Зато старался наладить отношения с дочерью, примеряя роль отца. Теперь ежедневные прогулки с Бодей стали традицией. Очень радостной. Оживляющей его. Паршивая тяжесть на душе рядом с малышкой отуплялась и сходила на нет. Она была на него безумно похожа, и каждая искренняя улыбка вызывала что-то сродни переворота в сознании. Удивительно. Смотреть на нечто прекрасное и поражаться вновь и вновь тому, что имеешь к нему непосредственное отношение… В остальное же время не покидало ощущение, что все от него чего-то ждут, пусть и безмолвно, но никакого чуда не происходит. Руслана всё так же что-то сдерживало изнутри, мешая двигаться вперед. * * * По случаю дня рождения Риммы Александровны они собрались в квартире четы Мамиконян. Рома с Элизой, Руслан с Евой, еще парочка родственников. За столом лились интересные разговоры, глава семейства сегодня расщедрился и решил немного рассказать о юности и серьезных проблемах, сподвигших переехать в Москву. Руслан слушал с изумлением, будучи непосвященным в эту историю. Он и понятия не имел, что тесть из-за жены фигурировал в криминальных разборках, в которых тяжело ранил отпрыска очень важной шишки. Те не стали обращаться в правоохранительные органы, решив свести счеты самостоятельно и превратив жизнь Спартака Арсеновича в сущий ад. Классический сценарий лихих девяностых. Второй драки тоже избежать не удалось. И мужчине в свете новой порции нанесенных противнику телесных повреждений грозило реальное заключение, поскольку на этот раз они всё же засветились. Но имея кое-какие связи и уважение в своем кругу, он смог вырваться и покинуть родину вместе с молодой женой, принося в жертву её безопасности и спокойствию свою неплохую должность и налаженное безбедное существование, а также оставляя семью и родственников. Чтобы в неспокойной на тот момент столице скитаться из угла в угол, перебираясь непостоянными подработками, и из раза в раз пробовать пробиться. Было неописуемо сложно, но вместе они смогли прийти к стабильности и вырастили двух дочерей. Здесь звучали иные ценности, обусловленные менталитетом. Было приятно находиться среди тех, кто так искренне и преданно защищает друг друга. Противоположная ситуация тому, что видел сам Руслан… В какой-то момент осознав, что эмоции снова захлестывают его, он вышел на балкон следом за Ромой, который курил, выпуская едкое облако в открытое окно. Брат сделал шаг в сторону, высвобождая пространство для второго посетителя. — Поражаюсь, насколько мы все разные. — Руслан внимательно следил за ним, отмечая некую напряженность, застывшую в развороте плеч. — Есть такое, — согласился собеседник, затягиваясь. — У каждого — свои цели и приоритеты. И соответствующие действия. — Но твои я понимаю редко. И с большим трудом. Зачем тебе именно Элиза? Рома стрельнул в него мимолетным непроницаемым взглядом в своей манере. Выпустил дым. Снова затянулся. И только после этого соизволил выдать: — А почему нет? — Это же очевидно. Вы нереально разные. — Что ж, иногда и такое случается. Вы с Евой тоже далеко не ментальные близнецы. — Ром…она хорошая девчонка. — Я знаю. — Ладно, — вздохнул Руслан, признавая, что не стоит лезть в чужую семью, даже если оба ему дороги, — да и черт с вами, только не поубивайте друг друга. Рома слабо улыбнулся, туша сигарету. Затем развернулся и посмотрел прямо в глаза, поинтересовавшись с подлинным участием и волнением: — Ты в порядке? Он кивнул. Протянул руку, не прерывая установленного зрительного контакта, чтобы наконец сказать самое важное: — Я очень благодарен тебе за всё. И это не выражается словами. Просто знай, что ты настоящий…брат. Что бы ни было в прошлом, я рад, что теперь всё иначе. И будет лучше. Стена недопонимания была разрушена. Долгие годы Руслан считал Рому таким же безразличным, как и отец, тоже обвинял в том, что последние месяцы жизни матери он игнорировал, предпочитая заботе свою карьеру. Трусость, бегство. А потом узнал, что