— Чем ты обычно завтракаешь? Вчера вместе с ужином я заказал сырники на утро… — Нет, спасибо, я не хочу, — покачала головой. А через мгновение мужчина опустился на соседнее кресло, делая глоток из симпатичной керамической чашки с какими-то таинственными символами. — Ты же не стесняешься? — Я похожа на ту, кто может стесняться? Хмыканье. — Вот и отлично. Поешь, когда появится аппетит. Элиза промолчала, так и продолжая смотреть прямо перед собой. Непередаваемо дико вот так сидеть с чужим человеком в его квартире. И даже говорить им не о чем. — Я оставил на тумбочке корпоративный смартфон, в нем сим-карта с безлимитным тарифом на звонки и интернет. Там же — ноутбук, которым можешь свободно пользоваться. Тебе же надо дописать дипломную. Насчет практики не беспокойся, тебе её закроют, и все документы я потом привезу с собой. Еды в холодильнике достаточно. За домом есть неплохая территория для прогулок, ключи на полке у входа. Если что-то понадобится — звони, мой номер вбит в контакты. Слегка опешив от такого непрерывного потока информации, девушка не нашлась с ответом. Смогла лишь повернуть к нему лицо и уставиться на профиль мужчины, продолжающего неспешно смаковать свой кофе. Были вопросы, которые жгли язык, норовя слететь с кончика прямо сейчас, но она сдержала себя. Не готова еще к светским беседам, слишком суматошно внутри. Ночное самокопание, приостановленное именно его приходом, висело на паузе, и не покидало ощущение, что гештальт ещё открыт. Поэтому раздражение никуда не делось – с ней всегда так, если Элиза в чем-то не разобралась подабающе. Бывают такие события, требующие тщательного анализа наедине с собой. Так вот, это нападение — одно из них. Нужно было разобраться, как вести себя дальше, к чему готовиться, и как смириться с этим...унизительным положением беглянки. Свежие воспоминания тут же всколыхнули нутро неприятными покалываниями. А тут еще и Роман слегка качнул шеей и поймал её взгляд: — Надеюсь, мы вчера поняли друг друга, и ты не сбежишь, натворив глупостей. Всё же давай подумаем о Еве, которой осталось несколько недель до родов. Намек на свою импульсивность Элиза приняла предсказуемо агрессивно. Недовольно поджала губы и окатила его соответствующим мрачным взором. — Ладно, мне пора. Разумовский поднялся с чашкой в руках. Через пару секунд звякнуло блюдце от соприкосновения с дном раковины. И воцарилась тишина. Еще через минуту — послышалась тихая возня в коридоре. Следом еле слышно хлопнула дверь. Окутавший её вакуум…напрягал. Она осталась один на один со своими мыслями, не чувствуя близости и тепла кого бы то ни было. Губы дрогнули в смятении. И когда ты только заделалась такой трусихой, Элиза?.. Действительно. Девушка резко встала, размеренно вышагивая к коридору, где закрылась на все замки. Отправилась в спальню и взяла телефон, набирая по памяти номер Лилит. Сестра ответила не сразу. Только со второй попытки раздалось ворчливое: — Да? — Ты спишь, что ли? — Элиза? — сонный голос тут же стал тверже. — Где ты была? Я тебе весь вечер звоню и пишу! Уже собиралась тетю терроризировать. — Я…у Ромы. Красноречивая пауза. Характерные шорохи от движения на постельном белье. — У какого Ромы?.. Лилит явно испугалась. И это чувство усиливалось по мере того, как Элиза рассказывала ей события вчерашнего дня. Ей просто было необходимо поделиться, выговориться, посмотреть на ситуацию со стороны. Обсудить, отпустить. Не с Евой же это было делать, ну?! Даже двоюродная сестра признала, что в этой ситуации временное убежище в доме Разумовского — самое разумное решение. Выдвинула пару предложений с изощренным расчленением Самвела или «точечным» массажем от Левона. Потом сама же с сожалением констатировала, что такая разборка обойдется брату дисквалификацией и испорченной карьерой. Лилит щебетала без умолку, расспрашивала про спасителя Элизы и в конце убила контрольным вопросом: — И как ты его отблагодарила?.. — Великодушно разрешила ему спать в собственной постели, — собеседница захихикала, восприняв шутливо, — вместе со мной. На том конце захлебнулись смешком, который закончился придыхательным: — Чего?! Теперь пришла очередь смеяться Элизе, ощутившей неимоверное облегчение от разговора с близким человеком. Как-то теперь всё виделось под другим углом. Не так трагично. Видимо, это просто была первая пагубная волна в результате пережитого стресса. Удовлетворив любопытство Лилит, девушка позвонила домой и еще какое-то время проболтала с Евой. Узнала, что мама поедет в университет и договорится там с кафедрой по поводу отсутствия Элизы и конечного оформления дипломной в онлайн-формате. Сердце сжалось от боли и четкого понимания, насколько та боится за неё. И наверняка сейчас находится в еще худшем состоянии, чем она сама. И снова настроение ни к черту. Замкнутый порочный круг. А еще звонок любимому тренеру и его недовольство тем, что неопределенное время её не будет на занятиях… В