет свое начало сегодняшним днем… [1] В здоровом теле здоровый дух (лат.). Глава 19 Нет, он не считал себя каким-то великим стратегом. И не мнил психологом. И если быть до конца честным, наверное, ему самому не помешала бы помощь специалиста, чтобы закрыть пресловутые гештальты. Но речь не о нем. Размышляя о комплексах Евы, которые стеной стояли между ними, полагал, что они берут начало из семьи. Отличается менталитет, обуславливающий воспитание. А воспитание — это фундамент любви к себе. Что-то подсказывало Руслану, что у нее хорошие родители, но тот самый важный кирпичик заложить все же не сумели. И так по накатанной это привело к тому, что кое-кому в свое время удалось сотворить из нее то, что имеется сегодня. Поскольку в отличие от самой девушки его это категорически не устраивало, в голове толкались разные мысли по исправлению положения. Появились кое-какие зарисовки. Заезжая за ней на работу, Руслан набрасывал план вечера, попутно созваниваясь со старыми и горячо любимыми приятелями из далекого прошлого. Иметь связи в нужных местах — настоящая благодать. Ева, само собой, его энтузиазма не разделила. Увидев, подходила с опаской и постоянно оборачивалась. И парню стоило больших усилий скрыть, что ее слова задевают: — Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Лишние вопросы. Не приезжай больше, пожалуйста. Мне и утра хватило. — И тебе привет, Зефирка. У меня был бесконечно тяжелый день. Спасибо, что интересуешься. А как твой прошел? Садись, расскажешь по дороге. Она тяжело вздохнула и одарила красноречивым взглядом, увернувшись от его рук. Обнять себя не дала. Кажется, девушка постепенно возвращается к исходным настройкам, оттаивая от вчерашнего оцепенения, отголоски которого еще теплились в ней во время пробежки и после. — Я все равно не отстану, поэтому, прошу, — пригласительным жестом указал на распахнутую дверь. Да, она села. К счастью. Но самое сложное было впереди. — Куда мы едем? — сразу же сообразила, когда он свернул с маршрута. — Сюрприз. — Руслан... Ну как же у нее это выходит, а? Ведь и акцента нет, а произношение такое, что в него хочется завернуться и попискивать от кайфа! — На всякий случай предупреждаю, что двери заблокированы, сцена с прыжком на ходу отменяется. Кажется, я тебе вчера сказал: ты попытаешься мне довериться, а я беру на себя ответственность за всё остальное. Демонстративное молчание в ответ. Пробки, будь они неладны. Но зато можно было снова перетащить ближе ее руку и перебирать пальцы, на этот раз прослеживая реакцию. Как упорно отворачивается к своему окну. Как плотно поджимает губы, недовольная всей ситуацией. Как пытается незаметно мелкими перетягами отвоевать обратно свою «лобызаемую» конечность. А он играется, позволяя достигнуть определенной черты, а затем с озорной улыбкой снова возвращает законную добычу. К зданию театра они подъехали достаточно поздно, когда на улице уже нет зрителей, вылетевших врассыпную после представления. Посетители любили немного постоять, посмаковать послевкусие, обсудить основные моменты, а затем разъехаться. И Руслан очень хорошо помнил свои ощущения, когда ждал маму на ступенях, с интересом разглядывая разодетых женщин, впитывая этот ажиотаж, лопаясь от гордости при малейшем упоминании великолепных партий Лихно. В гримерке ему нечего было делать среди артистов, желающих скорее переодеться, убрать слои «шпаклевки» и растянуться, потирая ноги. Вот он и предпочитал выбегать со всеми на воздух, собирать достоверную информацию, а позже по пути домой вывалить все хвалебные отзывы под мамину улыбку... Вайс уже ждал их у главного входа. Отпустив Еву на пару мгновений, Руслан с упоением обнял статного мужчину, отмечая, что некогда смоляные кудри теперь практически белоснежные, но лицо его всё так же свежо и молодо. — Мальчик мой, — в голосе проскальзывает ностальгическое волнение. — Рад тебя видеть. — Взаимно, Александр Яковлевич. Парень отстраняется и еще раз скользит по собеседнику жадным взглядом. Такой вот подсознательный прием хотя бы на секунду окунуться в прошлое, где он еще мальчишка, а мама жива.