брат постоянно навещал её, но так, чтобы этого не афишировать. Ему тоже было сложно видеть родительницу в таком состоянии. Просто Рома…он другой. Он не хотел делиться своими чувствами и демонстрировать эмоции. А Руслану эта истина открывалась лишь сейчас. Хотя, принятие произошло уже в колонии — можно находиться в тени и окружать близкого человека заботой, минуя пустые обещания, которые заменяются поступками. Рома не стал пожимать ладонь. Он взял и…поразил младшего брата проявлением неожиданной…близости? Подался вперед и обнял крепко, по-мужски похлопав по спине, но вкладывая в это действие невероятно много. Поставив точку в окончательном перемирии. Руслан был так обескуражен, что ещё какое-то время простоял у окна после его ухода. И очнулся только от взрыва хохота, доносящегося из комнаты. Внезапно почувствовав прилив безмерного умиротворения, он вернулся в гостиную с улыбкой на лице. Тут же поймал внимательный взгляд Евы и…весело подмигнул ей. — Как они поженились? — спросил по дороге домой, всё еще размышляя на эту тему. — Я не заметил между ними никакой особой привязанности. — Это и для меня остается загадкой, — призналась девушка честно. — Без свадьбы, церемоний…чувств. Странные. Но раз им так хорошо… Что ж. Ева рассказала о сталкере Элизы. О дежурствах его приспешников под окнами их квартиры. Об эпизоде с неудавшимся похищением, после которого она жила у Ромы. И о том, что брату удалось всё утрясти. История звучала довольно феноменально. И в голове не укладывалось, как эти двое уживаются… — Надеюсь, хотя бы она доведет бабулю до инфаркта, — злорадно усмехнулся, останавливаясь на светофоре и поворачиваясь к Еве, чтобы встретить укоризненный взгляд. — Только ради этого я готов организовать пару-тройку семейных ужинов. — Руслан… Улыбка стала еще шире. С долей предвкушения. Настроение неумолимо ползло вверх. — Усянь… — повторила Богдана, вызвав заливистый смех родителей. Малышке так понравился произведенный эффект, что она довольно захлопала в ладоши, начав дергаться в руках матери. А Руслан не удержался и порывисто чмокнул её в щеку. А потом и Еву — в губы. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что дети — это искупление? Иногда даже грехов, которые совершал не ты. Они уже поднимались в лифте, когда мужчина вдруг задал этот вопрос, озадаченно глядя на слипающиеся глаза крохи, ставшей источником его бесперебойного счастья. В глубине души он радовался, что Богдана не обделена вниманием огромной родни. А главное — что стала любимицей деда по отцовской линии. Несмотря ни на что, это вызывало что-то трепетное внутри. Наверное, имя тоже играло свою роль. И внешность, конечно же. Будучи копией Руслана, малышка напоминала и свою бабушку. Иногда…до боли. Девушка посмотрела на него слишком понимающе. Будто прочла мысли. Это порождало пугающий восторг. То, как они чувствовали друг друга теперь, перейдя на новый уровень. Ничего не ответив, Ева просто уткнулась носом ему в грудную клетку, а уже в спальне, когда Её Величество было предано ложу, удивила неожиданным воспоминанием: — Помнишь своё заманчивое предложение? «Поужинаем и поговорим о нашем будущем ребенке»? Ты тогда мог представить подобный исход? — Боюсь тебя разочаровать, — начал лукаво, сместив фокус на оголившееся плечо, с которого съехала бретелька. — Но тогда я преследовал иные цели и так далеко не заглядывал… — Это какие? Ева демонстративно вернула кусок ткани на место, кокетливо улыбаясь недовольному этим действием Руслану. Убедившись, что дочь крепко спит, он молниеносно прижал девушку к себе, с приглушенным смешком повалив её на кровать, чтобы в следующую секунду нависнуть над ней, нежно убирая пряди со лба. Всё в нем тянулось к ней беспрерывно. Жадно. Очень жадно. — Когда я подвернул ногу, и ты помогла мне дойти до дома… Не забыла, ведь? Ты ушла, а я почувствовал какой-то очень родной приятный запах. Хотя и ощущал аромат впервые. И вдруг подумал, а что