общем, Элизе срочно требовалось себя чем-нибудь занять. Поскольку погода располагала, девушка переоделась и поспешила на улицу. Изучать, как кудряво живут местные богачи… * * * Уловив рядом движение, девушка вскинула голову и удивленно приподняла брови. Хорошо, хоть реакции отработаны, а то бы и шарахнуться в испуге могла. — Привет, — Роман с интересом уставился на её возню, кладя на столешницу бумажные пакеты. И как она не услышала шума отворяемой двери и шагов? Ниндзя хренов! — Здравствуй, Роман Аристархович. Кивнув, Элиза возвратилась к своему занятию, а именно — аккуратно опускала в кипящее варево маленькие мясные шарики. Как-то неловко, конечно. Не ожидала, что он вернется и застанет её за готовкой на своей собственной кухне. Разве по закону жанра такие бизнесмены не работают до полуночи? Надо ради приличия почитать женских романов, чтобы иметь примерное представление о жизни молодых миллионеров. А, может, миллиардеров? Кто его знает. — Суп с фрикадельками? — Угу. Тебе не предлагаю. — Почему? Ощущение, что этот человек учился безэмоциональному воспроизведению таких вопросов. Ни одного лишнего оттенка, по которому можно определить его настроение и отношение к ситуации. — Вы, буржуи, простецкую домашнюю еду тоже вкушаете? — пропела, подтрунивая, и многозначительно стрельнула на логотип ресторана, красовавшегося на упаковках принесенного им ужина. Роман проследил за её взглядом, несколько секунд изучал замысловатые узоры названия, потом снова посмотрел на Элизу, которая как раз заканчивала процесс погружения фрикаделек. И тут он, будто что-то сообразив, внезапно потянулся к холодильнику и стал исследовать его содержимое, после чего изрек: — Ты ничего не ела? Какой догадливый. Девушка убрала разделочную доску, убавила огонь и пододвинула тарелку с нашинкованной зеленью. Зачем давать очевидный ответ? — Элиза, ты…серьезно? Из вредности не притронулась ни к чему? И купила все эти продукты, чтобы продемонстрировать…что? Гордость? — Эй! — она резко повернулась к нему корпусом, моментально потеряв весь запал насмешливости. — Полегче! Ты себе и представить не можешь, как я вредничаю! И причем тут гордость? — Значит, объясни. — Нечего объяснять. Я просто не ем уличную еду. Никакую. Вообще. Без разницы — это забегаловка за углом или фешенебельный ресторан. Теперь и в его глазах отразилось удивление. Роман снова обвел взглядом сначала кастрюлю, потом пресловутые пакеты с ужином и вернулся к Элизе. Вот примерно так же на неё смотрели все родственники и знакомые на любом торжестве, где люди с удовольствием уплетали за обе щеки красиво оформленные блюда, а сама она ограничивалась сыром и оливками или маслинами. Ну, у каждого есть свои пунктики. Девушка не воспринимала пищу, приготовленную чужими руками. И, да, это изрядно осложняло существоание. Имея многочисленную родню, у которой постоянно есть повод собраться и что-то отметить в различных заведениях, Элиза стабильно выслушивала причитания взрослых теток и подтрунивания ровесников. Вторые то и дело подкидывали ей в тарелку чистые салфетки, желая приятного аппетита. О, ну, конечно, в силу всего того поверхностного, что Разумовский о ней знает, он может не поверить и посчитать, что таким образом девушка выкобенивается. Трогает ли её такой расклад? Ни капли. Но этот мужчина снова отличился. — Хорошо. Тогда я приму душ, и мы поужинаем твоим супом. В отличие от него, Элиза эмоции держать в уезде не умела. Рот сам собой приоткрылся в немом изумлении и продолжал принимать воздушные ванны даже после того, как Роман вышел из кухни. Когда он вернулся, на столе уже были разложены принесенные им контейнеры, хлеб и несколько закусок, которые она нашла в холодильнике. Молча опустила перед ним дымящуюся тарелку, после чего разместилась напротив со своей порцией. — Вкусно, молодец, — произнес после пары ложек. — Когда готовишь с любовью, всегда так, — с нескрываемой издевкой уронила девушка, вновь взбешенная этим его одобрением а-ля патрона, который не пуля, а покровитель. — А для себя я всегда готовлю с любовью. После подчеркнутого «для себя» его губы дрогнули в усмешке. Он поднял на неё взгляд и очень странно выдал: — Не сомневаюсь. Это замечание Элиза оставила без ответа. И, вообще, её почему-то стало напрягать общество Разумовского. Неприкрытое природное превосходство, сквозившее в каждом жесте и слове… И какая-то редкая ментальная непробиваемость. Нечитаемость. — Утоли мое любопытство, — заговорил Роман, закончив. И так и не притронувшись к ресторанным блюдам. — Чем ты измельчала мясо? Наверняка и магазинный фарш тебя не устраивает как таковой, поэтому эту версию я отсеиваю. А на моей кухне пока нет мелкой техники, не успел обзавестись. Ну, и откуда в нем эта тотальная проницаемость?.. Какой нормальный мужик озаботится технической стороной вопроса приготовления пищи? Только псих, любящий всё контролировать и быть в курсе малейших подробностей.