будет, когда он выветрится? И мне внезапно стало так паршиво, Ева. Уже тогда я точно знал, что присутствие упрямой Зефирки в моей квартире — это дело времени. Иначе я сдохну. На войне все средства хороши. Ты хотела ребенка, а я хотел тебя. Ты была разочарована жизнью, а я — очарован тобой. — Наглый самоуверенный… — запнулась под угрожающим взглядом. — Я так и знала!.. — Что ты знала? — провел ладонью по щеке, опускаясь вниз, попутно поймав дрожь пульсирующей венки на шее и остановившись на ключицах, где начинался сарафан, который ему сейчас однозначно показался лишним. Ева не сопротивлялась, когда очень медленным дразнящим движением он стал стягивать с неё одеяние, обдавая каким-то одичалым голодным взором открывающуюся кожу. Держалась, пока Руслан не опустил его до пояса, обнаружив, что на ней нет бюстгальтера. — Какое хорошее платье, надевай его почаще… Наклонившись к обнажившейся груди, провел языком поочередно по одной и второй ареоле, с наслаждением впитывая рваные вдохи и растворяясь в ощущениях, когда тонкие пальцы нырнули в его волосы. А потом…Ева выгнулась. Так соблазнительно. Так сексуально. Так красиво… Что он на миг застыл. И его накрыло вереницей взорвавших мозг вспышек. — Зефирка… — позвал её шепотом. Она ожидаемо не ответила, слишком занятая испытываемым от прикосновений мужчины удовольствием. — Я хочу тебя…фотографировать. Сейчас. Девушка замерла под ним. Но не спешила раскрывать глаза. Ей понадобилось время, чтобы осознать сказанное. И когда робкая надежда отразилась улыбкой на её губах, Руслан не выдержал — сгреб в охапку своё чудо и метнулся в мини-студию, давно заброшенную им и обходимую все месяцы после возвращения. С трудом отрывался от Евы, целовал её с бьющей из глубин страстью, смешавшейся с чем-то мощным, новым. Отлипал и настраивал технику. Снова целовал самозабвенно, заряжаясь еще большим энтузиазмом. И вновь отстранялся, чтобы выставить свет, подготовить декорации. В нём кипела идея. Перед глазами стояла картинка того, что он хочет сотворить. Самое приятное — Ева не противилась. Когда Руслан расстелил тот самый отрезок шелка прямо на полу и велел раздеться, она с готовностью выполнила просьбу и уставилась на него с доверием. И его торкало от этого взгляда. Мужчина разрывался между желанием воплотить вдруг возникший замысел и…взять её прямо здесь в черном облаке прохладной ткани. Такую готовую на всё ради него…наконец-то отпустившую сковывающий стыд и принадлежавшую ему всецело. Кадры сменяли друг друга с бешеной скоростью. Выгнувшаяся кошкой Ева, тянувшаяся подбородком вверх. Её изгибы, в которых благодаря ракурсу скрывалось всё самое сокровенное. Женское тело, источающее шарм и изящность. Мягкие переливы округлившихся очертаний. Естественность, женственность, красота. Она удивляла Руслана проснувшейся обольстительностью. С каждой минутой было всё труднее и труднее сдерживаться. Но он перемещался вокруг неё, наводил камеру и ловил нужный вид. Это было сродни наваждению. И требовало не поддаваться искушению, пока не будет выжата последняя всплывшая в сознании задумка. Хотя его и тянуло к ней нещадным магнитом… — Ты такая красивая, Ева… — мужчина ведет пальцами от ее лба, очерчивая профиль, уделяя особое внимание горбинке на носу, продолжая проникновенно шептать. — Очень… Ты — адепт классики. Моя личная породистая мания. Ты же мне веришь?.. В уголках её глаз появляются крошечные блестящие бусинки, а она спешно сглатывает и кивает. Руслан останавливает свою руку у подножия женской груди. Раздается щелчок. Последний. Запечатлев приступ собственничества и отбросив подальше фотоаппарат, он с нетерпением набрасывается на вожделенную плоть, по которой изнывал последний час… Разомлевшая Ева устроилась у него на груди, чертя пальцем какие-то узоры. Мужчина восстанавливал дыхание, поглаживая её по влажной спине. И как ему хорошо в эту минуту — знает один Бог. — Значит, всё было не зря, — резюмировала девушка.